* * *
Анесса недовольно кривит губы, рассматривая листы с контрольной племянницы. Девочка переминается с ноги на ноги у стола тёти, ожидая оценки. Наконец женщина откладывает работу маленькой Медичи и холодно смотрит на неё. - Разочаровывающий результат. Пряча руки за спиной, Камелия сжимает кулачки так, что ногти впиваются в кожу. Боль отрезвляет, не даёт волю слезам. - Я переделаю, тётушка. - Не имеет смысла, - Анесса с достоинством вздохнула, отворачиваясь от ученицы - большего вряд ли удастся от такой посредственности. Ты свободна. Камелия вежливо кланяется и выходит из комнаты. Слёзы и воротник душат девочку, но плакать под дверью она не собирается. Зажмурившись, малышка бежит по скрипучему полу, покрытому тёмно-зелёным ковром. Звук открываемой дверь и Камелия врезается в чьи-то ноги. - Ты что рыдаешь? - голос отца с лёгким оттенком раздражения - Я бы попросил не делать этого в моём присутствии. Девочка, оказавшаяся на полу из-за столкновения, досадливо утирает слезы. - Поднимайся, пойдём в операционную. Будешь ассистировать. Если маленькая Медичи откажется, её запрут в шкафу, чьи стенки хранят на себе царапины от ногтей и кровь ребёнка. Поэтому она молча поднимается, пряча за чёлкой покрасневшие глаза и идёт за родителем. Волосы забрать в пучок, надеть шапочку, очки, хирургическую сорочку, резиновый передник, маску, перчатки. Камелия стала помогать отцу, с тех пор, как доросла до патологоанатомического стола. У неё есть пластмассовая подставочка, на которой девочке приходилось стоять не шевелясь по несколько часов, держа зажимы и щипцы маленькими пальчиками. В первое время после вскрытий, Соранцо приходилось снимать дочь с этой подставочки самому, ведь из-за мышечного спазма она не могла пошевелиться. Мужчина осуждающе ворчал, передавая маленькую Медичи горничной. Марта заботливо разминала тело Камелии, пока та тихо, безутешно плакала. Пожилая женщина, наверное, была единственной, у кого болело за малышку сердце. Медичи подкатывает к отцу столик со стерильными инструментами и забирается на подставочку. В ярком до рези в глазах свете лампы на столе лежит раздутый синий труп огромного мужчины. От него пахнет тиной, речной водой и смертью. Ребёнок сглатывает подступивший к горлу ком и старается абстрагироваться от происходящего. Это непросто, ведь воодушевленный голос отца постоянно возвращает её в реальность. - Не отвлекайся. - Будь внимательнее. - Это следует запомнить. - Не позорь фамилию Медичи. Ты же не собираешься тут блевать? От вони слезились глаза и никакая маска не могла спасти Камелию. Девочка ненавидела это помещение без окон, его белую плитку, лампы, столы, холодильники для трупов. Однако отца она ненавидеть не могла. Авторитет Соранцо был настолько непогрешим, что Медичи не посмела бы роптать на него. Анесса имела над девочкой примерно ту же власть, позволяя себе всевозможные колкости. Камелию практически никогда не наказывали физически, ведь она была послушной и засчёт нехитрого психологического давление. Так часто бывает с детьми, которых не научили защищаться. - На этом закончим, - отец откладывает инструменты и оборачивается к дочери - не забудь прибраться. Девочка молчит, разглядывая перчатки. Они в крови, слизи и гное. Все инструменты тоже. Отвратительное занятие. Чтобы справиться с уборкой у маленького ребёнка уходит много времени. Так что когда Медичи вышла из операционной, за окном уже расцветали поздние сумерки. Камелия посмотрела на своё усталое отражение. У неё даже не было сил тяжело вздохнуть, избавившись от мерзкого сочетания запахов дезинфектантов и трупа в носу. Они въелись в чёрное платьице девочки, её волосы и, казалось, даже кожу. Потом ими пропитается комната, подушка, простыня. Идя по тёмному коридору, Медичи остановилась на секунду у открытой в кухню двери. Оттуда на неё лился приглушенный мягкий свет старой люстры. За столом сидела Марта, о чём-то глубоко и беспокойно задумавшись. - Маленькая госпожа? - женщина словно почувствовала её присутствие - Я Вас заждалась. Камелия хотела спросить зачем, но не смогла. Внутреннее истощение хуже простой усталости, оно не исчезнет если просто выспаться. Горничная мягко улыбнулась и подошла к ребенку. Приобняв её за плечики, Марта подвела девочку к стулу и усадила. - Я дам Вам тёплого молока и печенья, - ласково сказала женщина. Медичи не ощущала голода до тех пор, пока не почуяла запах еды. Она жевала сухое печенье и плакала. Верная горничная приговаривала что-то успокаивающее, гладя девочку по спине и протягивая стакан с подогретым молоком.* * *
Удивительно, но Камелия, несмотря на всё с ней произошедшее, к семнадцати годам стала прекрасной девушкой. После её неудачи в отравлении Десятого Вонголы, отец и тётя окончательно в ней разочаровались и, кажется, перестали надеяться на то, что их воспитанница внесёт хоть малый вклад в восстановление чести рода Медичи. - Могла бы хоть умереть там с достоинством, - выразила недовольство Анесса. Она полагала, что племянница выжила, ползая у ног Дечимо и вымаливая пощады. Девушка не стала её разубеждать. В Японии Медичи удалось не только выжить, но и запечатлеть в сердце образ божества в хрупком человеческом теле. А ещё там Камелия встретила свою первую и единственную любовь, в память о которой ей осталась лишь мятая бейсболка. Их любовь умерла так и не родившись, но девушка не печалилась об этом. Она никогда и не думала о том, чтобы стать счастливой. Для её восприятия это было настолько же неестественно и очевидно, как и то, что невозможно вычерпать море чайной ложкой или дождю падать снизу вверх. В пакете Камелии, шагающей по мостовой, залитой розовато-оранжевым светом заходящего солнца, свежие яблоки, масло и батон ещё тёплого хлеба. Она всего пару часов назад освободилась после очередного трупокромсания и с удовольствием подставляла лицо легкому ветерку. Приятное всё-таки время - ранний вечер. Особняк, в которым жили Медичи, стоял чуть в отдалении от города, скрытый аллеей старых тополей. Девушке нравились эти могучие, статные деревья, словно колонны подпирающие небеса. Калитка во двор приветственно распахнута и Камелия невольно улыбнулась, на секунду представив, как было бы замечательно, означай этот жест то, что её здесь ждут. Широкие двери в особняк тоже открыты настежь невидимой рукой. Медичи не обращает на это внимания, поднимаясь на низкое крылечко. Мало ли кто забыл закрыть. Марта появилась в проёме беззвучно. Опершись одной рукой о дверной косяк, второй она придерживала рассеченный косым ударом живот. Белый передник и чёрное платье намокли от торопящейся наружу крови. - Бегите, маленькая госпожа, - старческие глаза уже ничего перед собой не видят. Женщина еле дышит, но продолжает одними губами повторять: - Бегите. Ямамото Такеши. Он ищет Вас, маленькая госпожа. Так что бегите. Камелия застывшим взглядом смотрит на розовые ленты кишечника, с каждым вдохом чуть затягивающихся обратно, а при выдохе вновь сползающие между пальцев. Спустя несколько мучительных секунд старая горничная тихо соскальзывает на пол, а лужа её крови облизывает носки ботинок девушки. В голове Медичи что-то не сходится. Зачем Марта просит еë бежать от него? Ямамото, которого она знала, никогда бы даже не подумал о том, чтобы лишить жизни человека. Наверное, здесь какая-то ошибка. Откуда-то из дома слышится резкий, пронзительный крик. Камелия узнает голос Анессы, в праведном гневе проклинающий убийцу. Девушка делает инстинктивный шаг вперёд, чтобы помочь, но тут же останавливается. Помочь чем? Там не Такеши, он бы так не поступил. Заставив себя в это поверить, Медичи сбежала, позже узнав, что особняк, где она выросла, был стёрт чудовищным по силе разрушения пламенем. Тсунаёши Савада не оставил от фамильного гнезда своих врагов даже фундамента.