Бездна

Один из плюсов Бездны: здесь не бывает сильной жары или холода. Даже когда Свет сиял очень ярко, можно не волноваться о том, что ты изжаришься на солнце, если пробудешь на улице дольше положенного. Нет. Маут и Джаван могли спокойно орудовать на местности до самой глубокой чащи и не переживать о своей сохранности, хотя раньше и такого не было. Пока они жили в той пещере, долгое время им приходилось отвоёвывать свою территорию. Точнее Мауту. Он был первым кто решил соорудить какое-никакое оружие, он приманивал более безобидную живность, проверял на съедобность и только после этого отдавал её Джавану. Так же он первым начал мастерить ловушки из подручных материалов, оберегал местность хотя бы на сотню ближайших метров, а хищников, что рисковали забрести дальше положенного, он встречал наперевес со своим оружием и… убивал. Он старался обезвредить тварь одним ударом, а затем выкидывал труп куда по дальше. Постепенно хищников становилось всё меньше. Когда запах мертвечины становился отчётливее, большая часть животных начала обходить эту местность стороной. Тогда же Маут начал ходить на охоту. Постепенно они пробирались всё глубже в лес, и никто не смел их преследовать. Потом они наткнулись на эту опушку, и идея о собственном жилище тут же заполнили мысли Маута. Джаван знал, что Маут умел, что называется, «всего понемногу». Он умел немного в кузнице, немного в охоте, немного в каменоломнях, немного в стройке. Кто же мог подумать, что та лютая ненависть, с которой Маута заставляли работать на абсолютно любых хоть сколько-то тяжёлых работах, сейчас сыграет им на руку. Маут умел всё, ну а если нет, то сейчас он научился этому за считанные недели. И сейчас он совершенствовался. Отмерив размер досок для покрытия пола, Маут постарался задержать их в голове, но он точно перепроверит всё, когда закончит с креплением на северной стене. Каркас всей пристройки уже два дня как готов, только вот эти два дня Маут никак не мог собраться с силами, чтобы взяться за строительство. Чувствовал себя немного неважно. Возможно, он немного переутомился. Несколько раз он выбирался в лес, чтобы перехватить немного мелочи. Хотя мелкую живность оказалось выследить намного сложнее и угнаться тяжелее. Шустрые твари тут обитают. Вот, наверное, и набегался. Но всё же два дня отдыха пошли на пользу. Джаван был только рад тому, что его любимый решил пожалеть себя. Оба эти дня Мауту не давали толком встать: — Что? Хочешь есть? Сейчас принесу! Сиди! — Пить? Я схожу. — Просто хочешь походить? Давай я тебя поношу! Джаван часто слишком переживал, но Маут просто обожал, когда он становился таким серьёзным и настойчивым. Чаще Джаван создавал впечатление очень ласкового и просто доброго человека. Это было чистой правдой, но когда он начинал во что-то упираться, то становился просто непрошибаемым. Мауту нравилась эта его черта. А ещё ему нравилось, что несмотря на всё Джаван почти не изменился: да он перестал жалеть животных, которых убивал Маут, и он начал есть мясо, в какой-то мере он стал менее милосердным, но это всё было мелочами. В сравнении с тем, как изменился сам Маут. Он стал… жестоким? Да, наверное, так. Он забыл о том, что вообще когда-то был рабом и вместо того, чтобы подчиниться самому — стал подчинять. Мир, что окружал их был чистым листом и не более того. Маут и Джаван сами разукрасили и повернули так как им было нужно и этому миру не осталось ничего, кроме как смириться с этим. Эти пять лет стали самыми счастливыми за всю их жизнь. Они оба знали об этом и стремились сделать всю оставшуюся жизнь ещё более светлой. И не менее того безопасной. Маут ставит в крепёж очередную доску, проверяет прочность, расшатывая ту, и с довольством отмечает, что он всё делает верно. Он тряхнул руками, словно сбрасывая лишнюю тяжесть. Опять начинается. От запястий расходится ненавязчивая боль: немного ломит и сводит. Доходит до локтей. Маут игнорирует, сваливая всё на знакомую усталость и продолжает работу. Принимается обтачивать следующую деталь для крепления, подгоняя её под необходимый ему размер. Необходимых инструментов для проверки и самих измерений у него не было, потому приходилось работать на глаз, но и к этому он привык. До сумерек осталось совсем немного, когда до конца стены осталось около трёх-пяти досок. Маут поймал себя на том, что просто не может двигаться: спина ужасно болела и руки совсем не слушались, даже не поднимались, и ноги не собирались его держать. Даже дыхание прерывалось местами. Во рту стоял горько-кислый привкус и глотку раздражало так, что Маут не сдержался от тяжёлого сухого кашля, ему даже показалось, что к языку подступила какая-то желчь, но когда сглотнул, то понял, что это всего лишь густая горькая слюна. Маут дёрнул головой, чем вызвал только слабое головокружение. Сегодня его усталость решила отыграться особенно ярко. Маут прикрыл глаза и привалился на стену, вслушиваясь в ускоренный стук сердца и своему глухому дыханию. Голову сдавливало так сильно, что казалось ещё немного и она лопнет. Маут зажмурился плотнее и резко открыл глаза, потирая виски. Он оглянулся. Уже заметно начало темнеть, он оглянулся на незаконченную стену и покачал головой. Нет, сегодня он с этим не закончит. Маут собирает свои инструменты: самодельный молоток, ножик для срезания лишнего, коробок с креплениями, заранее пересчитал их (выковать такие сложнее чем построить этот несчастный домик). Маут уже выбрался из постройки, как вспомнил кое-что ещё. Стукнув себя по лбу, он оставил вещи на крыльце и вернулся к пристройке, ещё раз пересчитал расстояние, сейчас он предположил меньше. Наверное, нужно будет брать что-то среднее из этих измерений. Маут вернулся к крыльцу, инструменты оставил так же возле лестницы, решив, что так будет быстрее их найти завтра, он зашёл в дом: Джавана не было. Выглянув в окно, Маут легко нашёл его: тот всё ещё отсиживался в озере. «Может стоит его поторопить?» Маут только допустил эту мысль, как силуэт в озере зашевелился. Джаван принялся собираться и двинулся в сторону дома. Заметив наблюдателя, он улыбнулся, даже как-то хитро. Маут ощутил, как сердце приятно пробило, как маленький удар молнии где-то внутри или стрела меткого лучника попала точно в цель. Джаван махнул ему рукой и зашагал ещё быстрее: его длинные волосы, влажные сейчас спускались до плеч и пропитывали его кофту, глаза сияли озорным огоньком, каждый раз когда Джаван собирался сотворить такое, от чего душа Маута клялась ему выйти из тела и больше туда никогда не вернуться. Дыхание перехватывало заранее. Маут отошёл от окна и встретил любимого в коридоре. Озорной настрой начал сникать тогда же когда Джаван переступил порог и закрыл дверь: он оглядел уставший вид Маута и взволнованно поинтересовался: — Ты в порядке? — он прошёл дальше, подошёл к любимому, положил руку на его лоб, проверяя температуру и убедившись, что её нет, провёл по волосам. — Немного перенапрягся, — согласился Маут, но тут же успокоил. — Всё хорошо. Не делай такое беспокойное лицо, мне не по себе. Маут перехватил его руку и поднёс к своему лицу, коснулся ей щеки и так же улыбнувшись посмотрел на Джавана. — Как вода? — Как всегда тёплая, — поделился он. — Пойду окунусь, — усмехнулся Маут, решив, что всё же смыть с себя пыль и грязь лишним не будет. — Без меня не начинай. Джаван закатил глаза, но тяжело было не заметить, как покраснели его щёки. Маут негромко прикрыл дверь. Отметив, что у него есть ещё немного времени до полной темноты, он понёсся к озеру разрезая ночную свежесть. Чтобы скинуть с себя вещи понадобилось меньше минуты. Нырнув, Маут тут же по своей дурацкой ребяческой привычке двинулся ко дну. Вода в одно мгновения пропитала его до самого последнего волоска. А стоило ему показаться на поверхности Маут тут же смог почувствовать, как вместе с каплями воды с него стекает усталость, остатки тяжёлого рабочего дня и слабость. Прохладная вода словно напитывал его энергией. От подавленности не осталось и следа. А когда лишь скользнув взглядом в сторону, он заметил, как возле окна разместился Джаван, и тогда был вовсе не в силах думать ни о чём кроме него. Он провёл в воде ещё несколько минут, после чего не выдержал упрямого заигрывания Джавана и, наконец, выбрался из воды, нацепил вещи, что мгновенно пропитались влагой и неприятно прилипли к телу. Маут пошёл в сторону дома так быстро словно там находился его смысл жизни. С каждым шагом, он понимал, что бежать до двери идея никудышная и потому оказавшись возле окна, он опёрся на отделанный подоконник и поднялся выше забираясь внутрь. — Ты иногда такой нетерпеливый, — журит его Джаван и улыбается, лишь поддержав авантюру Маута. Хотя почему «словно». Так и было. В этом доме его всегда ждал его личный смысл жизнь, его единственная причина жить и радоваться жизни. Его личная Мессия. — Только иногда? — удивляется Маут, когда Джаван уже опрокинул его на скрипнувшую постель. Маут тихо охнул и улыбнулся, глядя так же заискивающе и любяще. — Часто, — согласился Джаван. Он обожал видеть Маута таким. Он обожал Маута любым, но таким влюблённым, особенно. Джаван чувствовал, как всё естество его любимого излучает нежность и податливость. В его руках он становился таким мягким и нежным, будто глина, но так же подобно глине он каменел от каждого его жеста. Маут замирал любой раз, когда Джаван останавливал руки на одном месте, ощутимо и часто нервничал, если тот внезапно прерывался. Сейчас, за годы, конечно, во многом это волнение отступило. Джаван запустил руки под влажную кофту, что так красиво облизала и выделила каждую мышцу и каждый рельеф на теле Маута. Желание сворачивалось томительно медленно, но чем больше он смотрел и касался влажной кожи, тем сильнее и ощутимее оно становилось. Джаван удобно устроился между раздвинутых ног Маута, держал его за талию, прислоняясь сильнее и дразня любимого всё боле интимными касаниями. Эрекция Маута была видна невооружённым взглядом, тем более через влажную ткань штанов, что натягивалась особенно сильно. Маута это вероятно смущало не меньше, чем всё остальное. Джаван поднял заигрывающий взгляд на глаза Маута и сам поперхнулся воздухом, когда увидел, насколько раскраснелись щёки любимого, как сильно тот прислонил руку к лицу. Краска тут же ошпарила его и Джаван понял, что больше медлить не выдержит. — Ну же, — распевает он, мягко забирает руку Маута и притягивает ту к себе, опуская ласковый поцелуй на запястье, ощутив, как Маут поёжился от щекотки. Взгляд сам собой врезался в глаза Джавана и от уверенности что тот излучал, желание становилось ещё более ощутимым, — чего ты от меня прячешься? Джаван наклонился. Приблизившись, опустил поцелуй на губы, тут же перебирая на себя всю инициативу. Это было не сложно. Маут отдавался ему полностью, абсолютно без остатка, со всей нежностью и трепетностью. Он хотел быть его и в такие моменты особенно сильно, хотел чтобы Джаван забирал его всего, упивался до последней капли, целовал так словно их время безгранично… точно, оно ведь и правда безгранично. Сами того не ведая они попали в Рай. Они создали его сами из тех «хвалёных» кругов Ада, что должны были стать для них карой. Тут они нашли свой дом. Поцелуи спускаются на шею, Маут может лишь беспомощно подаваться навстречу, жалобно стонать и хныкать, умоляя быть настойчивее. Его язык не слушался его, заплетался так сильно, что он не мог сказать ни слово, но оно было и не нужно. За эти годы, они изучили друг друга достаточно. Сейчас Джаван медлит, но позже он ускорится, а потом снова снизит темп. Маут очень любил такие скачки. Каждый раз как в первый. Не без усилий, но Джаван избавил Маута от одежды, стянул и кофту, и штаны, откинул в сторону и принялся за себя. Для этого пришлось отстраниться и от этого разгорячённое сознание Маута сосредоточилось ещё прочнее. Каждое движение: как Джаван стягивал кофту, как отодвигался для того, чтобы снять штаны, — всё это отпечатывалось в памяти, раз и навсегда. Запомнил, чтобы каждую минуту вспоминать и вновь проваливаться в свой собственный грех, который уже давно стал самой любимой обыденностью. Джаван окунул пару пальцев в душистое масло. Пришлось искать способы, чтобы весь процесс доставлял удовольствие им обоим, но этого бы не вышло, если бы они не нашли метод, чтобы проникновение не приносило боли. В их первый раз они не продвинулись дальше взаимных ласк. Как только Джаван понял, что что-то не так он остановил это, игнорируя заверения и мольбы Маута. Они просто обошлись, как и раньше менее интимными ласками. Поцелуи, поглаживания, что спускались всё ниже и ниже. Позже из-за собранных трав, которые, по заявлениям Маута ядовитыми не являлись (откуда он это знал Джаван с ужасом догадывался), Джавану и пришла в голову идея с маслом. Уменьшит трение, к тому же оно может использоваться и в лечебных целях. Раньше, он долгое время общался с одним фармацевтом, что очень хорошо умел делать разные мази и масла. Джаван очень хвалил себя за то, что когда-то давно заинтересовался подобным ремеслом. На деле, сделать масло оказалось не так сложно, пришлось искать заменители некоторых ингредиентов, чтобы оно не потеряло своих целительных свойств, но в целом… Джаван протолкнул глубже палец и наблюдая, как изогнулся Маут он в который раз убеждался, что оно того стоило. Стоны, глухие выкрики, привычно напоминали Джавану, что он движется в нужном направление. Второй палец скользнул в нутро так же легко, но вызванная этим дрожь пробила и самого Джавана до самых кончиков ногтей. Маут дрожал, одновременно поддаваясь каждому мягкому движению и умоляя быть ещё сильнее, быстрее, возможно грубее. Он цеплялся за чужие плечи, рванув Джавана на себя и пристал с поцелуем, таким долгим и тягучи сладким, прямо как те глухие стоны, что слышались сквозь поцелуй. Маут обхватил его шею, прижал так сильно, что Джаван собственным телом начал чувствовать, как Маута колотило. А может это его собственная дрожь? Джаван собственническим жестом скользит вверх по его бёдрам, одновременно надавив на заученную чувствительную точку, чем заставил Маута вскрикнуть и заметаться по постели ещё больше. Джаван принялся шептать успокоения прямо над красным ушком, провёл языком по мочке, чуть прикусил, спустился до шеи, всё ниже и ниже. Маут не видел, что Джаван делал, но и без того прекрасно знал его намеренья и решил задохнуться заранее. Он задержал дыхание ровно в тот момент, когда язык прошёлся по верхушке, а дальше тепло обволокло всё его тело. Джаван двигался достаточно медленно, чтобы Маут не успел излиться слишком рано, хоть от таких ярых ласок, честно был чертовски близок. Несколько плавных движений языком и пальцами внутри и Маут окончательно наплевал на связь с реальностью, забыл про её существование и просто растворился. Растворился в касаниях и ощущениях рук любимого на себе, прикосновений его языка, что, отстранившись принялись подниматься вверх. Пальцы легко выскальзывают, небольшая заминка и Маут снова чувствует заполненность. Проникновение было плавным, медленным. Похоже на то, как распаляется маленькое пламя. Оно затухает от лёгкого ветра, а через мгновение поднимается настоящий ураган и от маленького огонька сгорает целый лес. Маут был тем огнём, а Джаван ветром, что, набирая силу, постепенно становился быстрее и настойчивее, но каждый раз, когда Маут ощущал, что сейчас сгорит, ветер стихал, превращаясь в бриз. Он обдавал его лицо прохладными поцелуями и через мгновение горячо касался губ. Это продолжалось вечность. Маут и Джаван были не против такого исхода. Тихий скрип постели, громогласные стоны, что проносились по их дому, отталкиваясь эхом от стен и напоминая в очередной раз, что весь этот мир принадлежит только им. Он полностью создан ими для них. И это прекрасно. Они, конечно, не боги, но сейчас буквально чувствовали себя на вершине мира. *** Глубокой ночью, когда боль в пояснице всё же немного сошла, Маут очнулся от пробирающего до костей холода. Они с Джаваном оба были укрыты тёплым одеялом, а сам он обнимал его со спины. Маут чувствовал себя… не очень. Тело колотило, но одновременно его распирал жар, всё тело болело и ломило. Дыхание прерывается и дрожь расползается по телу, удушающей смолью ложится на лёгкие. Маут ощутил, как Джаван обнял его крепче, словно почувствовав его метания. Он прижал его теснее и зарылся носом в волосы. Боль отступила, сменившись тёплым наслаждением о прошедшем дне. Немного приболел. Остаётся надеяться, что Джавана он не заразил.