***
Пару дней спустя, после утренней тренировки солдат он с удивлением обнаружил в собственном ежедневнике пару свободных часов. Он измерил шагами кабинет несколько раз, понимая, что в нем всё ещё кипит ярость, бешенство и злоба на того, кто посмел так поступить с Элизабет. Решив переключить внимание на механические действия, Каллен потянулся к трем коробкам, которые остались у него со времен Киркволла, которые прошли с ним не просто дорогу из этого треклятого города, но и пережили Убежище. Каллен поставил их на стол и начал разбирать первую. В ней оказались письма сестры, которая умудрилась разыскать его в Киркволле. Каллен бережно отложил их в сторону, записав задачу в ежедневник: «Сложить письма Мии в одно место». Письма от Хоук и рыцаря-командора Мередит отправились прямиком в камин. Остальные, менее значительные письма следовали за ними же. Во второй, самой большой коробке был храмовничий доспех бывшего рыцаря-командора Киркволла вместе с мечом и щитом. Каллен открыл её и провел рукой по доспеху. Признаться, он сам не понимал, почему сохранил его, несмотря на желание расстаться с прошлым. Это был груз, который он не желал нести дальше с собой. Внезапно его осенило: только вчера назад на совете в ставке командования было решено, что Инквизитор наградит Барриса титулом рыцаря-командора. Доспех Каллена мог стать бы символичным подарком. «Посоветоваться с Элизабет насчёт доспеха», последовала вторая пометка, и Каллен довольно кивнул. В третьей коробке был какой-то хлам. Сломанные часы на толстой цепочке (подарок Хоук на двадцать пять лет, с удивлением припомнил он), книги, его старые ежедневники. Каллен взял один наугад и пролистал его. На первой странице стояла дата — 9:39. Без всяких сожалений Каллен отправил его в огонь. За ним последовали другие. Последний был 9:40 года, который Каллен вел до своего последнего дня на посту рыцаря-командора. В его середине неожиданно обнаружился смятый, но всё еще живой плотный кусочек пергамента. Каллен удивился, не припоминая его происхождение. Аккуратно расправив лист, он прочитал на сложенном листе слово, не особо вписывающееся в его прошлую жизнь (в отличии от нынешней, с раздражением подумал он, вспомнив, какую гору бумаги сжигал его ассистент каждую неделю с его молчаливой подачи после бала): «Приглашение». Кто и куда мог приглашать его в Киркволле? Каллен развернул лист и не сдержал вздоха удивления. Каждая буква была аккуратно выведена до боли знакомым почерком, и Каллен замер, вчитываясь в текст. «Каллен Стентон Резерфорд, рыцарь-командор ордена храмовников в Киркволле, приглашаем вас на свадьбу лорда Джеймса Таннера и леди Элизабет Тревельян 26 августа 9:41 в Оствик» Каллен выругался столь грязно, что уши могли завять даже у Железного Быка. Его переполняла ярость до такой степени, что хотелось закричать. Он опустился на стул, кидая приглашение в одну из коробок, и запустил обе руки в густые волосы. Джеймс Таннер, как же он раньше не догадался? Периодически Жозефина говорила на собраниях в ставке командования, что Инквизитору пришло письмо от рыцаря-командора, Элизабет лишь слабо улыбалась и говорила: «Вы знаете, что делать с ним, леди Монтилье». Каллен с бешенством осознал, что так и не спросил её, при каких обстоятельствах она покинула орден, а теперь ответ пришел сам собой. 26 августа, как символично. Он чуть не рассмеялся в голос. Женщина, которую он полюбил, чуть не вышла замуж за другого в день его рождения. Создатель, что же делать? Каллен встал и заходил из стороны в сторону. Внезапно дверь распахнулась, и Элизабет вошла в башню. По тому, как она на него смотрит, он понял, что выглядит далеко не как обычно. — О, вот и ты! Его голос звучал крайне неубедительно, и даже отчасти подозрительно. — Ты ждал меня? — в её голосе просквозило удивление. — Да. То есть не то чтобы… Брови Инквизитора медленно поползли вверх. — Понятно. То есть ты ждал меня и в то же время не ждал. Он вздохнул, стараясь успокоиться, и проговорил: — Постой, дай я кое-что скажу. — Я вся внимание, — Элизабет чуть приподняла подбородок, и её губы тронула легкая усмешка. (Ты не можешь сказать ей, что знаешь правду, ведь для неё важно сохранить это в тайне) — У нас есть дела в Ферелдене, — выпалил Каллен вопреки собственному рассудку. — И я надеялся, что ты не откажешься отправиться туда со мной. Когда будет время, разумеется. (Куда? В разрушенный порождениями тьмы Хоннлит? Или быть может познакомишь дочь тейрна Оствика со своей семьей в Южном пределе?) Она выглядела удивленной и улыбнулась ему. — Что-то не так? (Озеро возле Хоннлита, точно, прекрасное место, ей должно понравиться) — Что? Нет, я лучше расскажу всё на месте. Если захочешь. — Когда? — Завтра, — увереннее сказал он. — Завтра как раз будет… Пять месяцев, как мы вместе, и я… — Тсс, — она приложила ладонь к его губам; он даже не успел заметить, что она подобралась к нему так близко. — Не порть сюрприз, Каллен.***
В библиотеке башни замка было темно. Усмиренный библиотекарь всегда скрупулезно следил за вверенной ему территорией, и свет в помещении поддерживался только в случае крайней необходимости. Впрочем, тот, кто был нужен командиру, был здесь. Каллен издалека заметил его очерченный профиль, прямой нос и небрежно уложенные (а на самом деле наоборот) чёрные волосы. Каллен подошел к Дориану и бесцеремонно сел напротив него. Глаза мага с неохотой оторвались от увесистого тома. — Каллен? Какая неожиданность. — Нужно поговорить, Дориан. Его серьезное выражение лица красноречиво говорило о важности данного разговора, и Дориан без малейших колебаний захлопнул книгу. — В чём дело, Каллен? — Дориан… — Каллен замялся. — Ты ведь друг Элизабет? — Мне уже не нравится начало, — уведомил его маг. — Да, я друг Элизабет. И что с того? — А с тобой мы ведь тоже друзья? Проницательный Дориан не мог не заметить тяжести взгляда командира. — Каллен, ты меня пугаешь. Что случилось? — Мне нужно поговорить с тобой, как с моим другом. И чтобы это осталось между нами. — Ладно-ладно, — Дориан заерзал на месте, гадая, о чем может пойти речь, но Каллен лишь положил на стол перед ним изрядно помятый лист пергамента. Дориан изучил его, ознакомился с содержимым, и, закончив, бросил на Каллена слишком сочувствующий взгляд. — Ты знал, — горько констатировал Каллен, повернув голову и смотря в темное окно. — Я не мог тебе сказать, Каллен, — Дориан говорил уверенно, но с сочувствием. — Это не моя тайна. — И ты знал про то… Про то, что этот ублюдок с ней сделал? Дориан кивнул. — Почему она не хочет, чтобы я знал? Тебе известно? — Потому что ты хорошо о нем отзывался, — тихо ответил Павус. — Потому что Таннер ей говорил, что вы с ним чуть ли не друзья. — Тогда я бы мог знать, неправда ли? — А ты бы и знал, если бы… Где ты вообще откопал этот кусок пергамента? Им разве что только подтираться можно. — В одном из своих старых ежедневников. — Что ж, это объясняет то, почему ты не знал до сих пор, — пожал плечами Дориан. — Что ты теперь будешь делать? — За этим я к тебе и пришел. Я не знаю, как быть, Дориан. Вести себя как ни в чем не бывало, чтобы в один момент сделать вид, что я та-а-ак удивлен? Это не в моих правилах. — Да, ты излишне честный, — сказал Дориан так, что комплиментом это можно было бы назвать едва ли. — Мда, ну ты и влип, конечно. — Именно, — Каллен свел брови вместе и тяжело вздохнул. — Посоветуешь что-нибудь? Дориан сочувственно смотрел на него, но в голове не было ни единой идеи, что сказать другу. Ситуация была патовой. — А каким ты знаешь его? — спросил он, пытаясь оттянуть момент совета, хотя Каллен уже явно понял, что Дориан тоже не знает ответа на его вопрос. — Таннера? — Каллен опустил взгляд на стол. — Честно? Он очень своеобразный человек. Хочет всем понравиться. Жестко руководит своими храмовниками. И очень любит женщин, если ты понимаешь меня. — Не совсем, — Дориан саркастично хмыкнул. — Храмовники Оствика были в Киркволле… Сколько? Месяца три, вряд ли больше, но практически каждое утро из его комнаты выходила новая женщина. — Я думал, храмовникам присуща скромность, — поддел его Дориан, но Каллен тут же запротестовал: — Но мы не даем каких-либо обетов! — То есть, другими словами, ты просто ему завидовал? — улыбка Дориана стала шире. — Нет, конечно, нет! — фыркнул Каллен. — У меня бывали периодические отношения, но, как правило, ничем серьезным это не заканчивалось, да я их и не особо искал. Я был помощником Мередит, затем стал рыцарем-командором. Поверь, в то время отношения были последним, о чем я думал. Внезапно он замолчал. — Они уже тогда были вместе? — Нет, — покачал головой маг. — Она впервые к нему что-то почувствовала на торжественном приеме по возвращению храмовников из Оствика. До помолвки они были вместе полгода. — Надо же, не могу поверить, что она была в него влюблена. Они абсолютно разные. — А кто сказал, что она была влюблена? — А зачем еще выходить замуж? — Каллен задал вопрос чуть громче, чем следовало, и тут же огляделся, понижая голос. — Она его не любила? — Нет, ты хочешь выведать у меня всё! — застонал Дориан. — Каллен, ты ставишь меня в неловкое положение. Я ваш общий друг, но я не хочу разносить сплетни. — Но это важно, — в голосе Каллена послышалась тоска. — А вдруг она его еще любит? Дориан покачал головой и наградил его каким-то словом на неваррском, которое не могло значить что-то иное, кроме оценки его умственных способностей. — Она говорила, что не была уверена, стоит ли выходить за него замуж, потому что не чувствовала к нему то же, что Антуан чувствует к Жозефине, — быстро проронил Дориан. — Всё, больше я тебе ничего не скажу. Каллен потер рукой подбородок, размышляя о чем-то. Затем он поднял глаза на Дориана, но тот протестующе замахал руками, словно защищаясь. — Даже думать не смей спрашивать меня об этом, командир! Я ничего больше не скажу! — Ты думаешь, не стоит ей говорить о том, что я знаю? — Лучше не надо, — Дориан покачал головой. — А что я скажу, когда узнаю? — Правду, Каллен, — процедил маг. — Скажешь как есть, что узнал тогда-то, но не хотел поднимать эту тему. — Думаю, ты прав, — Каллен вздохнул и посмотрел на него. — Спасибо, Дориан. Ты настоящий друг. — Я знаю, — с важным видом кивнул тот. — А теперь ты наконец оставишь меня наедине с книгой?***
Дальняя дорога не казалась Элизабет утомительной. Она без труда переносила езду верхом, к собственному удивлению, хоть и выросла в городе. В прошлой жизни она редко путешествовала на дальние расстояния. В этот же раз дорога приносила удовольствие невероятными пейзажами. Они поехали не по привычным дорогам, как Элизабет обычно покидала Скайхолд, направляясь в Ферелден или Орлей, а направились сквозь горные ущелья на юг, и в какой-то момент её зеленые глаза расширились от восторга: горы становились всё ниже и ниже, снег отступал, обнажая зеленую, свежую траву, а на деревьях появились почки, напоминая о том, что весна наступила окончательно и скоро доберется и до Скайхолда. Каллен наблюдал за ней с радостью, отмечая каждую эмоцию на её смуглом лице: радость, легкое удивление, предвкушение. Он так и не сказал ей, куда они направляются, и её чувство предвкушения оказалось на редкость заразительным. Ему хотелось побывать в местах, где он вырос, там, где он не был почти двадцать лет. — Мы едем в Хоннлит? — спросила она, оторвав взгляд от сидящей на ветке дерева птички. — В Хоннлит? Нет, — он покачал головой, стараясь отогнать от себя грусть, которая неизменно следовала за ним, когда он вспоминал дом. — Деревня так и не восстановилась после Мора. — И тебе не хотелось бы там побывать? — Сложно сказать. В Хоннлите, пожалуй, нет, но я бы навестил нашу ферму. — Ферму? Ты не говорил, что рос на ферме, — она ободряюще улыбнулась, но Каллен почувствовал легкую досаду. — Мой отец был фермером, у нас был небольшой дом и поле, — нехотя ответил он. — Во время Мора моей семье пришлось оставить ферму и бежать. Отца убили порождения тьмы, а мама умерла вскоре после того, как они добрались до Южного предела. Они с отцом очень любили друг друга, и, как писала Мия, моя старшая сестра, мама просто не смогла жить без него. — Мне очень жаль, Каллен, — Элизабет аккуратно направила коня ближе к жеребцу Каллена и дотянулась до его руки. — Мне кажется, что с моими родителями было бы то же самое, если бы им пришлось оказаться в тех же условиях. Они тоже очень любят друг друга. То есть, мы едем не на ферму? — Нет, — он грустно улыбнулся. — Но разве тебе не хотелось бы там побывать? Да, это невероятно тяжело, но мне кажется, это могло бы тебе помочь. — Помочь? С чем? — Как минимум, с лириумной зависимостью. Как максимум, ты мог бы вспомнить то, каким был до жизни храмовника, и что был счастлив. А это значит, что ты можешь быть счастливым и сейчас. — Я даже не знаю, Либби, — он чуть улыбнулся и посмотрел на неё. — Ты действительно так думаешь? — Конечно, — серьезно ответила она. — Иногда нам кажется, что мы безумно одиноки, но именно такие воспоминания и показывают нам, что это не так. — Ты невероятная, — его улыбка стала шире. — Ты правда хочешь поехать туда? Я планировал другое место. — Да, конечно, я была бы рада увидеть, где ты вырос. Его улыбка погасла, она тут же дотянулась и легонько пнула его в плечо. — Перестань думать обо мне, как о какой-то принцессе, Каллен. — Либби, ты — дочь тейрна города-государства Оствика, — он невесело усмехнулся. — Разве твои родители одобрят наш роман, когда узнают? К его удивлению, она широко улыбнулась. — А твои родители бы одобрили роман их порядочного сына-храмовника с дочерью тейрна Оствика? — Ты бы им понравилась, я не сомневаюсь! — опешил он. — Ну а ты понравишься моим родителям! — выпалила она и тотчас покраснела. — Я хотела сказать, если бы ты с ними познакомился, то обязательно понравился бы. Моя семья никогда не была снобами, и мы не судим людей по наличию титулов. Он заметил её смущение и не смог скрыть радостной улыбки.***
Элизабет нервно покусывала губу, смотря в спину Каллена. Подъехав к полуразрушенному деревянному, когда-то крепко стоящему дому, он переменился, погрузился в себя. Они спешились с лошадей, и он подошел к полуразрушенному от времени и сырости зданию. Лишь теперь её начали грызть сомнения, правильно ли она поступила, настояв на том, чтобы приехать сюда. Дом, в котором он рос и был счастлив, теперь несомненно выглядел абсолютно по-другому. Будка, в которой когда-то жила собака, покосилась. Некогда белые стены сарая за домом облупились и пошли трещинами. Яркая, голубая дверь потемнела от сырости. Поле, которое не один год вспахивал отец Каллена, заросло сорняковой травой. Рамы деревянного дома были когда-то выкрашены в голубой заботливой рукой, но спустя десять лет потемнели, а краска облупилась. Она тихо подошла к нему сзади и оперлась головой ему на плечо, показывая, что она с ним, что чувствует и разделяет его боль. Каллен едва заметно вздрогнул, словно пробуждаясь от сна, и крепко прижал её к себе. — Я рад, что привез тебя сюда, — тихо сказал он. — Не волнуйся, Либби. То, что ты здесь со мной, много значит для меня. Они помолчали, пока она не нарушила тишину. — Знаешь, Каллен, я прочитала за свою жизнь приличное количество самых разных книг, но не могла бы сейчас передать, что чувствую. — К этому месту? — он повернул голову и посмотрел на неё сверху вниз. — К тебе, — она была серьезна. — Я умею находить подход к знати, проводить переговоры, вести бизнес, но когда мне хочется выразить то, что я чувствую к тебе, не нахожу ни единого слова. И не потому, что ты мне безразличен, как раз таки наоборот. — Вот как? — он улыбнулся и чмокнул её в губы. — Либби, мне не нужны красивые слова, мне нужна ты. К его удивлению, её лицо отобразило искреннее, неподдельное недоумение, и она сказала то, что казалось очевидным ей, но не ему: — Я твоя.***
Их финальная точка путешествия — озеро — располагалось совсем неподалеку от фермы. Каллен привязывал лошадей, пока Элизабет разглядывала спокойную, чуть мутную воду. Вдали виднелись столь невысокие холмы, что их язык бы не повернулся назвать горами, однако это было предгорье, перерастающее севернее в огромные вершины, покрытые снегами круглый год. — Ты каждый день подвергаешь себя опасности, — за её спиной послышался решительный голос, но вот Каллен уже поравнялся с ней. — Я хотел, чтобы ты отвлеклась от этого, хотя бы ненадолго. Он протянул ей руку, приглашая пройти на небольшой деревянный мостик, и она последовала за ним. — Здесь всегда было спокойно, — продолжил он, когда они остановились у края. Элизабет смотрела, с каким теплом он изучает давно знакомый вид. — Ты часто сюда приходил? — Я любил брата и сестер, но в их компании всегда было очень шумно. Я приходил сюда, чтобы побыть в тишине, — он неожиданно усмехнулся и посмотрел на неё. — И меня всегда здесь находили. Элизабет тихо рассмеялась, вспоминая своё место тишины — сад в доме бабушки и дедушки Тревельянов. В нем росли высокие и величественные деревья и, будучи маленькой девочкой, она чувствовала себя там как в лесу, но в полной безопасности. — Ты был счастлив здесь? — она наклонила голову и посмотрела на него. — Был, и сейчас тоже. — И здесь на нас не смотрят тысячи глаз, — она вздохнула с улыбкой на лице, но Каллен понял, что она имеет ввиду. После Зимнего дворца их желание, а главное — возможность скрывать отношения сошли на нет. Их роман стал ярким поводом для пересудов среди орлесианской и ферелденской знати, и Элизабет с легким страхом ждала, когда об этом станет известно в Вольной Марке. Она не страшилась общественного мнения или потенциального осуждения, но лишь тогда поняла, что Джеймсу точно не понравится не просто её роман с кем бы то ни было, это было само собой, но роман с Калленом… Она боялась за то, что может за этим последовать, ведь Джеймс считал его другом. — А что он может сделать? — резонно задавал ей вопрос Дориан, когда она делилась с ним своим страхом. — Дуэль? — нерешительно вопрошала она в ответ. — Брось, Либби, он рыцарь-командор единственного уцелевшего Круга, он не пойдет на это. Но страх так и не проходил, так как порождал всё более новые варианты развития событий в её голове. — Последний раз я был здесь, когда отправлялся на обучение на храмовника, — она услышала голос Каллена и вынырнула из своих мыслей. — Это подарил мне брат, — она опустила взгляд вниз и увидела в его раскрытой ладони небольшую монетку. — Просто вещица, подвернувшаяся ему в кармане, но он сказал, что это на удачу. — Храмовникам ведь не разрешается иметь такие вещи, — она улыбнулась и он понимающе кивнул. — Да, нас должна поддерживать наша вера. — Ты — и нарушал правила ордена? Я просто в шоке, — с притворной серьезностью воскликнула Элизабет. — Еще год назад я четко следовал правилам, — он не улыбнулся. — Большую часть времени. Эта вещь — единственное, что я забрал с собой из Ферелдена и что не принадлежало храмовникам. Сделай мне приятно, Либби, — Каллен протянул руку и она послушно подставила ладонь, позволяя монете опуститься на неё. — Я… — Неизвестно, с чем тебе предстоит столкнуться, пока это всё не закончилось, Либби. Это не повредит. Она подняла на него глаза: Каллен был предельно серьезен. В его светло-карих глазах она заметила тревогу и поспешила его успокоить: — Я обязательно сохраню её, Каллен. — Хорошо, — он выдохнул и взял её за руку, притягивая к себе. — Я знаю, что это глупо. Но я рад. Она закинула голову и их губы встретились, сливаясь в поцелуе. Целую вечность спустя они оторвались друг от друга и Элизабет спросила: — Мы ведь не поедем обратно? — Если ты хочешь, то можем задержаться на ночь здесь, — тихо ответил он, тщетно пытаясь взять себя в руки. — Предлагаешь спать под звездами? — Я захватил с собой палатку, — он удивленно свел брови вместе, не ожидая такого вопроса. — Разумеется, — она усмехнулась: будучи по природой любительницей тщательно планировать все наперед, он оказался её родственной душой. Каллен быстро поставил палатку и начал расстегивать доспех, готовясь ко сну. Элизабет молча смотрела за его движениями. Когда в ход пошла рубашка, она закусила губу, разглядывая его атлетический торс. Он поймал её взгляд, и, кажется, чуть смутился. — Не отвернешься? — спросил он. Она лишь покачала головой и подошла к нему, проводя рукой по широкому плечу, чувствуя, как светлую кожу покрывают мурашки. — Решила меня подразнить? Она не ответила, столь же безмолвно прижалась к нему ближе, целуя в губы. Он охотно ответил на поцелуй, обвивая её талию руками, прижимая к себе еще ближе. — Я думал, мы не будем торопиться, — он нашел в себе силы и с трудом оторвался от неё спустя несколько минут. — К демонам, — решительно отрезала она, и он подхватил её на руки, занося в палатку. Бережно опустив её на одеяла, он начал её целовать, одновременно избавляя её от одежды. Раздев её целиком, он чуть отклонился в сторону, чтобы впустить лунный свет и рассмотреть её получше. Элизабет улыбнулась и кокетливо выставила вперед плечо, позволяя ему это сделать, хотя Каллен и заметил, что улыбка была скованной, словно ей было не по себе. — Ты прекрасна, — сказал он и увидел на её лице отчетливо проступившее облегчение. Она потянулась к нему, и он издал тихий рык, ощутив кожей её обнаженное тело. Каллен бережно целовал её в шею, слабо прикусил мочку уха, сорвав стон с её губ, опустился ниже, изучая губами ключицы, и медленно достиг груди. Когда его губы сомкнулись на соске, она застонала чуть громче, запуская пальцы руки в его светлые волосы. — Иди ко мне, — прошептала она. Секунда, и он оказался на ней, целуя её в шею. Он чувствовал, как буквально пульсирует от желания, но внезапно из её груди вырвался хрип, и он заметил, как часто она начала дышать. — Либби, — он не на шутку испугался. — Что происходит? Я не вижу. — Не могу дышать, — вместо голоса он услышал практически свист и мгновенно перекатился на бок. Она села, продолжая хрипеть. — Прости меня, — с трудом переводя дыхание, произнесла она. — Я… Я не могу. Очень хочу, но… — Тебе не нужно ничего объяснять, Либби, — он вложил в слова всё своё понимание. — Прости, мне нужно на воздух. Она встала, выбираясь из палатки. Он секунду поколебался, а потом направился за ней. Она стояла босыми ногами на траве, обнаженная, длинные густые черные волосы разметались по спине. Её ладони обхватывали руками голову в то время, когда она пыталась обрести контроль над собственным дыханием. — Ты в порядке? — мягко спросил он, останавливаясь от неё в паре шагов. — Кажется, — слабо ответила она. — Каллен, мне так стыдно, я запаниковала… — Либби, всё хорошо. Мы поторопились, — уверенно произнес он, и она резко развернулась. — А если я никогда не смогу…? — Значит, мы что-нибудь придумаем. Но только если ты захочешь. — Каллен, я хочу, — она слабо улыбнулась. — Более того, я постоянно об этом думаю. Она была прекрасна. Каллен мог поклясться, что не видел никогда более красивой девушки. И мысль о том, что она думает об их близости столь же часто, как и он сам, захватила его сознание. — Я могу тебя обнять? — спросил он, стараясь отогнать все иные мысли прочь. Она улыбнулась и кивнула. Когда он сжал её в объятиях, она провела рукой по мускулистой спине, вызывая у него мурашки. — Просто ты невероятно хорош собой, аж дух захватывает, — она попыталась пошутить, и он усмехнулся, несмотря на то, что был готов просто убить Таннера за то, что он сделал.