***
— Как самочувствие? — с вялой попыткой разыграть участливый тон спросил Жан. — Лучше некуда, — мрачно отозвался Леви. — Покажите руки, — попросил Жан. Леви нехотя протянул вперед руки, показывая покрасневшие от постоянного мытья кисти. — Почему не говорили, что снова были приступы? — Это еще не приступы, — пожал плечами Леви. — А спите как? — Паршиво. — Что-то тревожит? Кошмары? — Нет. К кошмарам я привык. — А настроение как? Неожиданные перепады, например? Радость? Агрессия? — Что, уже настучали? — О чем Вы?.. Леви вздохнул. — Все хорошо. — Понимаете, Аккерман, здесь такое поведение… нежелательно. Вы же не хотите на второй этаж?.. — Закрытым отделением запугиваете? Нет, со мной все хорошо. Просто попросил соседа по палате убрать за собой мусор, — с деланным безразличием пояснил Леви. — Понимаете, Аккерман, наши пациенты — люди весьма особенные. То, что для Вас будет обычной просьбой, может довести другого до… до печальных последствий. — Этого-то? Да он сам кого хочешь до последствий доведет, — усмехнулся Леви. Жан вздохнул. Повертев в пальцах тяжелую железную ручку он, будто бы собравшись с силами, продолжил: — Я понимаю, Аккерман, специфику Вашего заболевания, но поймите и Вы меня. Если такая ситуация повторится, я буду вынужден перевести Вас в закрытое отделение. Мы заботимся не только о Вас, а о каждом здесь находящемся пациенте, и если Вы будете мешать процессу выздоровления других, мне придется принять соответствующие меры. Это не угроза, я просто пытаюсь Вам помочь. — Спасибо, доктор, — кивнул Леви, с трудом подавив желание съязвить. Жан молча покивал и подтянул к себе кипу медкарточек. Найдя в ней карточку Леви, он раскрыл ее на чистой странице и принялся что-то писать неразборчивым почерком, свойственным каждому врачу. — Со следующей недели, когда старшая медсестра выйдет из отпуска, начнем капаться. Если приступы обсессий не пройдут, припишем Вам велаксин. Принимали его раньше? — Нет. — Ну вот, посмотрим, может, с ним ситуация улучшится. Могу еще посоветовать пройти курс психотерапии… — Будто бы я ее раньше не проходил, — не удержался Леви. — И тем не менее. У каждого психотерапевта свой подход. Не помог один — поможет другой. Как и с препаратами, тут нужно искать свою рабочую комбинацию, — возразил Жан. — Хорошо, хорошо, понял. Давайте, — капитулировал Леви. — Договорились. Ступайте отдыхать, Аккерман. Кивнув, Леви встал и, тихонько ступая, вышел из кабинета врача.***
Леви неспешным шагом прогуливался по дорожке между корпусами, дымя на ходу сигаретой. У одного из корпусов больные, одетые в больничные пижамы, вяло гребли на газоне свежескошенную траву. Около них полукругом стояло несколько дюжих санитаров, наблюдая за тем, чтобы никто не отвлекался. Около соседнего корпуса две коротко остриженные девчонки помогали раздатчице тащить огромные кастрюли с ужином. Посторонившись, Леви пропустил спешащую куда-то медсестру. Его внимание привлекли уродливые деревянные фигуры животных и сказочных персонажей перед окнами детского отделения. Остановившись, чтобы поглазеть на них, Леви подумал, что если бы его в детстве упекли в дурку, то он от таких украшений напротив окна точно бы умом двинулся. Впрочем, он и так уже… того. Хмыкнув, Леви принялся разглядывать камень, на котором какой-то доморощенный ландшафтный дизайнер решил нарисовать веселое лицо — ярко-голубые круги глаз, потекшая, словно кровавая, улыбка и две белые дырочки носа. Бедный камень, интересно, за что его так? Пугать особо буйных юных пациентов?.. — Габи, перестань размазывать по Фалько кашу! Я кому сказала! Давно не получала? — раздался вопль из открытой форточки детского отделения. Не желая привлекать к себе лишнего внимания, Леви быстрым шагом направился подальше от этого корпуса. Завернув за угол административного здания, он внезапно наткнулся на сидящего на скамейке у входа Эрвина. Тот, сунув руки в карманы пижамных штанов, пинал носком тапка мелкий камешек, лежавший на выложенной плиткой дорожке. Бросив сигарету в урну, Леви медленно подошел к нему. — Можно? — спросил он Эрвина. Тот, не поднимая взгляда, коротко кивнул. Леви сел на другой край скамейки и сложил руки на груди. Разговаривать особо не хотелось, да и Эрвин, судя по всему, исчерпал свой дневной лимит слов. Запрокинув голову, Леви посмотрел вверх, на высоченные сосны, шумевшие далекими ветвистыми кронами на легком июньском ветерке. По соснам с дикими криками скакали вороны — здесь их, почему-то, было особенно много. Леви никогда еще не встречал столько ворон в одном месте. — Который час? — внезапно спросил его Эрвин потухшим голосом. —А?.. Что? Время?.. Сейчас, — растерявшись от неожиданного вопроса, Леви не сразу сообразил, в каком кармане был его телефон. — Шесть двадцать. — Надо идти. Скоро ужин. Хистория отругает, если не придем. Леви безразлично дернул плечом. Эрвин, впрочем, не шелохнулся. Леви украдкой взглянул на него краем глаза. Тот был уже не таким помятым, как пару дней назад, но весь его скорбный вид давал понять, что до улучшения состояния Эрвину еще далеко. — Давно лежишь? — неожиданно для себя спросил его Леви. — Шестой день. — Помогает? Вместо ответа Эрвин глубоко и надрывно вздохнул. — Ясно. Мне вот тоже. Я закурю? — Да, конечно. Можешь угостить? — Ага. Вытащив из пачки две сигареты, Леви протянул одну Эрвину. Подкурив свою, он передал ему зажигалку. Эрвин, раскурив свою сигарету, развернул ее огоньком вовнутрь. — Спасибо, — поблагодарил он Леви, возвращая зажигалку. — Ага, — кивнул Леви. Говорить не хотелось. Хотелось наслаждаться коротким мигом одиночества, молчания и отсутствия поблизости раздражавшего его Зика. Это был хороший вечер, слишком хороший для того, чтобы портить его больничной суетой