Прелести героизма

По возращению домой Сплендида сразу спроваживать было неловко, к тому же тот не был настроенным на всякого рода серьёзные разговоры, которых Флиппи боялся и ждал, так что он остался, и они легли спать. Он ушёл только на завтра утром, после мирного завтрака. Флиппи старался насладиться этим, смаковал каждый мимолётный момент, запечатляя его в своём сердце, зная, что скоро этого всего может и не быть. Вот так просто возьмёт и исчезнет. Не то чтобы у него подобное в первый раз, да и общаются они не так давно, но больно будет всё равно, а может, даже больше, чем в прошлые разы, ведь Сплендид, он такой... Оно стоило того так или иначе, даже если их ждёт разрыв. Флиппи поймёт, Флиппи и сам бы от себя ушёл, если б мог, сам был бы рад не натыкаться порой на взгляд настолько безумный, что тяжело было признать его за свой. Они позавтракали и Сплендид ушёл, пообещав скоро снова его навестить. Будет ли это последним моментом, когда супергерой пересекал порог его дома? Или может быть предпоследний? Сейчас гадать об этом не стоит, только нервы себе портить понапрасну, когда и так ясно - ничего хорошего их не ждёт при любом раскладе. Надо бы куда-нибудь сбежать, куда-нибудь спрятаться, там, где можно смириться, где можно быть для окружающих лишь случайным незнакомцем. На расстоянии перенести что угодно будет легче. Вряд ли со своими решениями и выводами Сплендид будет медлить. Он напишет ему сообщение... Тогда Флиппи принимает решение спонтанно, без раздумий хватает рюкзак, суёт в него запасную одежду да кошелёк, и садится в машину. Через лес ехать долго, но это хорошо. Поездка проветрит голову, успокоит и отвлечёт, ведь придётся следить за дорогой, а не за беспорядочным течением собственных мыслей. Асфальт совсем скрылся за слоем снега - это не страшно, это не мешает массивным колёсам, приготовленным и не для таких якобы препятствий. У него есть на примете место. Он посещал его несколько раз, оставался не слишком долго, так, на неделю самое большое. Он итак жил в городе, внушительными размерами не отличающимся, а этот был ещё меньше, что, впрочем, играло ему на руку. Флиппи сжал покрепче руль и выдохнул. Путь обещает совершенно истощить его силы. Прекрасно. *** В знакомый небольшой городишко Флиппи добрался как и рассчитывал - под вечер, когда уже совсем стемнело, потому что зимой всегда темнеет раньше. Тьма неуютно окутала нестройные ряды многоэтажек и магазинов, пролезла меж кривых ветвей и стволов, затопив собой небо, угрожающим куполом нависшее над землёй. Здесь мороз ощущался более промозглым, а ветер более пронизывающим, хлестал по голым щекам нещадно до боли. Люди смотрели в его сторону, но подходить не решались, хотя он мог видеть их интерес. Ещё бы, ведь в подобных захолустьях что-либо интересное происходило редко. Поэтому Флиппи и переехал так далеко - чтобы не подходили, дружелюбно предлагали закурить, по плечу похлопывая с фамильярной наглостью, так, будто они старые приятели, встретившиеся специально для того, чтобы обговорить как там на фронте. До этих краёв та война дошла лишь обрывками слухов, что неточно передавало телевидение и газеты, она не затронула тут никого никак абсолютно. И так странно было это сознавать. Странно сознавать, что на земле царил настоящий пылающий смертью Ад, а его не заметила большая половина человечества. Он предстал для них фоновым шумом из новостей, чем-то эфемерным не имеющим значения. Им не о чем с ним говорить. Флиппи не ездил в отпуски. Не к кому, да и он постоянно был нужен. А вот его товарищи ездили, возможность такая выдавалась крайне редко, и они были рады, получив её, а приезжали с невесть откуда бравшимся чувством вины и упавшие духом. В отпуски ездить, как Флиппи считал - только себя мучить. Ведь вот ты снова дома, видишь родных, но каждую секунду тебя гложет, что надо возвращаться. Обратно в пекло, обратно... Как там без тебя твой полк? Твои друзья? Не умер ли кто уже, спасая родину, пока ты прохлаждался в, пускай и относительной, безопасности? Да и места себе там не найти, всё мечешься и любых звуков шарахаешься. А горожане так и стремятся подойти поговорить. Высказать, как тебе лучше делать, расспрашивать, расспрашивать, расспрашивать... Привыкаешь по возвращению приходится ко всему заново, хотя происходит такое быстро. Фонари горят везде исправно, освещая довольно людные улицы. Телефон сообщает о том, что ещё только шесть часов вечера, так что само собой многие гуляют, к тому время праздничное. Флиппи идёт дворами и узенькими переулками, дальше от шума автомобилей, дальше от мигающих вывесок. Сверху натянуты провода, снизу плохо расчищенный снег. Воздух свежий бодрит, и Флиппи размышляет куда разумней, чем утром, смешавшимся в его мозгу в липкую кашу воспоминаний. Конечно, Сплендид не уйдёт просто так, назвав его законченным психом. То, что с ним происходит, оно ведь, по сути, не что-то из ряда вон выходящее, что-то, что могло бы кому-нибудь сильно навредить. Ведь он не делал ничего плохого ни разу, так? Только тонул в галлюцинациях, в одиночку варился в панике, никому никогда ничего... Всё было в порядке. Это были всего лишь галлюцинации, ведь все так или иначе оказывались целыми, вели себя как обычно, так что на самом деле ничего не случалось. Это безвредно. Всё. А вот можно ли это вылечить? Флиппи помнил, как ходил к психотерапевту несколько раз. К Лампи. Методы у него были не рабочие, ничто так и не смогло ему помочь, и Флиппи даже не совсем понимал, почему именно решил к нему пойти. Он же знал, что Лампи незаурядным умом не отличается, и вообще. Других терапевтов в городе не было. Флиппи же считал, что сам может со всем справиться, так? Он знает, что что-то случилось. Что-то, что его к этому подтолкнуло. Но что? Он знает, блокировка некоторых воспоминаний - следствие самозащиты психики. Но что могло случиться настолько ужасного, что его психика решила прибегнуть к таким методам, с учётом того, что всё абсолютно хорошо? Абсолютно никто не выглядел пострадавшим, абсолютно никто ни слова ни проронил о том, что могло произойти. Может, не стоит так об этом задумываться? Никто не пострадал. И не пострадает. Кроме него, разве что, но разве он являлся когда-нибудь частью их общества? Они могли позвать его на пикник или устроить вечеринку в честь дня его рождения, и тем не менее. Было ли что-нибудь, что связывало их? Что-то реальное, прочное? Почему именно их город он называл домом, когда и там не мог найти себе место? Как же Флиппи хотел жить. Жажда жизни бурлила в нём на войне, когда адреналин заставлял его чувствовать себя сверхчеловеком, когда за каждый вздох он сражался, как дикий зверь. У него не было каких-то надежд или мечтаний, только невероятное желание жить и такое же невероятное желание победить, отстаять свою страну, свои идеалы, ни имевшие никакой ценности для живущих здесь. Иногда Флиппи думал, не распорядились ли своими жизнями лучше Сники и Ка-бум. Почему умерли именно они, а не он? Всего лишь маленькая случайность, но на таких случайностях всё и строится. Есть вещи, которые невозможно никак контролировать. Флиппи остановился перед ступеньками, ведущими к двери в бар. Постоял немного, прислушиваясь к происходящему за ней, отряхнул от снега одежду и, в мгновение поднявшись по ней, вошёл внутрь.