***
Не стоило ожидать, что на каникулах освободится больше времени. Шесть дней в неделю Хосок бегал с одного факультатива на другой, воскресенье традиционно посвящал тренировкам с Avant-gang. Они оба с Юнги стали дотошнее относиться к концепту, съемки с «Мерцанием» и «Дремой» установили планку, ниже которой не хотелось опускаться. Порой они встречались рано утром, а уходили поздно вечером. В такие моменты Чон всегда предлагал старшему остаться у него или переночевать в комнате отдыха при университете, но Юнги всегда отказывался. Танцора от этого коробило: Мин как будто стремился сохранить их отношение в статусе «рабочих». Хотя они все чаще общались вне тренировок и съемок, интересовались проектами друг друга, они, черт возьми, трахались. Не то чтобы регулярно, но всегда ярко и жарко. Когда Хосок однажды продемонстрировал кусочек выступления, которое они готовят на Frame up strip, Юнги едва дождался окончания. За секунду сбил его с ног, прижал к зеркалу и грубо, до срыва голосовых связок взял, вбивая в горячее от тела стекло. Чону после этого пришлось пропустить несколько дней тренировок, потому что ни нормально говорить, ни ходить он не мог. Но не только у Хосока были проблемы с отношениями. Он сдружился с Чонгуком, часто вечером проводил время у него. Тэхена при этом он не встретил ни разу. Почему – не спрашивал, по лицу блондина было видно, что причина не самая приятная. Но однажды в субботу после двух банок пива, тайком занесенных в общагу, режиссер сам все рассказал: – У его родителей командировка в Европе, – потухше начал Чон, лежа без сил на кровати, – они взяли его с собой, чтобы подобрать филармонию для практики. – В смысле… после окончания университета? – Нет, сейчас, – мрачно хмыкнул парень. – Если все получится, то они заставят его взять академ на полгода. А, может, даже на год. Хосок задумчиво крутил банку в своих руках. Раздумывал, как в такой ситуации поддержать. – Но он же вернется, – больше спросил, чем утвердил танцор. – Год или полгода – конечно, немаленький срок, но и не вся жизнь. – Вернется. Ему в любом случае нужно закончить K-Arts. Это его непреклонная позиция, одна из немногих, против которой родители не могут пойти. Вопрос в том, каким он вернется. И с кем. – Думаешь, он кого-то себе найдет? – не поверил Хосок. – Ну, – отхлебнул из бутылки блондин. – Родители постоянно кого-то ему подыскивают. Я видел нескольких девушек, некоторые показались мне довольно обычными. Но парочка, – голова дернулась, – были объективно очень хороши. Я бы сам на таких обратил внимание. К тому же у всех них за спиной влиятельные родители, большие возможности и приличный финансовый достаток. Прекрасные кандидатуры для женитьбы. В Европе сватовство наверняка продолжится. А здесь уж, как понимаешь, новые лица и интересные знакомства. Чонгук присосался к бутылке и, опустошив ее за несколько глотков, оставил держать в руке, трагически прижимая к груди. Хосок с недоумением смотрел на него и все еще не мог поверить, какие слова слышит от пьяного парня. – Я не понимаю. Ты же сам убеждал меня, какой Тэхен золотой благородный человек. А сейчас утверждаешь, что как только он окажется в новой среде, побежит изменять тебе и собирать коллекцию из европейских женщин в своей постели. – Изменять мне? – саркастично приподнял бровь Чонгук. – Чувак, мы не встречаемся. – Как нет? – даже не удивился, а как будто испугался Хосок. – Вот так, – пожал плечами режиссер. – Что-то вроде друзей с привилегиями. Хотя это тоже не самое удачное определение. Я просто, не знаю, учил его, наверное. – Чему? – Наслаждаться, – откровенно посмотрел в озадаченные глаза Чонгук. – Не хочу распространяться о его проблемах. Если без уточнений, то у него было много зажимов и страхов. Когда мы с ним познакомились, это был самый закрытый и закомплексованный человек в моей жизни. Сначала я помогал просто советами, затем как-то неосознанно мы перешли к практике. Я не воспринимал это как типичный секс без обязательств. У меня были обязательства, была ответственность, которую я сам перед собой поставил. Мне хотелось научить его расслабляться, любить себя, получать удовольствие от секса и жизни. – И ты влюбился? – сочувственно выдохнул Хосок. – Хороший вопрос, – отвел глаза в сторону Чон. – Нет, скорее, привязался. Я всегда в первую очередь любил и ценил его как человека и друга. Когда мы начали спать, эти чувства усилились. Вот и все. – А он? Он что чувствует? – осторожно спросил танцор. – Не знаю. Мы никогда не обсуждали наши отношения. Хосок по своей ситуации с Юнги осознавал, что именно отсутствие разговора приводит к непониманию и размолвкам. Смотря на разбитое опечаленное нечто на кровати, он еле сдерживал себя от того, чтобы прямо сейчас не выйти и позвонить старшему. – Почему ты не поговоришь с ним? Хотя бы напиши. – Зачем? Если в сентябре он вернется, то, возможно, подниму эту тему. Но если он все-таки возьмет академ, то будет жестоко с моей стороны навязывать ему свои чувства, чтобы заставить поскорее вернуться. Хосок многое уяснил из этого разговора. Он сомнительно относился к практике «учиться на чужих ошибках», потому что жизненные ситуации у всех уникальны. Однако в данном случае откровение Чонгука стало толчком к тому, чтобы объективно посмотреть на свои отношения со старшим. Юнги осталось учиться год, со стороны кажется, что это еще очень долго. Но на деле они встречаются раз в неделю, порой через. Кроме Avant-gang и секса их ничего не связывает. Мин получит диплом, возьмется активно за работу, начнет строить карьеру: останется ли здесь место для Хосока?***
В конце августа Юнги дал послушать ему новую композицию. «Глубоко над водой» – так он ее назвал. Оказалось, что последний год старший учился играть на органе. Именно этот инструмент стал хайлайтом последнего трека. Сквозь четкий статичный бит пробивалась естественно-минорная органная мелодика. Очень просто и одновременно достаточно полнозвучно и убеждающе хорошо, чтобы завоевать первое место в личном рейтинге Хосока. Концепт нового видео пришел вместе с названием композиции – Чону хватило нескольких секунд, чтобы назвать будущее место съемки. – Ты уверен? – в пятый раз за день спросил Чонгук. Хосок закатил глаза, продолжая осторожно перебираться из лодки на деревянный плот, который они заранее переправили на середину реки Хан. Аккуратно поднявшись, танцор сделал несколько пробных коротких прыжков. Почти не качает. Плот был привязан к берегу и сцеплен со дном специальными якорями. Они потратили много сил (и денег), чтобы задумка с танцем посреди Ханган прошла комфортно и безопасно. – Я не умею плавать, Юнги-хен, насколько я знаю, тоже, – продолжил пугать Чонгук, сидя в лодке. – Так что, если ты упадешь, придется вызывать спасательную бригаду. Но не факт, что они успеют до того, как ты превратишься в водяного. – Чонгук-а, – бросил раздраженный взгляд на парня Чон. – Меня не надо спасать. Во-первых, я умею плавать. Во-вторых, я не собираюсь сегодня плескаться в нефтяных отходах Ханган. Плот крепко держится, хватит меня драконить. – Я просто переживаю, – обиделся Чонгук. – Вдруг дрон неожиданно упадет тебе на голову, ты отключишься, рухнешь в воду и пойдешь ко дну? – Разве это не твоя задача сделать так, чтобы дрон не свалился мне на голову? – приподнял бровь Хосок. – Или у тебя какие-то планы на мое убийство? – Ага, конечно, – фыркнул блондин. – Чтобы потом хен меня засудил и организовал тюремный тур на ближайшие лет 10. – Вот, видишь, в твоих же интересах, чтобы со мной все было хорошо, – деловым тоном заявил танцор. Чонгук хмуро на него посмотрел и, взяв весла, погреб к берегу: – Ты не ценишь моей дружеской заботы, – сказал напоследок. – Я ценю всего тебя и даже больше, Чонгук-а, – прокричал Хосок, когда парень преодолел уже половину пути. С такого расстояния было тяжело рассмотреть, но, кажется, режиссер показал средний палец. Чон хихикнул и посмотрел на маленькую фигурку на берегу. Замявшись на несколько секунд, он все же высоко поднял руку и широко помахал ей. Юнги махнул в ответ. Хосок счастливо улыбнулся и огляделся. С этой съемкой все было тяжело: получение разрешений, согласование места и времени с администрацией, аренда лодки, плота и дрона. На все ушло около месяца, и все это время они ничего больше не снимали, Юнги дошлифовывал трек, Хосок работал над хореографией. Столько усилий, нервов и средств только ради 6 минут танца. Волнительно, немного страшно. Не только из-за того, что второго дубля не будет и исполнить все идеально необходимо с первого раза. Тревожно становилось из-за самого ощущения: стоять на деревянной посудине посреди широкой реки, одному, без какой-либо минимальной подстраховки. Хосок аккуратно ступил вперед и посмотрел вниз: дна не видно, несильное течение гонит воду, которая уже начала цвести. Танцор, конечно, храбрился перед Чонгуком, в первую очередь для того, чтобы тот перестал переживать. Но на самом деле легкий страх засел в нем с самого утра. Теперь, чувствуя голыми ногами волны, которые подбивали снизу плот, потряхивать стало сильнее. В воздухе прожужжал запущенный дрон. Быстро долетев до середины реки, он замер в метре от лица танцора. Чонгук махнул с берега – значит, запись пошла. Хосок сделал последний глубокий вдох и опустил голову. Сценарий был заранее прописан до секунды, поэтому ему не нужно было в этот раз импровизировать. Нужно было только окончательно расслабиться и несмотря на неустойчивое положение тела в совершенстве исполнить все движения. Крупным планом камера снимала его опущенное лицо. Правая рука поднялась и вдела беспроводные наушники, которые все это время находились в сжатом кулаке. Музыка заиграла, и вместе с телом, которое резко подобралось и свернулось на полусогнутых ногах, дрон отлетел на несколько метров, чтобы целиком захватить общий план и все движения танцора. Хосок вскинул левую ногу и, вывев ей круг в воздухе, закружился, обхватив себя руками, чтобы после в полупрыжке снова опустить на плот, широко расставив ноги. Деревянная поверхность покачнулась. Чон замер на несколько секунд, напрягся каждой мышцей, пытаясь поймать баланс. Оставляя без движения нижнюю часть тела, он отклонился корпусом вправо, влево, снова вправо, с каждый разом все ниже и ниже. Хосок выгнулся колесом и, оперевшись правой рукой позади себя, встал на нее, на краткую секунду подняв ноги вверх. Дрон пролетел над парнем, фиксируя сложный акробатический трюк. Сальто на месте через руку было самым тяжелым и экстремальным движением этой хореографии. Мысленно поаплодировав себе за успешное исполнение, Хосок окончательно себя отпустил. Дрон шумно летал вокруг него, плот качался, порой зачерпывая воду своим краем. Чон больше не обращал на это внимания. Он полностью сконцентрировался на успокаивающих органных переливах, которые громко звучали в ушах. На последних октавах камера приблизилась, снова взяла лицо танцора крупным планом. Чон закрыл глаза, широко развел руки и, ступив на самый край, с ровной осанкой, не сгибая ног, упал спиной в холодную воду. Дрон свирепо зажужжал и взмыл в небо, захватывая безлюдное водное пространство и пустой деревянный плот, покачивающийся на волнах. Хосок отсчитал про себя до 10, прежде чем вынырнуть на поверхность. За почти прошедший сентябрь Ханган успел остыть, даже то, что Чон активно двигался под водой, не помогало согреться. Подтянувшись на руках, он вскарабкался наверх и рухнул без сил. С берега доносился истеричный мат, а Хосок лежал на спине и улыбался в закатное небо. Идея упасть в воду пришла в последние пять секунд танца, он почувствовал, что именно так должен был завершить свое выступление. Сейчас, дрожа от холода и покрываясь мурашками, Чон понимал, что это было правильное решение. – Еб твою мать, Чон Хосок, – разрывал глотку Чонгук. – Твоя задница будет гореть от ремня, когда я доберусь до тебя. Хосок хрипло рассмеялся и повернулся лицом в сторону берега. – Чонгук-а, – прокричал он. – Иди нахуй! – разъяренное в ответ. – Хе-ен. Юнги никак не отреагировал. Поняв, что оба парня и правда слишком чувствительно отнеслись к его последней выходке, Хосок принялся давить на жалость: – Мне холодно, – крикнул. И еще через секунду. – Заберите меня. Пожалуйста. Это подействовало. Чонгук его снова обматерил, но все-таки вытолкнул лодку и, запрыгнув внутрь, загреб в сторону танцора. К моменту, когда блондин добрался до плота, у Хосока уже зуб на зуб не попадал. Он быстро на четвереньках дополз до края и залез в лодку. От холода он уже не дрожал, его колотило. Он даже не успел сесть, как его резко перевернули и – хлестко ударили по ягодицам. Обернувшись, Хосок увидел в руке злого Чонгука ранее упомянутый ремень и в шоке заверещал: – Какого черта ты творишь, придурок?! Блондин держал крепко, поэтому, прежде чем Хосоку удалось выбраться из-под горячей руки, по заднице успело прилететь еще несколько несильных, но все же обидных ударов. – Я что творю? – возмутился Чонгук. – Это ты какого хера делаешь?! Ты же обещал, что не полезешь в воду! Ты можешь себе представить, насколько мы перепугались? Ты мог удариться головой о плот, тебя могла хватить судорога, ты мог запутаться в водорослях. И мы бы не успели вовремя до тебя доплыть, чтобы помочь! – Да хватит преувеличивать, – попытался защититься Хосок, прижимая руку к пострадавшим ягодицам. – Ничего из этого не произошло, все в порядке, я жив и здоров. – Потому что тебе повезло! Скажи мне, нахрена ты это сделал? – Потому что мне захотелось. Это было красиво и эффектно, даже не спорь! – Сдохнуть ты захотел, – выплюнул Чонгук. Оглядев парня перед собой, режиссер снял с себя толстовку и молча протянул. Хосок заторможено забрал одежду и, поблагодарив, быстро переоделся. Стало чуть теплее, хотя ноги от мокрых штанов все равно морозило. Всю дорогу до берега они больше не разговаривали. Чонгук агрессивно греб веслами, всем видом показывая свое недовольство. Хосок от такого поведения еще больше обиделся. Да, это было немного опасно, но он уверен, что ни один из описанных блондином сценариев не произошел бы. Он целиком выложился на этой съемке, решился на такую неожиданную концовку, которая наверняка впечатлит зрителей. В итоге вместо похвалы буквально получил ремнем по жопе. – Чонгук меня избил, – выбравшись из лодки, тут же пожаловался он старшему. – Вот как? – безэмоционально ответил Юнги. – Ага. Схватил ремень и отшлепал меня! – продолжил ябедничать Хосок, игнорируя угрюмый взгляд Чонгука. – Мало того, что это неприятно, так и еще унизительно. Пусть играется в эти игры с Тэхеном, если ему так хочется. – Где ремень? – неожиданно поинтересовался Мин. – Под сиденьем, – подсказал танцор, обрадовавшись, что Чонгуку сейчас тоже прилетит. Однако с ремнем почему-то пошли на него. – Хен, – проблеял Хосок и попятился. Юнги сложил кожу в два слоя и резко дернул, заставив вздрогнуть от пронзительного хлесткого звука. Убежать Чон не успел. За два шага нагнав танцора, Мин перекинул ремень через чужую голову и притянул к себе за заднюю часть шеи. Юнги был немного ниже, но злой уничтожающий взгляд напрочь стирал это незначительное преимущество. Хосок покрылся новым слоем мурашек, теперь вовсе не от холода. – Ты осознаешь, насколько это было опасно? – прошипел прямо в губы. Чон попытался хоть немного отстраниться, но Юнги держал крепко. Ремень начал натирать влажную кожу. – И ты туда же? – разозлился младший. – Тоже скажешь, что я мог удариться головой или каким-то волшебным образом запутаться в водорослях?! – Ты мог захлебнуться, идиот, – сильнее дернул за ремень Мин. – Ты танцевал без продыху 6 минут, упал в холодную воду, под которой провел без кислорода 13 секунд. Тебе просто, блять, могло не хватить воздуха. Мы уже начали выталкивать лодку, потому что испугались, что ты потерял сознание. Теперь Хосок и сам испугался. Он прекрасно контролировал себя и свое дыхание в тот момент, но со стороны ситуация, должно быть, и правда выглядела тревожно, тем более с учетом, как долго он не всплывал. – Прости, хен, – опустил глаза танцор. – Я хотел как лучше, показалось, что это хорошая идея. Мне очень жаль, что вам пришлось так беспокоиться за меня. Несколько секунд Юнги пристально вглядывался в погрустневшее лицо. Видимо, убедившись, что парень искренне просил прощения, Мин отпустил ремень и отошел: – В следующий раз заранее согласовывай все свои безумные идеи со мной, окей? Мы бы не взъелись на тебя так, если бы знали, что ты собираешься сделать. Поверь, я бы поддержал тебя, потому что твое падение выглядело действительно потрясающе. Но такие вещи нужно продумывать наперед, чтобы не допустить серьезных травм и повреждений. Понял? Просто заранее со мной их обсуждай, хорошо? Хосок вскинул голову и кивнул, неуверенно улыбнувшись. Юнги развернулся и подошел к Чонгуку, который все это время ковырялся в телефоне: – Чонгук-а, ты сможешь сам вызвать рабочих и разобраться с плотом и лодкой? – Вы бросаете меня? – нахмурился младший. – Прости, но Хосоку нужно как можно скорее помыться и переодеться, чтобы не заболеть. С меня обед. – Нет, – цокнул блондин, – только за твои airpods-ы. – А ты не охренел, мелкий, – возмутился Юнги. – Не-а, – бессовестно покачал головой Чон. – Мне тут куковать одному как минимум часа два. По-моему, я заслужил что-то большее, чем бесплатный обед. Тем более, у тебя все равно две пары, просто отдай мне запасные. – Ладно, будь по твоему, шантажист, – проворчал Мин и повернулся к танцору. – Пойдем скорее, Хосок-а. Дрожишь как цуцик. – А, подожди, нужно вызвать такси, – бросился к сумке Чон, чтобы достать телефон. – Зачем? До меня идти 10 минут. – А мы?.. – Да, мы идем ко мне, – уверенно сообщил Юнги. – До вашей общаги слишком долго добираться. – Хорошо, – шокировано пробормотал Хосок. Чонгук за спиной старшего совсем не двусмысленно ухмыльнулся и показал большой палец вверх.***
Дом Юнги был… обычным. В самом хорошем смысле этого слова. Уютная небольшая квартирка в спальном районе, где включен свет почти во всех комнатах, шумит телевизор на фоне, а на кухне шкварчит сковородка и булькает вода в кастрюле. Еще более незабываемое впечатление на Хосока произвела госпожа Мин. Во-первых, он удивился настолько яркому внешнему сходству женщины с сыном. Во-вторых, умилился, когда увидел, как нежно она взяла Юнги за руку и коротко прижалась лбом к его плечу – это не было обыденное объятие в качестве приветствия, это напоминало ритуал, в который оба вкладывали всю трепетность и любовь. И в-третьих, Чон ужасно засмущался, когда понял, что госпожа Мин его не просто знает, но и очень давно ждала, чтобы познакомиться. Стоило Юнги упомянуть, что Хосок «случайно упал в воду», как женщина превратилась в маленький всполошенный ураганчик, который успевал причитать, жалеть его и одновременно носиться по квартире, чтобы достать полотенце и чистую одежду. Очнулся Чон, только когда дверь в ванную захлопнулась с другой стороны. – Хосок-и, сиди подольше, чтобы согреться, хорошо? – обеспокоенно сказала женщина. – Да, хорошо, госпожа Мин. Долго плескаться в душе он все же не стал. Как бы ни хотелось отмокать под водой три часа, он все-таки был в гостях. Тщательно обтеревшись, Хосок присмотрелся к одежде, которую ему дали. Обычная домашняя футболка и спортивные штаны. Но они были Юнги. Одевался Чон с внутренним трепетом в груди, а, посмотрев на себя в зеркало, мысленно решил, что ему очень идет. Выйдя на кухню, он неловко показал на использованное полотенце. Госпожа Мин отошла от плиты и, забрав его, унеслась в ванную комнату. При этом не забыв перед этим наговорить множество милостей: и что эта черная футболка очень хорошо на нем сидит, и как здорово, что у них с Юнги один размер. Сам Мин сидел на стуле около кухонного стола и умильным взглядом за всем наблюдал. – Чего ты так улыбаешься? – подозрительно спросил Хосок, садясь рядом. – Давно не видел ее такой живой и восторженной, – еще шире улыбнулся Юнги. – Отец всегда в разъездах, у меня много работы и учебы, поэтому я не могу уделять маме много времени. А тут пришел человек, за которым можно поухаживать. – Твой папа и сейчас в командировке? – не смог скрыть любопытства Хосок. – Ага, вернется дня через три. – А чем он занимается? – Продажей бытовой техники. Раньше Чон не мог сопоставить в своей голове образ замкнутого начинающего композитора, который на досуге пишет тревожные экспериментальные треки, с молодым парнем, которого мама не отпускает из дома, пока тот не поест. Сейчас оба образа сложились. В абсолютно прекрасного удивительного человека, ради которого Хосок был готов повторить свой прыжок в Ханган хоть еще десятки раз. Хоть зимой, чтобы сразу под лед. Госпожа Мин вернулась, наскоро помешала суп в кастрюле (по запаху кимчитиге) и достала из холодильника мясо в элитной упаковке. – О, – обрадовался Юнги, – у нас сегодня самгепсаль? – Верно, – кивнула женщина. – Ты так редко приводишь гостей. Нет даже повода, чтобы приготовить что-то серьезнее своей обычной стряпни. – Да вы что, – забеспокоился Хосок. – Это же не Новый год. Зачем так стараться? – Хосока-а, не мешай маме нас кормить. – Именно, – развернулась женщина и строго посмотрела на парней. – Юнги-я рассказал мне, что ты два года не был дома. Наверняка соскучился по хорошей домашней еде. Чону не оставалось ничего другого, кроме как поблагодарить и пытаться сдержать слезы счастья. – Так вы смотрите наши видео? – спросил Хосок, глотая слюну от вида жарящейся на гриле свинины. Свои порции супа они уже съели, и, честно говоря, танцор уже сыт, но от самгепсаля грех отказываться, тем более бесплатного. – Еще как, с самого первого видео, – накладывая первую порцию в тарелку гостя, с удовольствием стала рассказывать госпожа Мин. – Мама наш самый первый подписчик, – раскрыл Юнги. – Она специально потребовала, чтобы я скинул ей ссылку на канал, как только его создам, чтобы она была первой. – Боже, – Хосок смущенно рассмеялся и прикрыл рот. – Так вы наш фанат. – Твой фанат, скорее, – с ухмылкой бросил Мин. – Ну, нет, я одинаково ценю труд вас обоих, – твердо покачала головой женщина. – Но на самом деле я сразу сказала Юнги, что ты находка. Я даже не представляла, что под его необычную музыку можно танцевать. Так ты не только танцуешь, но еще придумываешь такие потрясающие идеи для видео. Мне правда очень нравится, вы отлично друг другу подходите. Последняя фраза вышла двусмысленной, но никто из парней не стал ее комментировать. Вечер продолжился за легкой беседой, забавными историями из детства и поеданием роскошно приготовленной свинины. И если вести разговоры о Юнги-карапузе Хосок был готов до вечера следующего дня, то от последнего его уже подташнивало. – Все, – откинув палочки и завалившись на стул, – я больше не могу. Спасибо, госпожа Мин, это было восхитительно, но больше я не осилю, – кинув взгляд в сторону старшего, он завистливо прогундел: – Хен, и куда в тебя лезет? – По Юнги не скажешь, но он ест за троих, – с нежностью ответила за сына женщина. Юнги только пожал плечами с видом «да, и что» и закинул в рот новый кусок мяса. – Порой он ест два, а то и один раз в день, зато сразу весь холодильник, – донесла с улыбкой госпожа Мин. – Я сотню раз предлагал скидываться на продукты, но ты мне запрещаешь, – с набитым ртом возмутился Юнги. – Конечно, против, дорогой. Мне только в радость, что у тебя хороший аппетит. Я не могу позволить, чтобы мой единственный сын в родном доме закупал продукты. Следующий час Хосок пытался и дальше поддерживать живую беседу, но из-за слишком тяжелого эмоционального дня глаза слипались. Все чаще он пропускал реплики мимо ушей и не мог уловить суть разговора. Когда Чон в очередной раз переспросил новый вопрос, Юнги поднялся. Сообщив женщине, что гость, кажется, слишком устал, он протянул ему руку. Хосок сконфуженно вложил в нее свою ладонь и молча позволил увести себя в глубь квартиры. Мин открыл самую дальнюю дверь и освободил проход внутрь. – Посиди у меня, хорошо? Можешь умыться и почистить зубы, я пока помогу маме все убрать. Хосок заторможено кивнул, старясь не глазеть по сторонам. Только оставшись один, он позволил себе жадно рассмотреть все детали комнаты. Очевидно, что ремонт делали, когда Юнги был подростком, если не ребенком. Слишком яркие синие обои, шкаф с наполовину отодранными наклейками, комиксы и старые учебники на полках. В комнате выделялись только две по-настоящему взрослые вещи – синтезатор и новейший компьютер с двумя мониторами. Дальше присматриваться к предметам Чон не стал. Комната человека, прожившего в ней 21 год, – репродукция его внутреннего мира. Хосок не хотел узнавать душу Юнги исподтишка, он рассчитывал, что когда-нибудь хозяин раскроется ему нараспашку самостоятельно. Чтобы не искушать себя, танцор ушел в ванную, где долго умывался и чистил зубы заранее приготовленной для него щеткой. Из кухни доносились тихие разговоры матери с сыном. Те самые, которые стыдно подслушивать, потому что слишком сокровенно. Юнги вернулся через полчаса. Умытый, слегка растрепанный, в домашней одежде он выглядел ужасно уютно. Хосок так устал за сегодняшний день умиляться, что только невесомо улыбнулся и широко зевнул. – Тебе нужна одежда для сна? – шепотом спросил старший. Госпожа Мин уже легла спать. – Как хочешь, я могу поспать и в этой, – пожал плечами Чон. – Но, если есть возможность, лучше принести второе покрывало. Я обычно мерзну ночью, поэтому могу перетаскивать на себя одеяло. Юнги кивнул и открыл нижний ящик комода, из которого стал доставать дополнительное покрывало. – Сейчас тебе тоже холодно? – обратил внимание на скрюченную позу парня и прижатые к груди ноги. – Ага, – снова зевнул Хосок. – Это потому, что я хочу спать. Всегда начинаю мерзнуть, когда сильно устаю. – Забавно, – хмыкнул старший. – Забавно? – Да, забавно и очаровательно, – обыденно произнес Юнги и бросил одеяло на кровать. Смущаться за сегодняшний день Хосок тоже устал, а вот подкалывать нисколько: – К слову о забавно и очаровательно. Стоит ли мне сказать про твои наклейки со спайдерменом на шкафу? – Попробуй, – угрожающе повернулся к нему Мин. Чон, конечно, не испугался. Слишком шутливо предупреждение было сказано. Но он и не собирался давить на больные мозоли, не мог себе позволить: вся царящая в этом доме дружески-интимная обстановка вызывала в нем только теплоту в груди и желание каждым словом и делом отдавать теплоту в ответ. С блаженным стоном Хосок залез в кровать и мигом закутался в свое одеяло. Щелкнул выключатель, в комнате стало по-уютному темно. Кровать рядом прогнулась, зашебуршала постель. Хосок с трепетом вслушивался в тихие звуки, которые издавал Юнги, пока укладывался. Мелькнула мысль, что зря он попросил второе одеяло. Сейчас бы они могли теснее лечь и разделить одно на двоих. Как в прошлый раз. Однако и сейчас было замечательно, потому что теперь Мин точно не уйдет утром. Они проснутся вместе в одной кровати, скажут доброе утро, позавтракают и пойдут в университет. С такими мыслями Хосок начал засыпать, пряча улыбку в подушке. – Они не отдираются, – вырвал из дремоты низкий голос. Чон открыл глаза и развернулся: – Кто? – Наклейки. Они не отдираются, – смотря в потолок, тихо сказал Юнги. – В конце средней школы я пригласил к себе несколько одноклассников, они стали смеяться из-за них надо мной. Не злобно, просто подкалывали, но я запомнил. После этого пытался снять эти дурацкие наклейки, но слезал только верхний слой, а вот эта белая хрень с клеем засела намертво. Выглядело уродливо, поэтому мама меня отругала и сказала больше ничего не трогать. – А спиртом пробовал? – серьезно спросил Хосок. – Пробовал, – обреченно. – У шкафа слезла краска. Именно после этого я перестал приглашать друзей в гости. А если кто-то все-таки приходил, то не пускал в свою комнату. Искренне растрогавшись, Чон высунул руку и сжал чужую ладонь: – Я думаю, что твои наклейки прекрасны, хен. Я и сам обожал в детстве собирать подобные вещи, но прямо таких у меня не было. – Потому что они редкие, – глаза восторженно заблестели. – На самом деле я был больше по Бэтмену, но, когда мне в журнале попались эти наклейки со спайдерменом, они стали моими любимыми. Очень крутые, они тогда переливались и светились в темноте. – А сейчас? – Сейчас нет, конечно. Каждый раз, когда я смотрю на них, мне становится одновременно светло и грустно. В 10 лет я их очень любил, но после того, как меня обсмеяли, мне долго было стыдно за них. Потом как-то отпустил ту ситуацию, даже шкаф не стал новый покупать, хотя у меня есть на такую ерунду средства. – Да пошли они в жопу, те твои одноклассники, – рассердился Хосок. – Это тупая черта, которая присуща большинству подростков, – возомнить себя супер взрослыми и отказываться от всего, что они делали еще год назад. Но на самом деле по-настоящему мудрый и взрослый тот, кто уважает себя как ребенка и ценит свои детские увлечения. Поэтому ты молодец, хен. Ты честен по отношению к себе. И тебе не должно быть стыдно за смех малолетних говнюков, которые сами наверняка на тот момент дрочили на радиоуправляемые машинки. Юнги рассмеялся и повернул голову набок, внимательно рассматривая лицо младшего: – Спасибо, Хосок-а, – сжал сильнее чужую руку в своей. – Даже не представляешь, насколько ты чудесный.***
Когда утром Хосок открыл глаза и увидел рядом с собой пустую половину кровати, он мрачно усмехнулся. Он был уверен, что уж сейчас подобного не повторится. Но нет, даже в собственном доме у старшего получилось сбежать от него. – Прости, разбудил тебя? Чон повернулся на голос и увидел сидящего в кресле Юнги. Он выглядел довольно свежим, еще больше сексуальным из-за изящных очков на переносице. Хосок так засмотрелся, что уже и забыл, как секунду назад материл Мина, уверенный, что тот снова свалил. – Не знаю, – прохрипел он. – Просто проснулся. Сколько времени? – Половина седьмого. Вставать где-то через час. Еще хочешь спать? Чон задумался. Скорее нет, чем да. Вчера они все легли достаточно рано, так что парень успел выспаться. – Нет, наверное, не особо хочется, – он приподнялся и сел. – У тебя настолько много работы? – кивнул на горящий монитор Чон. – Не настолько, – Юнги снял очки и, положив их на стол, подкатился на кресле к постели. – Ты разговаривал во сне. Я проснулся, потом не смог заснуть, решил не терять зря время. – Прости, хен. Мне тяжело это контролировать. Хосок устало потер лицо. Он ненавидел, когда его расстройства со сном мешали другим. Но с учетом, что он живет в общаге, мириться с депривацией приходилось как ему, так и его соседям. – Забей, – отмахнулся Мин. – Подозреваю, что это вообще почти невозможно контролировать. У всех свои особенности. Чон благодарно улыбнулся. Неловко сжав пальцами покрывало, он снова посмотрел на включенный компьютер. – Ты продолжишь работать? Он не был уверен, что делать оставшийся час. Но что-то делать хотелось, именно вдвоем. Они могли бы что-нибудь посмотреть. Или просто поболтать. А, может, старший каждый день бегает по утрам? Звучало тоже неплохо, Хосок согласился бы на все. – Могу не продолжать, – как-то загадочно улыбнулся Юнги. – На самом деле я сходил в душ. – Э-э, хорошо, – моргнул Чон. Вздохнув от того, что намек остался непонятым, Мин сочувственно посмотрел на гостя и наклонился к лицу: – Если ты сейчас почистишь зубы, то будешь сегодня сверху. Если хочешь, конечно. У Хосока мигом стали пылать щеки и уши. Предложение было объективно заманчивым, но непредвиденным. До этого их секс был только после тренировок или съемок. В повседневное время Юнги не выражал по отношению к нему никакого желания, а тут захотел, сонного и слегка опухшего после сна. Так к тому же в ведущей роли. Снизу Мин до этого момента тоже никогда не был. Хосок не возникал, уверенный, что это твердая позиция старшего. – Но, хен, – сглотнул танцор. – У тебя же мама за стенкой спит. – Верно. Она спит. И спит крепко, поверь моему опыту, – продолжал соблазнять Юнги. – Так ты хочешь или мне вернуться за работу? Чон подорвался с кровати и, тихо открыв дверь, кинулся в ванную. Чистить зубы быстро и при этом тщательно оказалось сложно. Особенно когда член от мыслей и фантазий начал стремительно наливаться кровью. На всякий случай прополоскав зубы ополаскивателем для рта, Хосок наскоро вытерся и крадучись вернулся в комнату. Юнги лежал на своей стороне кровати уже без футболки, выглядя при этом горячим как дьявол и спокойным как удав. Чон неуверенно подошел к краю постели. – В чем проблема, Хосок-а? – Я думал, ты всегда сверху. – Я был всегда сверху, – подтвердил Мин. – То есть это будет твой первый раз? – испугался Чон. – Да. От шока и растерянности Хосок попятился. Юнги это явно не понравилось. Поднявшись, он схватил руку младшего и потянул, заставляя лечь на себя. – И снова, в чем проблема? – обнял за талию танцора Мин. – Еще спрашиваешь? – вскрикнул Чон. На рот резко опустилась широкая ладонь. Вспомнив о спящей за стеной женщине, Хосок отвел от себя руку и, не отпуская ее, уже шепотом продолжил. – Ты сам перед нашим первым разом спрашивал, девственник я или нет. Потому что такие вещи действительно накладывают определенную ответственность. А теперь ты спрашиваешь, в чем проблема. Да я готов обосраться только от мысли, что могу сделать что-то не так. Юнги нежно улыбнулся и положил вторую руку на горящую щеку: – Во-первых, я уверен, что ты все сделаешь хорошо. Во-вторых, я никогда не сакрализировал свою девственность. Конечно, мне хочется, чтобы новый опыт я испытал с правильным человеком, но тут мы возвращаемся к первому пункту. Я уверен, что ты все сделаешь хорошо. – Но почему именно со мной? – брови жалостливо изломились. – Потому что мне кажется, что ты правильный человек, – уверенно произнес Мин. – Меня никогда особо не привлекала идея быть в принимающей позиции. Я не исключал этой возможности, но не встречал людей, с которыми решился бы попробовать. А после вчерашней съемки посмотрел на тебя и понял, что это ты. Твой безумный прыжок в воду показал тебя с неожиданной для меня стороны. Я снова тебя захотел. Сегодня именно так. Хосок завороженно слушал каждое слово, которое говорил старший. Это каждое слово все крепче привязывало его к лежащему перед ним человеку. Привязывало и делало зависимым. Танцор медленно наклонился и, прикоснувшись к губам, сделал последний короткий вдох, чтобы больше не дышать, до конца жизни целовать любимого человека. Юнги с готовностью ответил на поцелуй, закинул ногу на чужую талию, теснее прижимая к себе. Чон поочередно обхватывал нижнюю и верхнюю губу, не желая быстро углублять поцелуй, хотелось сделать все нежно и неторопливо. Он почувствовал бедром полувставший член и, опустив руку на чужую ягодицу, подтянул парня выше, не отрываясь от губ. Мин удивленно выдохнул, чем вызвал у младшего гордую улыбку сквозь поцелуй. Хосок поднялся и быстро разделся. Юнги не двигался, помутневшим взглядом скользя по оголенному натренированному торсу. – Хен хочет, чтобы я сам его раздел? – ухмыльнулся танцор, опускаясь сверху. – Надо же с тебя что-то потребовать за оказанное гостеприимство, – оскалился в ответ старший. – Самое лучшее в моей жизни гостеприимство, – жарко прошептал Хосок и впился в приоткрытый рот, мокро лаская внутри чужой язык. Юнги был податливее, чем обычно, но вел себя так же развязно и требовательно. Быстро достав из-под подушки презервативы и смазку, он вернул руки на узкие плечи и начал поглаживать, порой царапаясь. Когда Чон опустился на шею, старший накрыл ладонями его задницу и резко сжал. – Не нужно этих прелюдий, – пояснил на недоуменный взгляд он. – Переходи сразу к делу. – Тебе обязательно даже сейчас командовать? – сморщил нос Хосок. – Обязательно. Иначе ты будешь вылизывать меня до вечера. – Как будто ты против. – Против, если это грозит тем, что мою голую задницу с торчащим из нее членом увидит мама. Чон повержено взял смазку и выдавил на свои пальцы. Ему все еще хотелось быть ласковым и нежным. Он обожал быть ласковым и нежным, поэтому вопреки глупым запретам наклонился и оставил легкий поцелуй внизу живота. Прочертив губами вниз влажный след, он уверенно обхватил головку. – Блять, – прошипел Юнги, заткнув рот кулаком. Пока старший пытался контролировать свои стоны, Хосок взял глубже и ввел первый палец. Проход был уже слегка разработанным, что ускоряло процесс. Чон не умел делать горловой, слишком сильный рвотный рефлекс, но все равно старательно опустился на горячий член почти целиком. Мин, задушено хрипевший сверху, сжал в кулак волосы младшего и начал аккуратно толкаться в рот, при этом глубже насаживаясь на второй палец. Хосок аккуратно его растягивал, разминал внутренние стенки, а, нащупав простату, с нажимом принялся массировать. Спустя пару минут и несколько проскочивших тихих стонов Чон добавил третий палец, тут же проходясь языком по уздечке, чтобы снизить неприятные ощущения. Собственный член уже горел, и Хосок опустил на него руку для минимальной стимуляции. От прикосновения прошибло все тело, жалобный стон волной прокатился по чужому органу во рту. Хватка на волосах усилилась. Не прошло и нескольких секунд, как Юнги потянул за пряди и вгрызся в вязкие от смазки губы Хосока, бедрами сильнее опускаясь на пальцы. Мин резко отстранился, порывисто схватил презервативы и, разорвав упаковку, сам раскатал силикон по члену младшего. Чон тихо захныкал от новой стимуляции и опустил голову на влажное плечо Юнги. – Готов? – прошептал на ухо старший. – Это я должен тебя спрашивать, хен, – пробурчал Хосок. – Я-то готов, – с усмешкой. – А вот насчет тебя у меня вопросы. Чон вскинул голову и свирепо посмотрел в довольное лицо: – Я готов. – Так покажи мне это, малыш. Хосок хотел показаться сильным и уверенным, заткнуть Юнги грубым поцелуем и резкими толчком втрахивать в кровать. Но не мог, с ним не был способен. Мягко ухватившись за голые бедра, он осторожно вошел в него. Каждый сантиметр внутри – легкий поцелуй в щеки, скулы, губы. Танцор взял медленный темп, затяжными, но глубокими толчками заставлял старшего жмуриться и тяжело дышать. Проскочила мысль, что он все еще не брал Юнги на этой кровати, продолжал отдавать. Даже ускорившись и все меньше себя контролируя, бережно любил его. Мин начал все яростнее подмахивать бедрами и вцепился острыми ногтями в плечо. Хосок опустил руку на пульсирующий член и стал быстро надрачивать, всматриваясь, как изгибаются брови и приоткрывается беззвучно рот. Член почти до боли стиснулся сокращающимся от оргазма задним проходом. Хосок замер и захрипел от усилившегося удовольствия, которое никак не достигало пика. Мин несколько раз вздрогнул и окончательно расслабился. Чон вышел и уже собрался самостоятельно довести себя до разрядки, как старший сам крепко сжал его. – Давай, Хосок-и, – прошептал он и быстро задвигал кулаком. Хосок кончил даже не от мощных фрикций, а от этого повелительного тона, который Юнги не оставил, даже будучи оттраханным в собственной кровати. Младший долго отходил от оргазма, его трясло от эмоций и ощущений, которые испытывал. Он все еще лежал на груди у Юнги, тот расслабленно перебирал его пряди. Хосок понимал, что этот момент неги и нежности скоро закончится, поэтому поднял голову и хрипло спросил: – Хен, тебе понравилось? – Конечно, Хосок-а. – Ты не жалеешь, что это было со мной? – Нет, – мягко улыбнулся Мин. – Ты лучший. Сама лучшая Кики для меня. Чон нахмурился и уже открыл рот, чтобы шутливо уточнить: «а что, есть другие». И резко закрыл его, испугавшись что ответ будет положительным.