Психиатрическая лечебница им. Святых Марии, Розы и Сины

      Его затапливало ощущение мерзости к самому себе — колющее, сводящие скулы, от которого ноют зубы и чешется лицо. Рот наполнился противной горькой слюной, хотелось расчёсывать голову и шею ногтями — глубоко, до кровавых полос. Хотелось плеваться, хотелось бить себя, ёжиться, подёргиваясь, будто бы сбрасывая с тела облезшую кожаную оболочку. Это был он — такой мерзкий, тошнотворно-грязный, такой противный. Не лекарства, не эйфория, не болезнь — только он сам, порочный и дрянной, падаль в облике человека.       Накрывшись с головой одеялом, Леви лежал, свернувшись калачиком. Выйдя из душа, он сразу же лёг в постель, заткнув уши и отвернувшись ото всех. Телефон под подушкой пару раз вибрировал, и Леви догадывался, что только Эрвин мог сейчас написать, но ему отчаянно не хватало силы духа чтобы просто открыть переписку. Леви было плевать на то, что сейчас он вёл себя как плаксивая девчонка. Он знал только одно: он поступил мерзко, неправильно, глупо. Он даже боялся представить, что о нём теперь думал Эрвин. Презирал? Возненавидел? Считал отвратным похотливым скотом? Да сколько угодно!       Это ведь правда.       Закусив угол подушки от бессильной ярости к самому себе, Леви мысленно называл себя последними словами. Эрвин доверял ему, был откровенен с ним, честен и чист — и на это он смог ответить лишь беззастенчивой дрочкой?!       Как глупо, как дико, как ненормально. Правы те, кто считают его больным уродом. Он — ублюдочная неправильная тварь. Грязная скотина, места которой нигде нет и просто быть не может. Эрвину стоило бы прямо там дать ему по морде, выбить зубы и сломать ключицу. Чтобы неповадно было.       Подавив глухой вопль, Леви встал. Кое-как натянув джинсы, он, не обуваясь, чтобы не шуметь, вышел из палаты.       Тихо пройдя по освещённому единственным плафоном коридору, он вошёл в туалет и плотно — насколько это было возможно — запер дверь. Пустив воду, Леви упёрся руками по сторонам от умывальника и взглянул на себя в зеркало. Оно было таким же грязным — наверное, даже ещё грязнее, чем обычно. Его угрюмое отражение — с густыми тенями, залёгшими под глазами, с обострившимся чертами, со сжатыми от злости губами, — было перекошено от ярости и отвращения. Да, вот это — настоящий он. Тот, кого столько лет пытался растворить в воде и мыле. Не смерть мамы, не больная голова — лишь его дрянная природа сделала его таким. Сын шлюхи и какого-то похотливого козла. Чего ещё он от себя ожидал? Зачем пытался вылепить из себя то, чем ты никогда не был? Чтобы что? Кого он пытался обмануть?       Зажав рот ладонью, Леви взвыл во весь голос. Разрывающий нутро крик неприятно отразился от кафельных стен, резонируя и ударяя по ушам. На глаза навернулись едкие слёзы ненависти. Леви со всего размаху заехал коленом в керамическую подпорку умывальника, но боль от удара не принесла облегчения. Бешено глядя на себя в зеркало, Леви несколько раз ударил кулаком в стену, расшибив до крови костяшки пальцев. Острая боль пронзила руку от запястья до плеча, но даже она не смогла затупить корчи разрывающейся на части души.       Глубоко и загнанно дыша, Леви вновь взглянул на себя в зеркало. Всё так. Грязная скотинистая тварь, он не ошибся.       Рассечённая кисть болела. Онемение сменилось волнами пульсирующей боли, из расшибленных костяшек сочилась кровь. Открыв кран, Леви сунул руку под струю воды. Холодная, она ошпарила свежие раны, заставив Леви вновь взвыть. Он с садистским наслаждением водил ладонью под мощным напором струи, заставляя себя, раз за разом, содрогаться от разрядов боли.       Вид розоватой воды, убегающей в водосток, боль в руке и прилипшая к колену влажная от крови штанина джинсов понемногу приводили его в себя.       Промыв руку, он приспустил джинсы и осмотрел колено. Крови было немного, но рана болезненно саднила при каждом движении. Набрав пригоршню воды, Леви аккуратно смыл кровавые струйки, стекавшие вниз по голени.       Натянув джинсы, он вышел из туалета и остановился, размышляя, куда же ему теперь идти. Возвращаться в палату было страшно. Там — Эрвин, его непрочитанные сообщения и полный ненависти и укора взгляд. Идти ночевать на низенький диванчик в коридоре было чревато вызовом поутру к врачу. Остаться здесь он тоже не мог — ночующая в сестринской комнате дежурная Нифа всё равно прогонит.       Поколебавшись, Леви направился обратно к себе в палату. Тихонько, стараясь не шуметь, он вернулся в свою постель. Промокнув разбитые колено и руку полотенцем, Леви вытащил из-под подушки телефон и, разблокировав, поставил яркость дисплея на минимум.       Два сообщения. Один маленький белый значок в левом верхнем углу экрана. Сердце вновь заколотилось, качая насыщенную адреналином кровь. Страх оказался сильнее, и Леви, отключив телефон, сунул его под матрас. Ему казалось, что так он натворит меньше непоправимых дел.       Хотя, куда уж непоправимее.

***

      Толком не заснув в эту ночь, Леви поднялся на заре и, быстро одевшись и захватив телефон с подключенным к нему наушниками, вышел из палаты.       — Аккерман, Вы куда? — театральным шепотом окликнула его заспанная Нифа, вышедшая из сестринской.       — Покурить, — честно ответил Леви, показав ей поднятую руку с зажатой в ладони пачкой сигарет.       — Только не уходите далеко, — нахмурились Нифа, зябко кутаясь в белый сестринский халат.       — Ага.       Выйдя из отделения, Леви спустился в огороженный дворик. Идти в беседку не хотелось — желание дистанцироваться ото всего, хоть как-то связанного с Эрвином, гнало его прочь. Сев на первую от входа скамейку, Леви закурил и вытащил из кармана джинсов телефон. Включив его, он решительно, не давая себе ни мгновения на раздумья, удалил мессенджер с перепиской с Эрвином.       Дышать стало чуть легче.       В палату возвращаться не хотелось. Голова полнилась мыслями, которые предстояло обдумать. К его сожалению, с ночи ему ничуть не полегчало. Грудь болела, словно бы растоптанная чьим-то тяжёлым латным сапогом, в ушах шумело и к горлу подкатывала тошнота. В последний раз он чувствовал то же самое, когда дядя без объяснений переселил его в общежитие. Тогда Леви тоже не понимал, как жить дальше.       Надев наушники, он включил какой-то дурацкий обзор на не менее идиотский сериал. Ему не были интересны слова обзорщика — просто хотелось заглушить вопящее сознание.        …Выкурив треть пачки, Леви, наконец, выключил видео. Отделение уже начинало просыпаться, и во дворе появились первые люди. Зевая и потягиваясь одной рукой, в дверях появилась Ханджи с чашкой кофе.       — Ле-е-е-еви-и-иэх! — зевая, протянула она, подойдя к нему. — Доброе утро. Давно не спишь?       — Ага, — угрюмо кивнул Леви.       — Что-то случилось?       — Да нет, так… Паршиво мне что-то, — отмахнулся Леви и потянулся за следующей сигаретой. Вытащив две, он передал одну Ханджи.       — Пасиба-а-а! — вновь зевнув, поблагодарила она. — А что именно паршиво?       — Да хер его знает. Вот будто выключили. Вчера все было хорошо, а ночью… — вместо продолжения Леви показал ей разбитую ладонь.       — Снова ОКР? — с сочувствием переспросила Ханджи.       — Нет. Просто… Вот как ты говорила: «вся вода закончилась», — Леви метко сплюнул сквозь зубы.       — Понимаю. Сходи к врачу. Вдруг побочки от лекарств, — серьезно кивнув, предложила Ханджи.       Леви не ответил. У него не было никакого желания продолжать разговор. Ханджи молча допила свой кофе. Встав, она похлопала Леви по плечу и, подхватив со скамейки пустую чашку, ушла обратно в корпус.       Сидя на скамейке, Леви наблюдал, как повариха привезла завтрак, но желания идти на него он не испытывал.

***

      — Здравствуйте, — угрюмо поздоровался Леви, запирая за собой дверь в кабинет Жана.       — Здра… — начала Жан, приглаживая бородку, но тут же осекся. — Вы?.. Я же вызывал Аккерман…       — Я тоже Аккерман, — мрачно заявил Леви, усаживаясь на стул перед столом Жана.       — А, ну да, — пробубнил под нос Жан. — Что случилось, Аккерман?       — Мне плохо, — коротко сообщил Леви.       — Что значит — «мне плохо»? — с раздражением уточнил Жан.       — Ночью накрыло. До этого все было хорошо, а потом меня будто выключили, — подбирая слова, пояснил Леви.       — Приступ обсессии? Покажите руки.       — Вот, — Леви протянул над столом ладони, демонстрируя разбитые пальцы.       — Что Вы делали? — с подозрением уточнил Жан.       — Бил об стену.       — Помогло?       — Типа того, — хмыкнул Леви.       — Еще повреждения есть? — открыв карту Леви, Жан принялся записывать дату.       — Да, еще колено.       — Тоже разбили?       — Да.       — Ясно, — кивнул Жан, что-то размашисто записывая. — Раньше были эпизоды самоповреждений?       — Нет, — зачем-то соврал Леви.       — Спите нормально?       — Сегодня не спал.       — Аппетит?       — Пропал.       —Ага, — Жан тихонько постучал по столу колпачком ручки. — Похоже, Аккерман, что у Вас случился индуцированный синдром апатии. Такое бывает при долгом приеме селективных ингибиторов обратного захвата серотонина, — пояснил Жан. — Мы снизим Вам дозировку флуоксетина и посмотрим, что будет дальше. Это частое явление, ничего необычного, и точно не депрессивный эпизод. Выписать сейчас таблетку зопиклона? Пойдёте, поспите.       — А можно вечером? — попросил Леви.       — Можно и вечером, — кивнул Жан. — Вот, передайте старшей медсестре записку, она Вам перед отбоем выдаст таблетку.       — Хорошо, — кивнул Леви. — Могу идти?       — Да. И позовите, наконец, Микасу.

***

      Устав считать круги, обойденные вокруг территории больницы, Леви, закуривая на ходу, подошел к скамейке перед центральным входом в корпус. Скамеек было две. Одну из них занял Зик, нетерпеливо поглядывавший на телефон и явно кого-то ожидавший. На второй сидел Райнер, с ужасом и унынием глядящий в пустоту перед собой.       — Ты чего? — спросил Леви, присаживаясь рядом с ним.       Вместо ответа Райнер обхватил голову руками.       — Райнер? — осторожно позвал Леви.       — У него личная драма, — отозвался с соседней скамейки Зик.       В подтверждение его слов Райнер надрывно вздохнул.       — Наш новый сосед активно ухлестывает за Хисой, — пояснил Зик.       — О-о-о, — протянул Леви, выдыхая дым.       — Я за таблетками зашел, а этот пидор в нее через открытое окно камни мелкие бросает. И она такая: «хи-хи, ха-ха, ой, я занята». Вот ведь блядина, — рассказал Райнер.       — А нечего было яй… пардон, подарочную шоколадку мять. Мы тебе еще когда говорили: «иди»? Вот и закономерный итог, — поправив очки, заметил Зик.       Райнер вновь издал леденящий душу вздох.       — Что теперь делать? — ни к кому конкретно не обращаясь, спросил он.       — Кто бы мне сказал, — еле слышимо, себе под нос отозвался Леви.       — О, ну у тебя вообще много вариантов. Например, плюнуть на нее и найти новую даму сердца. Или тоже плюнуть, но уже в рожу ее новому поклоннику. Или подойти и поговорить с ней, но это очень плохая идея. А еще можешь тоже в нее камнем кинуть, — принялся рассуждать Зик, загибая пальцы. — Только правильно кидай, а то еще прибьешь.       — Я не попаду. Окно еще расколочу. У меня друг есть, баскетболист, тот бы точно попал, — с пугающей детской наивностью ответил Райнер, качая головой.       — Да что там попадать? Гляди, берешь во-о-от так, — встав со скамейки, Зик поднял с клумбы небольшой камушек, — ногу чуть назад, одну руку чуть согни перед собой — и бросай!       Замахнувшись, Зик красиво бросил камень в сторону корпуса.       — Ыэх! — раздалось где-то рядом.       Леви, обернувшись, увидел согнувшегося вдвое Эрвина.       — ЗИК! Ёбанная ты обезьяна! Ты куда кидаешь?! — заорал Леви, подскакивая со скамейки.       — Прошу прощения, — отряхивая руки от песка, растерянно извинился не ожидавший такого поворота Зик.       — Я тебе сейчас этим камнем мозги к хуям вынесу! — кулаки Леви сжались от неконтролируемой ярости.       — Леви, успокойся, я в порядке! — окрикнул его Эрвин, пытаясь остановить.       — Мальчики, привет! — к скамейкам, хромая, подошла девушка, поддерживаемая с двух сторон костылями.       — Пик! Пик, спаси меня от этого ненормального! — не то в шутку, не то всерьез попросил ее Зик, прячась у нее за спиной.       — Привет, Пик, — поздоровался с ней Эрвин.       — О, здравствуйте, Эрвин! Вы в порядке? Он Вам ничего не сделал? — мило улыбнувшись, спросила Пик.       — Да, всё хорошо, просто дурачились, — улыбнувшись, отмахнулся Эрвин.       — Вы уж простите его, — Пик вновь очаровательно улыбнулась. Обернувшись, она что-то негромко сказала Зику и они вместе направились в сторону главного корпуса.       — Леви, ты как? Может, пройдемся? — предложил Эрвин.       — А? — Леви показалось, что эти слова затянули у него на шее удавку. Сердце, пропустив удар, ухнуло вниз, вызвав приступ тошноты.       — Пошли, прогуляемся, — с уже знакомой Леви мягкой настойчивостью предложил Эрвин.       — Эм… — Леви обернулся, ища глазами Райнера, но тот уже успел уйти. — Ну, пошли, — кивнул он.       Сунув руки в карманы, Леви медленно шел рядом с Эрвином вдоль главной дорожки. За главным корпусом она изгибалась, заворачивая в хозчасть, где находились кухня, прачечная и гараж. Примерно представляя, куда именно они идут, Леви внутренне содрогнулся от предстоящего разговора.       В голове было пусто. Пусто и страшно. Глядя под ноги, Леви, чтобы заполнить эту пустоту, принялся размышлять о песке на дорожке — таком мелком, сыпучем, противно скрипящем под подошвой, проникающем во все щели и вечном. Хорошо, наверное, было бы быть песчинкой — крошечным осколком вечности, возникшим миллиарды лет назад, видевшим все события мира и пережившим, в конце концов, всё и всех.       — Леви, я… — начал было Эрвин, но Леви тут же перебил его:       — В морду мне дай, и дело с концом. Скажу, что с лестницы упал.       — Я не собираюсь тебя бить, — спокойно возразил Эрвин.       — Тогда зачем?..       — Я хочу поговорить. Пошли вон на ту скамейку.       Леви поплелся вслед за ним. Присев, он вытащил сигареты и тут же закурил. Эрвин молчал.       — Да начинай ты уже! — не выдержав, дернулся Леви.       — Всё хорошо, — внезапно заявил Эрвин.       — А?..       Эрвин вновь замолк.       — Что хорошо? — Леви трясло от бури непонятных чувств. Сигарета с легкостью выскользнула из его дрожащих пальцев, упав на траву.       — Всё.       Повернувшись, Эрвин внезапно мягким и нежным жестом поправил Леви взлохмаченную челку, убирая ее за ухо.       — Что?.. — задохнулся Леви.       Эрвин не ответил. Ласково улыбаясь, он провел пальцем по щеке Леви, от уха до подбородка.       — Вот теперь тоже можешь морду мне бить, — заметил он.       — Совсем дурак? — Леви, подчинившись чувствам, прижал руку Эрвина к щеке и потерся об нее, задевая сухими искусанными губами костяшки пальцев.       Эрвин, высвободив ладонь, одним мощным движением обнял Леви, прижимая к себе.       — Эй, увидят же, — слабо запротестовал Леви.       — Пусть смотрят, — прошептал Эрвин.       — Пропаганда же.       — Да плевать.       Леви, закрыв глаза, терся лицом о плечо и шею Эрвина, глубоко, до боли в легких вдыхая его запах. Эрвин, положив ладонь ему на макушку, мягко поглаживал его волосы.       — Ты совсем как бездомный котенок, — шепнул ему на ухо Эрвин.       — М-м? — не отрываясь от его плеча, промычал Леви.       — Такой же голодный до ласки.       Сердце Леви, вновь подскочив, забилось где-то в горле. Вдохнув, он оставил в ямочке ключицы Эрвина сухой поцелуй — настолько нежный, насколько он только мог.

***

      В десятый раз мысленно обругав слабый интернет, Леви, наконец, смог переустановить удаленный утром мессенджер. Забравшись с головой под одеяло, он облизнул губы, все еще помнящие поцелуй Эрвина, и нажал на непрочитанный диалог.       Там было лишь два сообщения: «Всё в порядке?» и стикер со встревоженной Хэллоу Китти.       В очередной раз за вечер сердце Леви потекло, наполняя его тело теплой сладостью. Заблокировав телефон, он сунул его под подушку и взял с тумбочки выданную ему на ночь таблетку зопиклона.