Мы просто останемся в памяти друг друга и на этом всё…
***
«Он… Сжимает её… Что… Зачем?». Обхватив рукой затылок девушки, слегка сжав волосы, запрокидывая женскую голову назад, он продолжил поглощать каждый вдох Лисы, отчего та задыхалась в сладкой истоме. Язык снова вторгся в рот, прошёлся по зубам, дотронулся до нёба и коснулся языка Манобан, оплетая его. Поцелуй давно потерял какую-либо нежность, став властным, грубым, животным. А был ли сам Чон нежен? Хоть раз? Явно нет. Для него Лиса — дикая кошка, что нужно приручить и научить ласке, да вот только он всё делает с точностью да наоборот. Пробует её грубо, заставляет привыкать к тому, что, возможно, её ждёт. Кто сказал, что будущий муж Манобан будет нежен? Лучше уж так, чем медленно, постепенно и нежно. — Что? — спрашивает он, смотря в бездну глаз и слыша от девушки неоднозначный звук «эм...», смешанный с тяжёлым дыханием. — Что случилось? — томно шепчет, сдерживая желание снова прикоснуться к мягким губам, на которых не осталось и следа от гигиенической бесцветной помады. — Ка… — останавливается на полуслове, так ничего внятного и понятного не сказав из-за сбитого дыхания. — Какой смысл в том, что ты сжимаешь мою грудь? — отдышавшись, говорит Манобан скороговоркой, смотря сначала на парня, а после переводя взгляд на руку, что до сих находится на её груди и походу дела не особо хочет уходить уже со своего местечка. — Что? — его челюсть стремительно (прям со скоростью света) побежала на свидание с полом, даже не причесавшись толком. До сих пор не веря в то, что только что сказала Лалиса, шепчет губами он это злосчастное «Что?», задаваясь вопросом: «Может я сделал что-то не так?». Господи, да она его заставила засомневаться в правильности его действий. — Смысл, говоришь… — говорит Чон, окончательно теряясь где-то в пустоте своей головы. Все мысли невообразимым образом просто взяли и исчезли из его головы, оставив лишь один вопрос: «А что ей ответить?». Не было ещё в обществе Гука девушек, что задавали подобные вопросы. Может ей вообще план целый написать и пояснение к каждому пункту?План (созданный в голове Чонгука):
Пункт №1. Поцелуй — соприкосновение губ или же выражение любви, хотя это уже версия для влюблённых (а они на них не особо катят). «А зачем нам целоваться?» — писклявым голосом озвучивает Чон у себя в голове. Ответ: А чтобы ты, Лисочка, целоваться научилась! Пункт №2. Прикосновения — близость между людьми; объятья, чувственные прикосновения. «А зачем нам прикасаться друг к другу?» — снова пискляво озвучивая голос Лисы, получая походу от этого удовольствие. Ответ: Затем, чтобы ты привыкла и начала получать от них удовольствие! Чон быстро отбрасывает идею с планом, ведь от этого только проблем будет больше. У Манобан появятся намного больше вопросов, чем было до этого, и она начнёт вести себя как ребёнок, что впервые вышел на улицу и сразу начал задавать вопросы «Как? Зачем? Почему?». А парню этого не надо. Ему пока достаточно того, что она у него спросили, зачем он сжимает её грудь. Хотя он уверен, что скоро появится ещё какой-то вопрос, который застанет его врасплох. — Ну… Это… — а Гук всё пытается и пытается что-то чёткое сформулировать. Но что делать, если все механизмы в голове прекратили свою работу? — Это не то, что следует спрашивать, — раздаётся его голос в тишине. А после произнесенных слов в голове будто что-то щёлкает, и все шестеренки начинают работать, выдавая банальный ответ, к которому Чонгук никак не мог прийти до этого. — Хм… — на лице снова хитрющая ухмылка, а глазах пляшут бесята. Снова перед Лалисой тот Чонгук, которого она попросила научить её нормально реагировать на прикосновения к телу; сейчас перед ней не тот Чонгук, что неожиданно растерялся, а тот, кого зовут бабником, что опытен в делах плотских, будто он сам демон. — Чтобы сделать тебе приятно. — Во… Вот как, — запинаясь, с большим трудом произносит она эти два простых слова, сдерживая (ахи, охи и полустоны тем, что сжала челюсти, отчего зубы начали жутко болеть) довольно интересные звуки, что рвались наружу. — Действия, исключающие проникновение, называются ласками, — информирует он её, ведь точно знает, что о подобном она никогда не слышала и даже не читала. Почему же тогда не рассказать человеку кое-что интересное? Тем более простыми словами и действиями намного легче объяснять, чем читать какой-то замудрённый термин к какому-либо слову. «Как-то… Зудит...» — мысль ускользает из черепушки, после того, как он повторно сжимает мягкую плоть. — Твоё тело, — приближается к тонкой шеи и опаляет её жарким дыхание, желая укусить; оставить свои следы, как какое-то животное, чтобы показать, что она принадлежит не кому иному, как Чону. — Должно запомнить это, — да, она должна запомнить его прикосновения, навсегда запечатлеть их в своей памяти. — П-поняла, — а сама Лиса на самом краю обрыва в бездну моря стоит. Шаг — и она утонет в своих чувствах. Они полностью поглотят её, если она даст им волю. Она захлебнётся не только в чувствах, но и в собственных слезах. И всё из-за него. Поцелуй в лебединую шею, где светлая кожа не осквернена следами, что хотел оставить Гук, но сдержался, с мыслью о том, что не в таких они отношениях, чтобы он делал нечто подобное. Целует в ямку между ключицами. Потом в саму ключицу. И ниже, ниже, ниже. Косаясь губами уже шелковой ткани, что пахнет освежающей мятой. Ей этот запах очень подходит. Она для него словно освежающий лёгкий ветерок в жаркое лето. Она точно отличается от тех, кого он встречал раньше. Она, как дорогой экспонат в музее, что не купить и не продать, — настолько она бесценна. Губы останавливаются возле груди. Возле напряжённой точки. И… Чонгук осторожно кусает сосок через ткань. Глаза девушки расширяются, а с уст неожиданно для неё самой слетает лёгкий стон. — Я переборщил? — усмехаясь, спрашивает, зная, что та никогда не ответит «да» на его вопрос, а лишь будет повторять, как мантру «Всё в порядке. Всё хорошо», скрывая истинную правду. А когда не надо такая прямолинейная, но ему она так наивно врёт. Неужели действительно думает, что сможет его обмануть? Зачем врать так очевидно, он же не слепой, видит реакцию тела на его прикосновения. — Всё… Всё в порядке! — после озвученных Манобан слов, Чон убеждается в том, что её поведение становится всё более предсказуемым. — Ну, ладно, — в головке парня зародилась идея, которую он готов воплотить прямо сейчас, что бы насладиться представлением, что будет происходить на его глазах. А тот, кто будет устраивать это шоу — Лалиса Манобан. Что ж, время повеселиться! Чон аккуратно расстёгивает пуговки жилетки и запускает руку под блузку, касаясь рукой застёжки лифчика. «Снова будет щекотно? Как бы там ни было...». Клац. Поток мыслей прерывает ощущение резкой, даже подозрительной лёгкости, а также какой-то звук. Осознание того, что Чон расстегнул лифчик, приходит моментально. В голове начинает трезвонить звоночек о том, что не стоит доверять этому парню и прямо сейчас, как можно быстрее валить отсюда. Это ж какую наглость надо иметь, чтобы чётко заверять Манобан в том, что они не дойдут до конца, как она в принципе и хочет, при условии, что если Лиса захочет обратного, то он ни в коем случае ей не откажет (не откажет скорее себе в удовольствии). Но Лалиса за всё время тренировки не просила этого. Неужели он прямо в этой библиотеке её... Изнасилует? Рука Гука скользит по спине, вызывая мурашки. После переходит на поясницу, а от неё к животу. А потом медленно поднимается всё выше, выше и выше, настигая женскую грудь рукой. Зрачки девушки расширяются, а сама она продолжает сидеть на полу, прижатая к стеллажу, чувствуя, что не может ни одной своей конечностью управлять. И снова этот проклятый вопрос: почему? На каждое действие парня — вопрос. На действия тела, что не может контролировать Лалиса — вопрос. Всё это как-то не понятно для Манобан, хотя та всё схватывает и понимает на лету. Почему же все эти действия для многих естественны, а для неё в новинку и вызывают не пойми что? И почему же к ним так сложно ей привыкнуть? Что-то с ней не так? Или же причина кроется в чём-то другом..? Все какие-либо попытки включить мозг и заставить его работать, — чтобы, наконец, он понял, что надо собирать вещички и валить, а не растекаться здесь, как сливочное масло из-за прикосновений, — не увенчались успехом, ведь всё накрылось медным тазом, после одного нежного прикосновения пальцев парня. Из горла вырвался протяжный стон, отчего глаза Лисы стали, как монетки, большими. Она быстро закрывает рот обеими руками, чтобы Чонгук не услышал ещё раз такие непристойные звуки, что издаёт Лиса, которая проклинает себя за эту пошлость. — И как тебе? — задаёт вопрос Чон, наслаждаясь зрелищем перед его глазами и сжимая грудь ещё раз. — Ще… Щекот… — и снова с губ срывается непристойный звук, за который Лалиса себя готова долго бить кувалдой по голове. Да как так-то? Почему она не может их удержать? Долго закрывать рот руками Гук не позволяет и, убрав их как можно скорее, припадает к мягким губам. Целуя грубо, властно, чем заставляет Манобан терять остатки рассудка. — Тебя могут услышать, — шепчет Гук, отлипнув от женских губ и смотря на испуганное лицо девушки. — Бо… Больше не издам ни зву… — Ты сама-то в это веришь? — перебивает, не дав закончить, понимая, что для Манобан это большая нагрузка не только на своё тело, но и на мозг. Пищи для размышления после сегодняшнего ей будет достаточно. — Я… Я смогу! — твёрдо заявляет она, до сих пор уверенная в своих словах, хоть и не до конца. — Неужели? — сжав рукой грудь, он слышит от Лисочки то, что, в общем-то и ожидал. Закрывая снова руками рот и зажмурив глаза, она ожидает дальнейших действий от парня, но лишь чувствует, как он поправляет лифчик и застёгивает его; как заправляет блузку и продевает пуговицы жилетки в специальные дырочки. — Что ж, мы закончили, — объявил Чон. — Я… Всё ещё могу… — тяжело дыша, говорит она, понимая, что всё с точностью да наоборот. Она не вытерпит дальнейшей тренировки. Это ей не под силам. Можно сказать, что это было хуже физкультуры, которую она ненавидела в школьное время. Может ненависть направить на это, раз эта тренировка даётся ей намного тяжелее? — В каком это месте? — усмехается, поражаясь с того, что Лиса так плохо говорит, словно в любой момент задохнётся. Это то, что ему лучше запомнить, а то, не дай Бог, ещё и доведёт до подобного. — Хоть мы и планировали быстрое обучение, но… — Чон давно понял, что если посмотреть на то, в каком сейчас состоянии прибывает девушка, то можно прекрасно понять, что довольно ускоренные и быстрые действия, что для других будут, возможно, нормой, для неё являются чуть-ли не смертельными. А Чонгук не горит желанием как-либо её калечить и доставлять не удовольствие, а лишь дискомфорт и неудобства. — Лисочка, — нежно обращается он, смотря на неё, как на капризного, но и одновременно милого ребёнка, которым для него являлась Лиса. — Если мы так и продолжим, тебе не кажется, что ты вряд ли сможешь вынести подобные тренировки каждый день? «Ноги… Совсем не осталось сил…» — она потихонечку начинает приходить в себя и предпринимает попытки как-то подняться на ноги, что не особо-то и получается. — «Сердце… Сейчас выпрыгнет из груди...» — на глаза начали нарываться жгучие слёзки из-за смешанных вперемешку чувств и эмоций. — Ни… Ничего подобного… — поднявшись всё-таки на ноги, она ухватилась за полку, что находилась на уровне головы, найдя в ней опору, за которую можно держаться, чтобы избежать падения. Ноги предательски подкосились, и Манобан уже была готова: к столкновению с полом, к неприятной боли в коленях и в содранных ладонях, что придётся обрабатывать сегодня ночью. Но, к счастью, этого не случилось. Чон успел быстро подхватить рукой обессиленное тельце девушки. — Про… Прошу прощения за оказанные неудобства, — как всегда официально извинилась Лалиса. — Я же говорил, — не упустил момента позлорадствовать он, слегка посмеиваясь и миленько улыбаясь Лисе. — Во… Возможно, ты прав, — согласилась она, положив руки на грудь, так, будто она пытается себя защитить, показывая крест и царапая ноготками белую кожу возле ключицы. — Тогда сегодня остановимся на этом, — неожиданный поцелуй в висок от Гука заставил Лису вздрогнуть и покраснеть до кончиков ушей. — До скорого, — махнув рукой, он направился на выход. — Бо… Большое спасибо! — вслед крикнула девушка. «Успокойся… Успокойся!» — приложив ладонь на сердечко, она сделала вдох-выдох. Сжала кулак, да так, что ноготки впились до боли в мягкую плоть, пытаясь унять дрожь во всём теле, да вот только нихренашечки не получается, она всё ещё видит, как дрожат тонкие пальчики руки. — «Ещё есть над чем поработать, но… Я сделала это! Мы достаточно продвинулись!» — пытается похвалить себя вот только опять же плохо получается. Не чувствуется тот вкус счастья от того, что они сдвинулись с мёртвой точки, лишь какое-то опустошение внутри, что постепенно заливается чем-то тёплым, разливаясь по всему телу сладкой волной. Не понятное ощущение. — «Ещё немного и я смогу закончить обучение...» — тешит себя подобной мыслью девушка, уверенная в том, что осталось совсем немного потренироваться, и она будет готова к половой и семейной жизни. «Тебя могут услышать...» — слышится мужской баритон в голове и сразу проносится картинка его ухмыляющегося лица. «Твоё тело должно запомнить это...» — поцелуи, прикосновения — всё это мешается в голове Лисы, словно в блендере и превращается в ядерную смесь эмоций, отчего ноги подкашиваются и наконец-то встречаются с прекраснейшим полом. «Вставай… Поднимайся!» — поднимаясь, мысленно говорит она себе, хватаясь за полку и выпрямляясь, а после чего спотыкается на ровном месте и падает на пол.***
Идя по коридору, Гука не покидает ощущения, что что-то не так. Опустив немного голову и направив взгляд на… (кхм, давайте в не в этой главе, оки?) «Вчера всё было в порядке. Но, как я и думал, сегодня мы переборщили. Лисочка слишком милая». Лисочка? Милая? После подуманного сразу захотелось выкинуть эту девчонку из своей памяти. Да кто она вообще такая? Почему она в его мыслях «милая Лисочка». Чону аж плохо стало. Нужно срочно расслабиться и получить нормально удовольствие, а то он замотался, пока обучал Манобан различным пошлостям. Тяжела жизнь учителя.