***
Джиу сидит на балюстраде, вяло покачивая ногами в воздухе. За её спиной возвышается здание основного учебного корпуса, фасад которого украшен подсветкой синего цвета, будто эта громадина может затеряться под покровом ночи. В такое позднее время сюда никто не приходит. Поэтому сейчас корпус выглядит брошенным и весьма мрачным. Как какой-то средневековый замок с непростой историей и парой-тройкой приведений. Но именно здесь девушка находит покой. Ей было очень нужно сбежать от общажной суматохи, от резко испортившегося характера Хани, от чувства вины перед Тэхёном и от профессора Чона, чтобы это не значило. Наверное, ей нужно подумать, поговорить со своим внутренним «Я», понять свои желания и потребности, но громкая, почти оглушающая музыка в наушниках никак этому не способствует. Джиу нарочно вытравливается из головы все мысли до одной, будто хочет выкинуть весь накопившийся с годами хлам, вычистить всё пространство, избавиться от всего, что её тяготит. Со временем она обновит обстановку: купит новый торшер с тёплым светом, мягкий удобный диван и, возможно, даже пушистую кошку, в общем, в своей голове окружит себя всем, что создаст комфорт и уют. Но сейчас она прибегает к крайним мерам и сжигает все мосты, не справляясь с нагрузкой. А там, будь, что будет. Прикрыв глаза и откинув голову назад, Джи позволяет прохладному, но приятному ветерку проскальзывать между своих распущенных волос и щекотать кожу головы. Она держится руками за перила и неспешно болтает ногами между фигурных столбиков, тихонько подпевая Джеймсу Янгу и его Лунной пыли: «И я ничего не могу сделать, Кроме как похоронить свою любовь к тебе. Солнечный свет даст мне достаточно сил, Чтобы захоронить мою любовь в лунной пыли». © Чужие пальцы, впившиеся в изгиб талии девушки, заставляют Джи взвизгнуть от неожиданности и мигом потерять равновесие в попытке понять, кто вторгся в её личное пространство. Джи опрокидывается назад и, зажмурив глаза, летит спиной вниз, ожидая удара о бетон, как понимает, что падает прямиком в чьи-то объятия. Испуганно распахивает глаза и вперивает их в усмехающееся лицо Тэхёна, нависающее сверху. — Смерти моей хочешь? — выдыхает девушка, буквально задыхаясь от клокочущего в груди сердца. От испуга она чувствует лёгкое головокружение, поэтому немного медлит, чтобы придти в себя. — Хотел бы, не стал ловить, — парирует парень и подкидывает девушку в своих руках, как бы напоминая, что она всё ещё лежит на них, а, значит, всё отлично. — А вот, что ты здесь делаешь одна в такое время — это вопрос. — Медитирую, — выпаливает Джи и начинает ёрзать в чужих руках. — Верни меня на место. Тэхён приподнимает руки и помогает девушке снова сесть на ограждение. Спустя считанные секунды подпрыгивает, перескакивает через ограждение и садится рядом, также свесив ноги и удерживая равновесие руками. — Никогда не понимал все эти духовные практики, — бурчит парень, осматривая пространство перед собой, где, то тут, то там в кольце жёлтого уличного света проявляются элементы экстерьера: дерево, скамейка или декоративный элемент. — В смысле, ты должен часами сидеть в одной позе и пялиться в одну точку, чтобы понять, как устроен мир. Серьёзно? Вместо того, чтобы жить среди людей, общаться, набираться опыта путём проб и ошибок. Это как-то слишком… — Скучно? — Именно! — соглашается парень, поворачивая голову на собеседницу. Он скользит искрящимся взглядом по Джи и едва ли не облизывается. — Разве может какая-то абстрактная точка показать, насколько прекрасен и совершенен этот мир? — произносит на выдохе последнее слово и сглатывает сухим ртом. В ночных сумерках у девушки особое очарование. — Медитации — это сила мысли. — Джи на Тэхёна не смотрит. Бегает глазами по пространству, не цепляясь ни за что конкретно, чтобы не сбиться с мысли. — Возможности мозга безграничны и беспристрастны. А чувства, которыми ты сейчас руководствуешься, субъективны и обманчивы. — Но благодаря чувствам мы живём. Разве не в этом весь смысл существования? — с вопросительным тоном восклицает парень. Сейчас он буквально захлёбывается эмоциями, поэтому свято верит в свою правду. — Не знаю, — пожимает плечами девушка. — У всех по-разному, — решает она и сматывает провод наушников, зажимая их в кулаке. Из-за своих чувств она едва не совершила ошибку. Наверное. Она не до конца уверена в том, что одолевающие её чувства рядом с профессором — это что-то плохое и аморальное. Но сейчас, оставшись наедине с собой, чувства и роящиеся в голове мысли атакуют её со всех сторон и на части разрывают, перетягивая Джи подобно канату, каждый на свою сторону. Поэтому девушка думает, что лучше бы не чувствовать ничего и не страдать. — И я не знаю, — пожимает плечами Тэхён, переводя взгляд вдаль. — Ты сказала, что я хороший, но прозвучало это, как упрёк. И я, наверное, должен был обидеться на тебя за то, что ты меня оттолкнула на глазах у знакомых, но…почему-то не могу. Я привык доверять своим ощущениям, интуиции, если хочешь. И всё во мне кричит, что ты мне нравишься, что рядом с тобой мне комфортно и хорошо. И я не хочу и не буду отталкивать тебя в ответ. Ты провела черту, и я не стану её переступать. Пока ты не позволишь. Просто буду поблизости, вот и всё. У Джиу ком размером с мяч для гольфа в горле встаёт. Она ошарашено смотрит на парня, который ей едва в любви не признался после того, как она его унизила и опозорила перед посторонними. И, если раньше она испытывала чувство вины, то теперь со стыда готова сгореть. Теперь ей тошно от себя самой за то, что не в состоянии ценить всё хорошее, что даёт ей жизнь. Всё отмахивается в погоне за несбыточной мечтой. Всё смотрит на журавля в небе, выпуская из рук синицу. — Не говори ничего, — просит Тэхён, скосив взгляд на Джи. — Давай просто посидим вот так. В тишине. «Конечно», — мысленно соглашается девушка и отводит взгляд в сторону, потому что глаза начинает щипать от подступающих слёз. Большей дурой она себя ещё никогда не чувствовала.***
Спустя несколько дней буря внутри Джиу рассеивается, но не отступает окончательно. Она снова общается с друзьями: Хани и Тэхёном, и почти забывает о той эвакуации, разделившей её жизнь на «до» и «после». Остаётся избавиться от последнего напоминания о том сне, в котором они оказались вместе с профессором, потому что такое не могло случиться в реальности. Джиу старательно себя в этом убеждает. Ничего не было и быть не могло между ней и профессором. Это же абсурд. Но избавиться от пиджака девушка так и не решается. Поэтому выстирывает его, отпаривает и аккуратно укладывает в бумажный пакет, чтобы вернуть владельцу. Ведь профессор её спас, пусть и не было никакой опасности. Главное, что его порыв глубоко засел в девичьем сердце. Сидя на последней парте, Джи как-то вяло складывает свои письменные принадлежности в сумку и с опаской наблюдает за тем, как студенты покидают аудиторию после окончания занятия по высшей математике. Профессор Чон не покинет кабинет до тех пор, пока не уйдёт последний студент. И Джи видит в этом прекрасную возможность вернуть пиджак и выразить благодарность без посторонних глаз, чтобы окончательно оставить случившееся в прошлом. — Тебе помочь? — спрашивает Тэхён, наклонившись над Джи. Он зажимает ремешок сумки, перекинутый через плечо, в кулаке и выжидает. — Что? Нет. Нет, — тараторит Джи, не поднимая взгляда. — Вы идите. Мне нужно кое-что спросить. Я вас догоню. Хани просить дважды не нужно. Это же прекрасная возможность побыть с Тэхёном наедине, поэтому она берёт его под локоть и ведёт к выходу, направляя к лестнице между рядами парт. — Поспешим! Нужно занять хорошие места на улице. Сегодня отличная погода, — ликует Хани, плотнее прижимаясь к парню. Тем временем Джиу никак не может себя пересилить и посмотреть на профессора. Её сердце так и бьётся о рёбра от осознания того, что она осталась с ним наедине. Глупое, глупое сердце! В горле неприятно першит, а ладони потеют, будто она снова провинилась и теперь должна вымолить прощение. Кажется, такое уже было. Но тогда она ещё не знала профессора так, как знает сейчас. Не то, чтобы знает, но что-то определённо чувствует. Что-то, что выше понимания. Как можно аккуратнее спускается по порожками, удерживая пакет за ручки перед собой, и всё думает, что ей сказать, слова подбирает, но в мыслях полный кавардак. Набравшись сил, взгляд поднимает и мгновенно жалеет об этом, потому что встречается с взглядом профессора и замирает. Со всей силы сжимает ручку пакета в кулаках и моргнуть боится. Профессор сидит за своим столом и смотрит на неё в пол оборота взглядом, в котором, кажется, сконцентрировалась вся вселенская боль и печаль. Он больше не полосует кожу остриём и не пронизывает насквозь ядовитыми стрелами. Не отталкивает, напротив, притягивает к себе, хочет утопить в своих глубинах, разделить, наконец, муку на двоих, чтобы вздохнуть облегчённо и расслабиться хоть на мгновение. Он больше не кажется ей застывшей ледышкой. Его лицо чересчур красноречиво обо всём рассказывает, буквально кричит, о помощи просит. И в аудитории, где профессор, по-прежнему жутко холодно, но теперь это не суровый холод Антарктиды, а промозглый осенний ветерок, пропитанный грустью и тоской. И Джиу понимает, что не может вот так вот захлопнуть эту недочитанную книгу и начать другую. Профессор Чон нуждается в ней — вот, что она видит в его взгляде. Поэтому, стиснув челюсти, не без труда отводит взгляд и идёт на выход. Сейчас она не готова помочь ему, она даже не думала об этом. А пиджак в её руках их связующее звено, повод заговорить снова, поэтому она его не отдаёт. Сделает это чуть позже, когда будет готова протянуть профессору Чону руку помощи. Наверное, это будет лучшей благодарностью за его порыв, куда лучше любых слов, что всё никак не ложатся на язык. Обдумывая своё решение, Джи буквально налетает на незнакомую женщину, вставшую в дверном проёме с распахнутой дверью, и едва её с ног не сбивает. — Простите! — восклицает Джи и делает поклон, а потом смотрит в чужое лицо, чтобы увидеть реакцию. Женщина невероятно красива. Настолько, что дыхание захватывает. Она гораздо старше. Ей явно далеко за тридцать, но об этом говорят не преждевременные морщинки в уголках глаз, опущенные брови, дряблость кожи или какие-то другие маркеры старения, но её взгляд, в котором будто сконцентрированы все знания человечества, и её аура стопроцентной уверенности в каждом жесте, движении, не озвученной мысли. Джиу мгновенно перед ней теряется и тушуется. Она снова хочет извиниться, но женщина, вздёрнув подбородок, делает шаг в сторону, намекая на то, что Джи должна как можно скорее уйти с её пути. Девушка так и поступает, проходит вперёд и наблюдает за тем, как женщина закрывает за её спиной дверь аудитории, не сводя своего многозначительного взгляда со студентки. Джиу выгибает бровь и качает головой, не понимая до конца, что это было. Хочет было уйти, но старая, слегка покосившаяся дверь, скрипнув, приоткрывается, как бы приглашая Джи стать свидетелем чужого диалога. Осмотревшись, Джи не замечает никого, кто мог бы ей помешать. Сейчас обеденное время, все студенты отдыхают на улице, поэтому ей нечего бояться. Она бесшумно встаёт вплотную к приоткрытой двери и вслушивается. — А здесь ничего не изменилось. Всё те же парты, те же неуклюжие студенты и тот же преподаватель, застрявший во времени. Джиу очень не хватает визуального сопровождения. Она лишь может предположить, как, произнося это, женщина осматривает помещение своим снисходительным взглядом, а потом скользит им по профессору, всё ещё сидящему за столом. — Что тебе нужно? — ледяным тоном произносит профессор. — В чём дело? Разве мне нужен повод, чтобы навестить мужа? Пусть и бывшего. У нас совместное прошлое, и его стоит уважать. У Джиу едва пакет из рук не валится, потому что невидимый кулак бьёт её прямо в солнечное сплетение. Бывшая жена профессора Чона? Внутренности девушки так напрягаются, что вот-вот взорвутся. И она не до конца понимает, что именно является тому причиной. — Прошлое на то и прошлое, что лежит на чердаке и пылится, а не маячит перед глазами, — огрызается профессор, начиная проявлять эмоции, и далеко не лестные. — Как грубо, — тянет женщина, ничуть не уступая оппоненту. — Ведь у нас были и хорошие времена, не стоит забывать об этом. Хотя бы в дань уважения к ним убери свои шипы. — Чтобы ты подползла ближе и ужалила? Снова. — Прекрати! — резче положенного выпаливает женский голос. — Не делай из меня монстра. В том, что случилось, наша общая вина. Жаль, что ты до сих пор отказываешься это принять. — У твоего психотерапевта отпуск? Поэтому ты решила провести сеанс психоанализа со мной? — явно раздражаясь, язвит Чон. — Ты совсем не изменился! Нельзя же быть таким твердолобым, в самом деле, — вспыхивает женщина. — Убирайся! — выпаливает Чон, и Джиу слышит, как скребут ножки стула о паркет. Видимо, профессор вскочил на ноги в порыве чувств. Почему он так реагирует на эту женщину? Что же такого произошло в их жизни, что вышколенный мужчина теряет самообладание? — Я и не надеялась на конструктивный диалог. Как хорошо, что мои дети не унаследуют твой непробиваемый характер. Наступившая тишина вдруг пугает Джиу. Профессор ничего не отвечает. Не слышно ни звука, и Джи не может видеть, что происходит там, за прикрытой дверью, и начинает беспокоиться. Её дыхание учащается, когда она льнёт к двери ближе и всё вслушивается. Почему профессор позволяет так с собой обращаться? Почему позволяет унижать себя? Кого эта женщина из себя возомнила, чёрт возьми! — Ты сам заставил меня это сказать, — снова говорит женщина, так и не дождавшись ответа. — Я всё ещё учусь самоконтролю, но пока плохо выходит. — Ты закончила? — уточняет Чон надломленным голосом. Джиу слышит это даже с обратной стороны прикрытой двери. И её сердце больно щемит. — У меня занятия. — Мне нужна консультация у ведущего хирурга страны, у Чон Хосока. Ты же знаешь, он не подпустит меня к себе, если ты его об этом не попросишь. — Правда? Ничем не могу помочь. — На кону жизнь человека! Ты не можешь быть таким безразличным и жестоким, Чон Чонгук. — И это мне говорит убийца? Серьёзно? — профессор даже голос на тон повышает, когда это выкрикивает. Но на последнем слове ему дыхания не хватает, как будто его ударили под дых и заставили разом выплюнуть весь воздух из лёгких. — Не неси ерунды! Ты не знаешь, о чём говоришь! Не знаешь, что тогда было. Что я чувствовала. Не смей меня обвинять! — А чего ты ожидала, а? Что я буду выполнять любую твою просьбу? Думаешь, я всё тот же слепой болван? Ты ошибаешься. Проваливай! И не появляйся больше в моей жизни! — Я и не собиралась. Думаешь, мне всё это легко даётся? Я в безвыходной ситуации… Джинён… Профессор не даёт женщине закончить мысль. Он издаёт смешок. Но какой-то горечью пропитанный, на грани истерического смеха и подступающих слёз. — Джинён? Просишь меня помочь твоему мужу? — Прошу! Я на всё готова, чтобы поставить его на ноги. На всё готова ради него, ради нашей семьи, детей. Но ты не поймёшь. Ты никогда на такое не был способен. И у тебя никогда не будет человека, кто пойдёт на подобное ради тебя. Ты пустышка, ничтожество, влачащее жалкое существование. — Профессор! Джиу дёргает дверь на себя и врывается в аудиторию быстрее, чем может осмыслить свой поступок. Она готова голыми руками придушить эту женщину, лишь бы та замолчала навек и больше не причиняла боли профессору. Невыносимо слышать эти гадкие речи, льющиеся из этого ядовитого рта сплошным потоком желчи. Почему профессор ей позволяет так поступать с собой? Почему он вообще когда-то связался с такой прогнившей насквозь женщиной, стал ей мужем, делил с ней постель? Почему?! — Снова ты? — возмущается женщина, разъярённо смотря на Джиу. Её грудь высоко вздымается, а на щеках появился румянец от перенапряжения. — Манерам вас здесь не учат? Хотя, что я удивляюсь, какие преподаватели, такие и студенты, — фыркает она. — То есть, Вы считаете, что оскорблять незнакомого Вам человека, унижать преподавателя перед его же студентом — это вежливо и этично? — выпаливает Джи, сцепляясь взглядами с нахалкой. — Боюсь, я Вас разочарую — это далеко не так. Джи больше не выдерживает тяжёлого взгляда, поэтому отводит свой и подходит к профессору. Смотрит в его растерянное лицо и понимает, что хочет обнять. Настолько крепко, насколько сможет. Но здесь всё ещё посторонние, и Джиу не уверена, что профессору это нужно, что он её не оттолкнёт. — Простите, что помешала. Я просто хотела…вернуть…это. — Девушка протягивает пакет, который удерживает обеими руками, профессору, и сглатывает вязкую слюну, засматриваясь в чужие глаза. — Хочу поблагодарить. Тогда…профессор, — тихо произносит девушка и опускает взгляд, — рискуя своей жизнью, Вы пришли мне на помощь. Только Вы, профессор, я никогда этого не забуду. На последних словах Джи снова поднимает голову и смотрит в лицо мужчины немигающим взглядом. Она уверена в каждом своём слове, потому что и впрямь никогда не забудет этого поступка, этот образ, этого мужчину, что заставляет её трепетать, бурлить страстями и выгорать изнутри. Каким бы не был вердикт профессора, Джиу решает для себя, что чувства всё же главнее мыслей, что стоит к себе прислушиваться и жить так, как велит бесстрашное сердце, а не трусливый мозг. И плевать, что скажут другие. Никто не проживёт твою жизнь за тебя. Профессор осторожно забирает у Джиу пакет и заглядывает внутрь, узнаёт свой пиджак, о котором уже и думать забыл. Снова вскидывает взгляд на девушку и легонько щурится. Она хранила его вещь? Теперь её возвращает, но с каким взглядом, с какими словами…это шутка? Она проспорила кому-то? Иначе, зачем ей всё это? — Юношеский максимализм дурманит молодую голову, — встревает женщина, о которой, кажется, все успели позабыть. — Поверь мне, ничего хорошего из этого не выйдет. И совсем скоро ты в этом убедишься. Джиу, скрепя зубами, поворачивает голову вбок, чтобы посмотреть в глаза этому демону в человеческом обличии, и пропускает через себя неиссякаемый поток сил, гейзером бьющий откуда-то изнутри, из глубокого источника, о существовании которого девушка даже не догадывалась до настоящего момента. — Совсем не обязательно сообщать всем о том, насколько сильно Вы разочарованы жизнью. Это и так слишком заметно и очевидно, — на удивление твёрдым тоном отвечает Джи и скользит убийственным взглядом по женщине сверху вниз. Как же хочется заиметь глаза-лазеры, чтобы превратить в кучку пепла эту особу. Женщина же издаёт нервозный смешок. Джиу явно задела её за живое. Она дёргает уголком губ, будто хочет ухмыльнуться, но тут же мрачнеет и будто бы более свирепой становится, что неумело пытается скрыть. — Разговор ещё не закончен, — выдаёт незнакомка, глядя на профессора. — Дам тебе время подумать в надежде на то, что у тебя ещё осталось хоть что-то хорошее внутри. — Не утруждайся, — уже более уверенным, но всё таким же удручённым тоном отвечает профессор, — ты выжгла всё дотла. Больше нет ничего, за что можно было бы зацепиться. Поэтому просто забудь о моём существовании. — Так и сделаю, — фыркает женщина и поспешно покидает аудиторию, в отчаянии толкнув дверь так сильно, что от удара о стену штукатурка сыплется на пол белым порошком. Джиу медлит доли минуты прежде, чем снова посмотреть в глаза профессора. Он сказал правду? Женщина и впрямь всё выжгла? Совсем ничего не осталось там, за этими антрацитовыми глазами, вечно затянутыми грозовыми тучами и метающими молнии по случаю и без? Девушка почему-то отказывается в это верить. — Профессор, — на грани шёпота произносит Джи, — если Вам что-то будет нужно, только скажите. Я действительно хочу Вас отблагодарить. Чонгук не знает, что ответить. Задумывается на мгновение, а потом в аудиторию врывается поток студентов, что накатывают подобно цунами и приводят в замешательство. Джиу больше не ждёт. Разворачивается и уходит, потому что она сказала всё, что хотела. Профессор просто должен услышать её и решить, что с этим делать самому.***
Позади тяжёлый день. Профессор чувствует себя абсолютно опустошённым и потерянным. У него всё валится из рук, он путается в мыслях и произносимых словах. Воспоминания скручиваются плотным змеиным клубком где-то в области желудка. Змеи расползаются повсеместно, больно жалят, впиваются в органы острыми клыками и яд пускают, от которого всё тело парализует. Иногда ему кажется, что он начинает задыхаться, так бывает при панической атаке. И от этого ему становится невообразимо страшно. Чонгук упирается согнутыми локтями в колени, пока сидит на уличной скамейке и смотрит в никуда, пропуская через себя всю ту боль, которую выплёскивает на него воспалённый мозг. И где-то там, в глубинах подсознания мелькает крошечный огонёк, который, то появляется, то снова гаснет, словно маяк во время сокрушительной бури, обещающий спасение. И в этом огоньке профессор узнаёт Джиу, но старательно отмахивается от этих мыслей, ставит очередной блок, снова стены выстраивает наспех, лишь бы укрыться, защитить остатки самого себя. Прошло так много времени, но ничто не забывается. Это будто бы сломанная кость, на которую вовремя не наложили гипс, и которая срослась неправильно, да ещё и хрящевой тканью обросла, но всё также продолжает болеть и ныть, напоминает о себе изо дня в день, да так навязчиво, что хочется уже ампутировать конечность без анестезии, но смелости не хватает. Из своих мыслей профессора вырывает запах молотого кофе, которого раньше он не ощущал. Сосредоточив взгляд, мужчина видит прямо перед своим лицом бумажный стаканчик, который обвивают хрупкие, изящные пальцы с чёрным лаком на ногтях. Вскинув голову, Чон видит Джиу. Девушка ничего не говорит и не выражает никаких эмоций. Просто протягивает мужчине напиток и выжидает, пока тот его примет или же отвергнет, Джи сама не знает, что произойдёт. И этот момент ей кажется решающим, практически судьбоносным. Профессор медленно поднимает руку и всё же принимает подношение, скорей на автопилоте, чем прислушиваясь к своим желаниям. Они всё ещё заблокированы и недоступны. Джиу удовлетворённо кивает головой и садится рядом, так и не проронив ни слова. Даёт профессору время привыкнуть. Осторожно опускает между собой и мужчиной бумажный пакет с парой бургеров и делает маленький глоток колы через трубочку. У Чонгука почему-то сердце колотится. Он совсем не понимает, что происходит. Дотошный мозг снова выискивает подвох, оценивая ситуацию. Принюхавшись к напитку, Чон не замечает ничего подозрительного, поэтому позволяет себе пригубить чёрную жидкость. Вкус ему нравится, поэтому он делает ещё несколько глотков и продолжает молчать, пока вопросы формируются в голове и собираются в одну огромную корзину. Джиу смакует приторный вкус напитка и радуется маленькой победе. Профессор не атакует, не прогоняет, не делает ничего, что от него всегда ожидаешь. И, если подумать, сидеть вот так вот с ним рядом и молчать довольно приятно и уютно, что ли. И хочется, чтобы время замерло. — Ты же всё слышала, — скорее утверждает, нежели спрашивает профессор, внезапно переходя на «ты». Джиу резко поворачивает голову вбок и удивлённо смотрит на мужчину, полагая, что ей послышалось. Чонгук же считает, что обращение «мисс» в такой щепетильной ситуации не очень уместно. Также поворачивает голову, чтобы видеть лицо девушки, и выгибает бровь, дожидаясь подтверждения своей догадки. — Ничего не слышала. О чём Вы? — отвечает Джи и, сделав глубокий вдох, выпрямляется, даже спину слегка выгибает, и уводит взгляд от мужчины. Довольно сложно удерживать контакт глаз с ним и думать одновременно. Чонгук хмыкает и делает глоток кофе. — Если бы ты просто спросила, о чём речь, я бы, возможно, и поверил. Но такое очевидное отрицание говорит об обратном. — Я тут бургер принесла. Как-то раз заметила, как Вы его едите и подумала… Профессор одним своим взглядом заставляет Джи замолчать и напрячься. Иногда ей всё ещё страшно, когда он вот так вот смотрит, но это что-то вроде вредной привычки, от которой не так-то просто избавиться. Поэтому совсем скоро девушка приходит в себя и, достав из бумажного пакета еду, смело протягивает её мужчине. — Просто возьмите. Если не хочется, можете не есть. Положите рядом или в урну выбросьте. Я всё равно так много не съем, а делиться мне больше не с кем. Профессор всё смотрит и смотрит в лицо девушки и пытается понять, что же ей движет? И чего она добивается? Джиу — это сложнейшая теорема, которую никак не получается доказать. Но профессор принимает вызов. Выхватывает бургер из чужих рук и кладёт рядом на скамейку, а Джи мысленно засчитывает себе ещё одно очко. Свой бургер она тоже кладёт рядом, потому что это лишь предлог. Есть совсем не хочется, кусок в горло не полезет. Поэтому девушка отпивает ещё глоток колы и отставляет стаканчик. Поглаживает ладонями свои колени и всё же решается озвучить насущный вопрос: — Я, наверное, сейчас глупость скажу, но тогда, в душевой… — косит взгляд на профессора и непроизвольно губу закусывает, когда воспоминания ударяют горячим потоком прямо в лицо, заставляя щёки мгновенно вспыхнуть. Чонгук головы не поворачивает, но то, как подпрыгивает его кадык, когда он сглатывает, говорит весьма красноречиво о его эмоциях. — … на Вашем запястье набита татуировка? — выпаливает Джи, отведя взгляд. — Мне любопытно. Просто, татуировка и Ваш образ никак не вяжутся в моей голове. У Чонгука почему-то тепло внутри разливается. Кто-то интересуется им, хочет узнать что-то личное. Он уже и забыл, когда такое было. И это ощущение накладывается на предыдущие: кто-то заботится о нём, принося еду; кто-то защищает его, вставая на его сторону, и вступает в бой с его врагом. Это сбивает с толку и ослабляет бдительность. — Набита, — кротко отвечает Чон. — Покажите? — воодушевляется Джи, заставляя профессора снова посмотреть на неё каким-то неясным взглядом. — Простите. Я просто всегда хотела себе сделать татуировку, но так много красивых рисунков, что остановиться на одном практически невозможно, — нервно тараторит девушка, ёрзая на месте, и снова закусывает нижнюю губу. Профессор так и тает, всматриваясь в чужое лицо. На нём так много эмоций. И все они какие-то по-детски наивные, совершенно неподдельные и будто бы настоящие. На левой скуле девушки Чон замечает выпавшую ресницу, которую неудержимо хочется смахнуть большим пальцем, пройдясь подушечкой по сияющей изнутри, атласной коже. И мужчина даже вскидывает было руку, но тут же замирает, вовремя придя в себя. Как у неё так получается манипулировать им, затмевая рассудок? Джиу дыхание задерживает, уставившись на руку профессора, что зависла в воздухе. Что это за порыв? Чонгуку ничего не остаётся, как всё же протянуть руку к девушке ладонью вверх, чтобы скрыть своё настоящее намерение под видом удовлетворения чужой просьбы. Из-под манжета белоснежной рубашки девушка видит чёрную краску и позволяет себе осторожно прикоснуться к чужой руке, чтобы отодвинуть ткань и рассмотреть рисунок. Профессора мощнейшим разрядом тока прошибает, когда девушка ведёт пальцами по очень чувствительной коже его запястья, и внимательно изучает пару игральных костей, плавающих в прозрачной жидкости, которая наполовину заполняет низкий квадратный стакан для виски. Как же хочется обвить её запястье пальцами и к себе притянуть. Это ощущение сродни тому, которое испытывает человек, оставленный без воды на несколько дней и вдруг заметивший источник. Устоять практически невозможно, но профессор всё же сдерживается, стирая крепко стиснутыми зубами эмаль в порошок. — Игральные кости — это ведь символ удачи? — спрашивает Джи, голос которой звучит будто из-под толщи воды. Профессор встряхивает головой и отдёргивает руку назад, осушая стаканчик с кофе. Сминает его в кулаке и выкидывает в урну. — Точно, — безрадостно сообщает Чон. — А что означает стакан? — То, что я утопил свою удачу. Всё очарование момента мгновенно исчезает. Профессор становится мрачнее тучи, а Джиу винит себя за то, что расстроила его. Она будто зеркало — отражает все его эмоции и через себя пропускает. — Это всё из-за неё? — лепечет Джи, собирая пальцы в кулаки. Чонгук снова пронизывает взглядом насквозь, потому что чужие слова задевают за живое, вскрывают затянувшиеся шрамы, лезут прямо в душу. Она даже не осознаёт, что медленно его убивает. — Ты же ничего не слышала, — припоминает Чон и глаза щурит. — Я имела в виду, что ничего никому не расскажу. Просто забуду обо всём, будто ничего и не было. Я не стану болтать, — оправдывается Джи, и Чонгуку хочется ей верить. — Ты даже не представляешь, сколько сплетен обо мне ходит по кампусу. Очередная байка никого не удивит. — Вы знаете? Но, почему допускаете такое? — не понимает девушка. — Не стоит размениваться по пустякам. Ты никогда не пройдёшь свой путь до конца, если будешь останавливаться, чтобы бросить камень в каждую тявкающую собаку. Когда-нибудь и ты это осознаешь. Уже второй раз за день Джи напоминают о том, насколько она юна и неопытна. Но, в словах профессора что-то есть. Очередной раз она убеждается в том, что стоит меньше слушать других, а прислушиваться к себе самой? — А Вы никогда не думали о том, чтобы сменить направление деятельности? Психология или философия Вам к лицу. — Снова намекаешь на то, что я плохо преподаю высшую математику? — выгибает бровь Чон. Джи поджимает губы в виноватой улыбке и замечает еду. — Бургер так вкусно пахнет. Невозможно устоять, — меняет тему девушка и, выхватив его, кусает. Прикрывает глаза в наслаждении и даже головой покачивает, будто не верит своему счастью. Профессор не может сдержать улыбки. Ему так нравится то, что он видит. Невообразимо. И безумно нравится то, что чувствует рядом с ней. Кажется, подобного в его жизни никогда и не было. И хочется, чтобы это никогда не заканчивалось. Но вот девушка заканчивает жевать и раскрывает глаза, уставляясь на профессора. Мужчина мгновенно теряет улыбку и прокашливается, отводя взгляд. Замечает стакан с колой и, выхватив его, присасывается к трубочке, шумно втягивая напиток. Глядя на это, девушка замирает. Смотрит на Чона немигающим взглядом и вздохнуть боится. — В чем дело? — не понимает Чон. — Очень пить захотелось. Я куплю тебе новый. Боже. От таких слов сердце ёкает. Но дело не в этом. — Я пила из этого стакана. А теперь из него пьёте Вы. И это, как бы сказать, непрямой поцелуй. Профессор недоуменно смотрит на стакан, потом снова на девушку. — Правда? — Угу. — Что тут скажешь. Я всегда любил колу, — вроде как оправдывается Чон, снова присасывается к трубочке и, глядя Джи в глаза, мысленно добавляет: «Особенно со вкусом ванили».