Всё зелёное

Никита В Москву мы тащились в ночи. Злые и вымотанные. Трифонов злился из-за разрушенного корпуса, того, что нас выперли из лагеря, но больше всего из-за Зои. Она всё-таки уехала с Артёмом, а потом, сколько он ни звонил — не отвечала. Свой мобильник Тифон потерял пару дней назад и всю дорогу запросто пользовался моим, названивая ей по сто раз в час, до тех пор, пока она не заблокировала мой номер. Тогда он набрал Артёму, но до него не дозвонился, зато Макс ответил сразу. — Какого чёрта вы Зойку с собой прихватили? — выкатил сразу с наездом. — Сама она может придумать, что угодно, но у вас-то голова есть? Я серьёзно. Дело принципа. Слышь, Макс, я не хочу с тобой ссориться, но ты реально рискуешь. Чё ржешь, придурок? Дай ей трубку! Быстро! Вся электричка, в которой мы ехали, с интересом прислушивалась к его громкому и чересчур эмоциональному разговору. — Зой, привет! Давай нормально поговорим. Да, свободный, свободный ты человек. Успокойся. Просто возвращайся, пожалуйста. Я сейчас пойду домой и буду тебя ждать, — Тифон вытер вспотевшую руку о штанины, но затем непроизвольно сжал её в кулак так сильно, что костяшки побелели. — Ладно. Я понял. Уматывай куда хочешь. Это не угроза. Просто включи мозг. Я тебя очень прошу, прямо сейчас подумай — стоит ехать тебе или нет. Вот, очень хорошо подумай… В начале разговора с Зоей голос его звучал дружелюбно, но по мере того, как она отвечала, становился всё жёстче и, наконец, процедив сквозь зубы: «Психичка», вернул мне трубку. — Ну и пусть катится. Я тоже злился. Потому что перенервничал и устал. Дятел не злился, но впал в трагическое уныние и, понуро свесив голову, всю дорогу молча грыз ногти и шмыгал носом, явно ожидая утешений. Но их у меня не было. В половине первого завалились к Тифону в квартиру, где с некоторого времени он жил один, и, не став заморачиваться едой, легли спать. Мы с Дятлом в его комнате на раскладном диване, сам Тиф в материной спальне. Проснулся я от того, что мочевой пузырь грозил взорваться. Было утро. Сунулся в коридор и услышал доносившийся с кухни разговор. И без того хриплый голос Трифонова по утрам звучал хуже несмазанных петель. Тётя Таня, его мама, всегда разговаривала спокойным, нравоучительным тоном. Она работала учительницей и это было у неё профессиональное. Когда она пришла, я не слышал. Спал, как убитый. А открыл глаза — не сразу понял, где нахожусь. — Андрей, пожалуйста, я тебя умоляю, можешь сделать это ради меня? Разве я часто тебя о чем-то прошу? Юрий Романович и так терпит твоё неуважительное поведение и незаслуженное отношение к нему. — Незаслуженное? Мам? Ты чё? — Ладно, это обсуждать мы не будем, но если отбросить все обиды, ты должен взглянуть на ситуацию со стороны, как взрослый, здравомыслящий человек, которым мне хочется тебя считать, не смотря на то, что ты упорно пытаешься доказать обратное. Просто представь, что ты тоже мог бы очутиться в подобном положении. — В каком ещё подобном? После того, как ты свалила, я и так в полной жопе. — Прекрати выражаться! — И ведь ты бросила меня не по какой-то там болезни. А в полном здравии, трезвом уме и совершенно добровольно. Я точно также остался один. Только меня почему-то никому не жалко. — Ну что за выдумки, Андрей? Ты прекрасно знаешь, как я тебя люблю, и всегда буду рядом. Неужели я не заслужила хоть немного счастья? Простого человеческого счастья? — Ну, разумеется. А мне счастье типа не положено. — У тебя ещё вся жизнь впереди. А сейчас было бы хорошо, если бы ты пересмотрел своё отношение к Юрию Романовичу, как он того заслуживает. — Он заслуживает хороших люлей. Жаль, что я опоздал с этим. — Ну вот, опять начинается. Кажется, мы ходим по кругу. — Точно. Я тебе сразу сказал, что тут без вариантов. Если бы ты попросила меня руку себе отрезать или глаз выколоть, толку и то было бы больше. — Ну что ты за человек такой?! Я всего навсего прошу тебя подружиться с Ярославом. Его мама больна и жить ей осталось не так много. Отца он, как и ты, принимать не хочет. Андрей, вам по восемнадцать — это такой возраст, когда человеку всё ещё нужна поддержка. Ярослав может остаться совсем один. — Ой, вот только не нужно давить на жалость. Яров — последний человек, которого я стал бы жалеть. Ты просто не знаешь, какой он. Вот, хочешь честно? Я до сих пор не могу это переварить. Вот это всё… Что я могу иметь отношение к этой отвратительной семейке. Всё жду, что ты признаешься, что это был такой прикол. — Это не прикол. И как бы тебя это ни огорчало, Ярослав твой брат. Понимаю, что ты удивлен, но так сложилось. Возможно, мы должны были раньше рассказать, однако прежде ни Юрий Романович, ни я, ни Ангелина Васильевна не были заинтересованы в огласке данного факта, который никому не пошел бы на пользу. — А сейчас типа пошёл? Зашибись польза. Я раньше только Яровых ненавидел, а теперь ещё и себя до кучи. Типа, я тоже Яров, — он громко заржал. — Во, блин, попал. — Ладно, Андрей, — тётя Таня тяжело вздохнула. — Вижу, мы с тобой не договоримся. Тогда пусть это всё будет на твоей совести. — Что? — возмущённо прохрипел Трифонов. — Вы все накосячили, устроили тут бразильский сериал, а теперь это на моей совести? Мам! Ты серьёзно? Ты готова впрячься за какого-то чмошника, который твой телефон на сайте знакомств разместил? — Что значит впрячься? — Ничего. Просто это несправедливо. Это очень несправедливо, как ты сама не понимаешь? — Ты такой упрямый, Андрей, и совершенно бесчувственный. Как я тебя таким воспитала? Я пойду. Разговаривать бесполезно. Если будешь ещё куда-то надолго уезжать, перекрывай, пожалуйста, воду. Бачок в туалете подтекает. Да, и купаты убери в морозилку, а то испортятся. Ах, вот что ещё… Я услышал, как она вернулась. — Помнишь, ты когда в больнице после аварии лежал, с тобой в палате был забавный такой дедушка? Ты мне сам рассказывал, что у него провалы в памяти. — Он в соседней палате был, а к нам приходил, потому что забывал об этом. — Ну, так вот, мне дозвонился один мужчина — Антон. Кажется, юрист, но это не точно, и сказал, что этот дедушка умер. — Очень печально. — Не ёрничай, пожалуйста, и дослушай! — Я не ёрничаю. Дед зачётный был. — Оказывается, не смотря на провалы, он вас тоже запомнил. Тебя и других ребят, которые там с тобой были. И, как ни странно, вы ему очень понравились. — Ещё бы не понравились. Мужики из его палаты на него орали всё время. Набухаются и давай чмырить. — Как это в больнице набухаются? — А как обычно люди бухают? Один у них с переломом руки лежал. Вот он за водкой и бегал. Сёстры иногда их залавливали, но толку? В общем, я как ходить начал, зашёл к ним за деда перетереть. Нормально, кстати, начал, без наездов или чего-то такого. Просто сказал, чтобы оставили его в покое. Что он старый и немощный, а стариков гнобить — последнее дело. А они, мол, ты кто? Прикинь? Двое сорокалетние, жирномордые и толстобрюхие — обоих отправить отдыхать, как нечего делать, а третьему что-то около тридцатника. Такой весь на понтах — сразу бычиться полез. Но, знаешь, бычка с переломанными конечностями выглядит тупо. — Андрюш, я плохо понимаю твои грубости. Можешь изъясняться человеческим языком? — Пушкина и Достоевского? — Просто обычными словами. — Я вроде без мата говорил. — Ещё не хватало! — Ладно-ладно, шучу. Просто мы с ребятами несколько раз за деда заступились и обижать его перестали. Так понятно? — Какие вы молодцы! Что же ты мне не рассказывал? — Мам, — Тифон выдержал паузу. — Ты же меня сама учила, что скромность украшает человека и всё такое. Так что хотел этот юрист? — Он сказал, что этот дедушка оставил вам в подарок картину. — Чё? Какую ещё картину. — Ну, то есть по картине каждому. Он был художник. — Да? — в голосе Тифона прозвучало явное разочарование. — А говорил, что лётчик. — В общем, нужно съездить и забрать её. Я тебе сейчас телефон напишу. — Мам, ну ты чего? Какая нафиг картина? Зачем она мне? — Отказываться нехорошо. Это посмертное пожелание человека. Даже если она тебе не нужна, ты должен проявить уважение. — Столько всяких проблем, ещё и за картиной какой-то дурацкой переться. — Ты видишь? Нет, ты видишь? Что бы я тебя не попросила, ты всё воспринимаешь в штыки. Мириться с Ярославом не хочешь, за картиной ехать тоже. Тебе только друзья твои и важны. А если бы тебя они об этом попросили? — Я же не сказал, что не поеду. Просто мне кажется, это какая-то глупость. — Глупость не глупость, а человек делал это для тебя с душой и благодарностью. А такое нужно ценить. Часто ты встречаешь людей, которые просто так кому-то что-то дарят? Вот то-то и оно. Всё, я пошла. Не забудь про воду. Резко вспомнив, куда и зачем шёл, я был вынужден отступить обратно в комнату. Хлопнула входная дверь. О семейных проблемах Трифонова я знал давно. Как-то Ярослав в приступе откровения рассказал. Оказывается, его отец — Юрий Романович, когда-то давно встречался с матерью Тифа, но из-за того, что она была старше и из необеспеченной семьи, бабка с дедом Ярика очень противились их отношениям и обманным путём по-быстрому женили сына на маме Ярослава — Ангелине Васильевне. О том, что у него родился второй ребёнок, точнее первый (Трифонов был старше Ярослава на шесть месяцев), Юрий Романович понятия не имел. До тех пор, пока парни ничего про все эти расклады не знали, всё было нормально. Они спокойно учились в одном классе и даже дружили. Но потом Яров старший в первый раз за семь или восемь лет попал на родительское собрание, где встретил Тифовскую маму. Ну, и у них понеслось по новой. Так что в конечном счете он бросил семью, и они с тётей Таней стали жить вдвоём на съёмной квартире. Из-за всего этого отношения между Тифом и Яриком были, мягко сказать, недружественные. Ситуация осложнялась тем, что о кровном родстве с Яровыми Тифон узнал всего лишь пару дней назад и всё ещё пребывал в офигевшем состоянии. Вскоре пришёл Лёха Криворотов. Мы с Тифоном в этот момент пили чай. Я всё прикидывал, как сказать, что слышал их разговор с матерью и предложить ему подумать насчёт Ярова, ведь между ними было гораздо больше общего, чем они оба могли представить, но Лёхино появление всё сбило. — Дай телефон, — сразу потребовал у него Трифонов. — Я свой посеял. — Если не хочешь, чтобы Зоя тебя заблочила, не давай, — предупредил я. — Опять поругались? — Лёха без стеснения распахнул холодильник. — Вроде нормально уже было. Я что, зря полдня на психотерапевтические разговоры потратил? — А теперь опять ненормально. Лёха вытащил огурец, обтёр о футболку и прямо немытый надкусил. — В Москве вообще не прикольно. Мы в деревне целыми днями на карьере валялись, а по вечерам тусили. Эти ребята — суицидник и его Тоня — ничё такие. Вполне себе вменяемые. Ещё друг их там был Саша-доктор. Ну, пока ещё не совсем доктор, но теперь у меня в медицине связи есть. Никому ничего полечить не нужно? — Ты хотел мне дать телефон. — Я? Я не хотел, — Лёха отпил мой чай. — Так вот, у этого доктора в колледже пятнадцать девок в группе и всего четыре парня. Хорошая пропорция, да? — Мобилу гони! — Трифонов шлёпнул ладонью по столу. С нами он всегда был прямым и конкретным, а с чужими — скрытным и опасным. — Тиф, слушай, я с Зоей не ссорился. У нас вообще отличные отношения. Я не хочу, чтобы она меня блокировала. — Выбирай: или она, или я тебя прямо здесь так заблокирую, что разблокироваться в травмпункте будешь. — Какая смешная шутка, — Лёха состроил рожу, но телефон отдал. Однако вызываемый абонент оказался "недоступен", и Тифон разочарованно вернул трубку. Трифонов всегда ревновал Зою ко всему, что движется, даже когда они просто дружили. И почти всегда безосновательно, потому что в районе все знали об этой их дружбе и сунуться никто не осмеливался. У Зои были и свои друзья откуда-то с дачи, которых она тщательно ограждала от внимания Трифонова, и которые поэтому бесили его больше всего. Но очевидных поводов Зоя никогда не давала. В случае же с Максом я совершенно отчётливо почувствовал тревогу. Они познакомились при мне, виделись всего ничего и почти не разговаривали, но внезапно возникшая между ними молчаливая симпатия была очевидна. — Можно узнать, куда они выдвинулись, и самим нагрянуть, — неожиданно предложил я. Тифон задумался. — Нагрянуть-то не проблема, только не факт, что станет лучше. Она же и напрягается из-за того, что я ей типа «кислород перекрыл». Кто-нибудь вообще понимает, что это значит? — Я понимаю, но тебе не скажу, — откликнулся Лёха беспечно, но поймав его тяжёлый, угрожающий взгляд, тут же пошёл на попятную. — Просто не звони ей, не пиши, не трогай вообще. Первая объявится. Это точно. Она ведь привыкла, что ты её пасёшь постоянно, а тут — тишина. Занервничает и кинется проверять, что случилось. А ты ей такой: «Тебе нужен был кислород — дыши. Наслаждайся. Я не мешаю». А потом заблокируй. И всё — она твоя. Сама прибежит как миленькая. — Сейчас немного не так, — я не знал, как объяснить свои подозрения. — Думаю, нужно её забрать оттуда. — Она сказала, что я ограничиваю её свободу и не даю жить… — голос Трифонова звучал обижено. Лицо у него было гладкое, скуластое, резкое, но при этом открытое. — Зоя ждёт, что ты поступишь так, как можешь поступить только ты. Она любит тебя за это. Именно за это. И терпит всю эту «несвободу» тоже поэтому. Никто кроме тебя не отправится за ней на край света, — я и сам поразился тому, как убедительно это прозвучало. — Только подумай, что будет, когда она вернется. Пусть через день или через месяц. Сам факт. Я не знаю, откуда я это знаю, но я уверен, что если ты её не вернешь, будет плохо. Всё самое важное, то, что у вас с первого класса, закончится. Помнишь, ты обещал её всегда спасать? Считай, что это то же самое. — Слышь, Горелов, ты чё, книжек перечитал, что ли? — Тифон потянулся, с хрустом расправляя плечи. — Ты её не простишь. Я знаю. — Зачем ты мне это говоришь? — Давай просто поедем за ней и всё. Против Макса с Артёмом я ничего не имею, но Зоя — наша. Он довольно усмехнулся. — На чём, интересно, мы поедем? Ты подумал? Это хрен знает где. Тёма говорил. А у меня даже мотика нет. Её ещё обратно везти… — Если будет сопротивляться, и придётся связывать, нужно что-то с багажником, — вставил Лёха, но мы на него даже не посмотрели. — Только пообещай, что не будешь психовать, - оказывается я уже всё продумал, даже сам не понял, когда успел, но теперь хотя бы стало ясно для чего готовился к разговору про Ярослава. — Ну, — Тифон упёрся в меня колючим взглядом. — Ты в курсе, что Яров уже два месяца ездит на материном Хайлендере? — Да ладно?! — ахнул Лёха. — Хайлендер — офигенная тачка! — И чего? — Тифон набычился. — Просто подумал, что если бы вы не были с Яриком в контрах, то можно было бы на нём. — Ты опупел, Горелов? Даже не предлагай мне такое. — Я слышал про глаз, но подумал, что Зоя стоит глаза… Между нами повисла драматическая пауза. Он смотрел на меня, а я пытался выдержать этот взгляд. — Это реально супер идея! — Лёха сделал вид, что ничего не заметил. — И Зойку вернём, и на Хайлендике покатаемся. Может, тебе Яров даже порулить даст. — Вы чего, с дубу оба рухнули? — Тифон резко вскочил. — Всё, валите отсюда. — Я только пришёл, — запротестовал Лёха. — Соломин ещё спит, — сказал я. — Ничего не знаю, — Тифон по очереди спихнул нас с табуреток и принялся подталкивать к выходу. — Идите проветритесь, потом возвращайтесь. И сигарет купите. Деньги потом отдам. Мы с Лёхой вышли на улицу и остались стоять у подъезда. — У моего нового друга доктора тоже есть машина. Но нифига не Хайлендер, а древняя, убитая Газель, которая сейчас в ремонте. Почему я такой нищий, Горелов? Почему у меня нет машины? — У твоего отца есть. — У твоего тоже есть. Но доверенности у тебя нет. — Я и водить не умею, — признался я. — Ладно, — Лёха махнул рукой. — Не в этом вообще дело. Я хочу Хайлендер, а значит, возвращаемся к Ярову. Вот если бы он сам к Тифу пришёл, тот, может, и согласился бы. Лёха задумчиво почесал в затылке. — А что, если Нинка попросит Ярика съездить за сестрой? Нинке он точно не откажет. — Нинке не откажет. Только вопрос — зачем ей это? И зачем Ярову ехать с Тифоном? — Незачем. Он ему вообще не нужен. Но и нам тоже не нужен. Мы ведь можем спокойно обойтись без него. Пусть остаётся. А мы съездим и привезём ему Зою. На мгновение я представил себя героем-спасителем. — Так себе план. Если Тиф узнает, что мы поехали с Яровым, то будет задница. Что же делать? Отчего-то мне казалось, что возвращение Зои сможет искупить мою вину перед Тифоном за компрометирующие его фотографии из шашлычной, которые я ей отправил. Поступок был гадский. Тифон ни в чём перед Зоей не провинился, но это я из ревности психанул. Он простил меня, а вот я себя нет. — А теперь на сцену выходит мастер грамотных базаров и манипуляций, — из переднего кармана джинсов Лёха достал пачку сигарет. Я нарочно поозирался. — Ну и где он? — Смотри, — он прикурил. — Тиф сделает что угодно для матери и для Зои, но с Яровым это правило не работает. Значит, пойдём от противного. При каких вообще обстоятельствах он может сделать то, чего не хочет? Правильно. Только если захочет это сам. А как он может захотеть поехать с Ярославом? Только если усомнится в том, что он на это способен. Одним словом — бросить вызов. Допустим, приходит к Тифу Нина и такая просит: "Верни сестру в семью, мы все без неё страдаем и дико волнуемся". Тиф заводит свою песню:" Она сказала, что хочет свободы, мне не на чем ехать и всё такое". Нина тогда — "Ок. Не можешь, я найду другой вариант". Звонит при нём Ярославу, просит помощи и договаривается о встрече. Тиф в напряге: "Как так? За Зоей поедет Яров!" Нинка сваливает, мы с ним перетираем всё это дело по-быстрому и решаем найти другую машину. Я предлагаю догнать и остановить Нину, чтобы обойтись без Ярова. — По правде говоря, мне всё равно, на чём ехать, — сказал я. — А мне уже не всё равно, — Лёха и в самом деле завёлся. — Погоди, не сбивай план. Короче, мы идем догонять Нинку. — С Тифом? — Разумеется. Это же главное. Это самое главное. Чтобы, когда Нина встретится с Ярославом, они столкнулись лицом к лицу. Мы такие: «Всё, Яров, свободен. Без тебя разберемся». Ярик, естественно, в позу: «Сами валите, не ваше дело, Нина попросила меня». Тифон впряжется: «Это моё дело и Зоя моя…». Ну и пошло-поехало… А там по ситуации сориентируемся. Подкорректируем по ходу. Главное, чтобы драться не начали. — Это вряд ли. У них сейчас что-то вроде перемирия. — С чего бы это? — Так показалось. Лёха не был в курсе того, что Яров-старший на самом деле папаша Трифонова, и я предпочитал, чтобы он сам ему об этом рассказал. — Меня больше беспокоит, как мы уговорим Нину. Она же вредная и за просто так ничего не сделает. — Нинка сто лет мечтает с Яровым помириться. У неё просто повода такого нет, чтобы это само собой получилось. А тут типа забота о сестре. Скажет ему, что сначала к Тифону подалась, и её гордость особо не пострадает. — А если Яров откажется? Или потребует от Нины извинений? Или чего ещё? — Поверь, даже если и потребует, когда Тиф к нему подойдет, это уже не будет иметь значения. — Ну ты прям Лорд Бейлиш какой-то, — я вспомнил Зоино лицо, когда она бежала к Пандоре. — Только провернуть всё нужно как можно быстрее. — Ну, быстрее, так быстрее, — Лёха по-деловому выкинул окурок. — Тогда идём к Мироновой. По телефону замучаемся объяснять. Но разговаривать с ней будешь ты. Она меня не любит. Нину встретили, не доходя до её подъезда. Со спины увидели. Шла такая, как обычно, на высоченных каблуках, медленно, покачивая бёдрами, с пакетом Пятёрочки в одной руке и связкой бананов в другой, словно не из магазина идёт, а свои барские владения обходит. Лёха побежал за ней, тихо подкрался сзади и положил руку на плечо. От неожиданности Нина резко развернулась, и Лёхе повезло, что он успел пригнуться, потому что иначе она бы хорошенько засветила ему бананами. — А…а…а, Криворотов, — состроила кислую мину, затем глянула на меня. — Понятно. — Где сестра? — спросил Лёха, будто не в курсе. — Умотала отдыхать, зараза. Нина была такой же рыжей, как и Зоя, только у Зои волосы сильно вились, а Нина их усиленно выпрямляла и поливала какими-то средствами, от чего они блестели, словно натёртая мебель. В остальном их сходство заканчивалось. Зоины дымчатые глаза всему радовались, Нинины карие — всё оценивали. От Зои шёл свет, Нина источала меланхолию, Зоя была чуть ниже Лёхи, Нина же ростом совсем не вышла и старательно компенсировала это высокими каблуками. Даже пахла Зоя чем-то лёгким и освежающим, а вокруг Нины витал густой, сладковатый аромат. — Куда отдыхать? С кем? — выпытывал Лёха в расчёте на новую информацию. — Да откуда я знаю? С пацанами какими-то. Она и матери-то не докладывает, думаешь, мне станет? — И когда вернётся? — Без понятия. Сказала, что отдыхать едет, потому что лета у неё не было. А мама только обрадовалась. У нас всегда так: меньше народа — больше кислорода. — Что за пацаны? — Говорю же — без понятия. Потом в инсте гляну. А вам чего? — Дело есть одно, — Лёха заговорщицки приблизился к ней. — Тебе полезное. Я сам придумал. Не благодари. Он просил, чтобы разговаривал я, но на деле и слова не дал вставить. Выложил всё-всё, со всеми подробностями. Почему-то я был уверен, что Нина нас пошлёт, но возможность помириться с Ярославом действительно её заинтересовала, к тому же ей хотелось поскорее вернуть Зою, чтобы не её одну мама гоняла по магазинам и припрягала на даче. Мы помогли ей закинуть сумку и бананы домой, и вместе отправились к Трифонову. Увидев нас с Ниной, Тифон, мягко сказать, офигел. Как распахнул дверь, так и застыл с отвисшей челюстью. — Трифонов, оденься, — с порога приказала ему Нина. — Мне надо с тобой поговорить. — А что, я раздет? — Ты в трусах. — И что? — Всё, всё, он сейчас оденется, — Лёха принялся отпихивать Тифона, пропуская Нину в квартиру. — Я у себя дома, аллё, — заупрямился тот. — Пусть так говорит. — Так ты меня смущаешь. — Вообще обнаглела? Ты чего её привёл? — накинулся Тиф на Лёху. К счастью, к этому времени проснулся Дятел, и пока он разгонял общее напряжение бурными восторгами и радовался встрече с Ниной, Тифон всё же соизволил сходить и надеть штаны. — Ой, Нина, привет! Ты такая загорелая! — затараторил Дятел. — Это на даче? А мы на стройку ездили. Работали там. Нина восприняла данное известие, как и восторги, более чем сдержано. Она была из тех, кто безбожно хейтит и презирает таких, как Дятел. Но теперь он находился под нашей опекой, поэтому ей оставалось лишь кивать. Предвидя, что Ване ничего не стоит своей беспечной болтовнёй с лёгкостью разрушить даже самую гениальную стратегию, я отвёл его в комнату и попросил не высовываться. И, как только лирические вступления закончились, Лёха, торопливо форсируя события, перешёл к воплощению плана. — Мы вот шли из магаза, Нину встретили. Она, оказывается, тоже Зою ищет, — не моргнув и глазом выдал он, как только прошли на кухню. — Сигареты гони, — Тифон протянул ладонь. Это был первый Лёхин прокол, но он быстро нашёлся. — Нам без паспорта не продали. Тётка тупая попалась. Я ей говорю, мне уже восемнадцать и месяц, а она не верит. Тифон уже собирался ответить нечто неласковое, но Нина, не дав ему и рта раскрыть, очень правдоподобно завела про то, что мама велела ей во что бы то ни стало разыскать Зою, потому что когда та звонила, её голос показался маме странным, и самой Нине тоже так показалось, и что она боится, как бы чего не случилось. Уточнять что именно, Нина разумно не стала, ведь чем больше было во всем этом неопределенности, тем нервознее выходил разговор. И под конец добавила, что первым делом подумала про Тифа, даже позвонила ему, но телефон оказался «недоступен». О потерянном мобильнике мы её тоже успели предупредить. — В общем, сделай что-нибудь, — в завершении заявила она, в своей привычной наглой манере. — Зоя же тебя так любит. Хоть и смоталась не пойми с кем. Нет, если она от тебя сбежала, это другое дело. Ты просто скажи. Тогда я кого-нибудь другого попрошу съездить за ней. Связи-то там нет. Лёха определённо не прогадал. Нина была королевой провокаций. — Кого другого? — тут же заглотил крючок Тифон. Она высокомерно запрокинула голову. — Хоть я с Ярославом и в ссоре, но Зоя всё же важнее гордости. Слышать подобное от неё было удивительно. Возможно, именно эта фраза и стала решающей, а может Тифон и раньше догадался. — Ладно. Звони ему. Пусть приходит. — В смысле? — Нина удивлённо распахнула густо накрашенные глаза. — Ярову звони. Будем решать, что делать. Это был резкий и неожиданный поворот, мы с Лёхой опешили. Трифонов посмотрел на нас: — Вы реально думаете, что я тупой баран и не въезжаю, когда меня дурят? Лёха развел руками в очень странном жесте, который можно было трактовать как угодно, но только не как признание вины. Я сделал вид, что ко мне это вообще не относится. — Закатать бы в лоб вам обоим, да без толку, — бросил он, а потом с нажимом попёр на Нину. — Давай, звони своему Ярову, я сказал. — А что ты мне приказываешь? — зафыркала Нина, сопротивляясь. — Звони, — прошипел Лёха с другой стороны от неё. Она повернулась ко мне и поняла, что попала в ловушку. С недовольным видом достала телефон и набрала номер. Яров ответил, наверное, с первого же гудка. — Ярослав, здравствуй, — сказала Нина с наигранной холодностью. — Извини, что беспокою. Но меня заставили тебе позвонить. Трифонов, Криворотов и Горелов. Я не знаю, чего они хотят, но… — Пусть сюда подваливает, — громким шепотом подсказал Лёха. — А ты пока побудешь заложницей. — Они меня заложницей держат, — повторила Нина. — Не наложницей, дурак. Заложницей! Как какие требования? Чтобы ты пришёл к Трифонову. — Он спрашивает, что будет, если он не придет, — отстранив трубку, Нина вопросительно посмотрела на нас. — Этого я не предусмотрел, — огорченно признался Лёха. — Скажи, если не придёт, его мама очень сильно расстроится, — наклонившись к трубке, прохрипел Трифонов. — Он же не хочет волновать маму. — Ты слышал? — спросила Нина. Ярослав слышал и пообещал прийти в течение часа. Мы облегчённо выдохнули. — Всё, можешь идти, — сказал Тифон Нине, когда разговор закончился. — Оборзел? — возмутилась она. — Я вообще-то заложница. — Давай ты побудешь заложницей возле подъезда? — он подтолкнул её к выходу. — Так не честно. Мне тоже нужно встретиться с Яровым. — Ну, потом как-нибудь встретитесь. У нас сейчас разговор будет важный, — Тифон обернулся на нас. — Пожалуй, идите-ка вы все отсюда. Мы тут сами перетрём. Я потом позвоню и скажу, что решили.