Момо испуганно дёрнулся, поджал уши — Вэй Лин зашлась в резком и сильном приступе кашля. Он быстро выудил из лежащей на полу поясной сумки ягоды личи и, взлетев, уселся на плечо Аанга. Мальчик ласково почесал зверька по голове.
Вэй, сделавшая внушительный глоток ароматного чая, поперхнулась, едва Аанг произнёс первую часть своего, как посчитала девушка, сумасшедшего и бессмысленного предложения. Она, почувствовав как горячий напиток вытекает из носа, схватила лежащее на столе полотенце и принялась вытирать остатки чая с лица и рук, продолжая покашливать.
— Повтори ещё раз. Я не поняла, что ты от меня хочешь? — переспросила Вэй, стараясь не смотреть на Аанга и продолжая оттирать тряпкой рукава кимоно. Кажется, его уже следовало хорошенько постирать.
— Как я и сказал минуту назад, я хочу, чтобы присоединилась к нам, — Вэй резко обернулась в его сторону, остановившись. Брови были нахмурены, грудь вздымалась всё чаще и чаще.
— Это шутка такая? Мне не смешно, Аанг. Извини, но…
— Нет-нет, послушай. Я, эм… — Аанг присел за стол напротив девушки.
Момо, взлетев, переместился на плечо Катары, стоящей позади.
— Когда я увидел останки… Останки монаха Гиацо, я был жутко напуган и опустошен. Мне казалось, что это действительно конец: весь мой народ и вправду истреблён. Думаю, ты можешь понять мои чувства. Я не знал, как жить дальше, — Вэй отчётливо представляла себе его боль, она видела в глазах мальчика печаль и страшную пустоту, которую вряд ли можно чем-то заполнить. — Я и не надеялся встретить ещё одного мага воздуха и смирился, что я — последний. Но, когда встретил тебя, мне показалось, что крупица надежды всё-таки есть, понимаешь? Я думаю, нам… ну, нужно держаться вместе. Может, там, где-то ещё, есть ещё маги воздуха. Всем нам нужно сплотиться, быть вместе. Понимаешь?
— Нет, я не понимаю, Аанг, — честно призналась Вэй. Рука непроизвольно сжала влажное полотенце. — И ты тоже не понимаешь. Как могу… как я могу всё бросить и уйти?
Вэй болезненно поморщилась и отвернулась. Она боялась услышать нечто вроде: «да тебе нечего бросать». Или, например, «у тебя
ничего нет». Однако все молчали. Девушка чувствовала, что эти колючие, обидные слова вертятся на языке у каждого из присутствующих. Но почему-то никто этого не сказал — наверное, они боялись её обидеть.
— Слушай, Аанг, я, конечно, не сомневаюсь в твоём, эм… аватарском чутье, но ты уверен? — подал голос Сокка. Парень напряжённо сложил руки на груди.
Мысль о добавлении в их команду ещё одного члена претила. На языке она ощущалась горько и противно, парень сам не знал, почему. Может, причина крылась в том, что об этой Вэй они знают только имя её бабки и что она владеет магией воздуха? Определённо, в этом и было дело. Брать к себе в команду такого подозрительного человека глупо и неправильно. Да и как-то по-странному удачно совпало, что Зуко с его дядюшкой напали на них именно в день встречи с этой девчонкой. Могут ли они быть в сговоре? Если Вэй примкнёт к ним, то не будет ли она докладывать информацию Его Истеричному Высочеству? Сокка взглянул на девушку исподлобья, наклонив голову вбок. Зашуганная, боязливая и нервная. Серая мышка, что прячется в лесу не пойми от чего. Такая ли она на самом деле? Может, просто актриса хорошая? А если они с Зуко и сговорились, то почему сейчас она отказывается вступить в команду? Чтобы подозрения с себя снять?
— Чутьё здесь не при чём, Сокка. Понимаешь, это как если бы Катара встретила ещё одного мага воды из Южного племени. Только Вэй — немного другой случай. Скоро мы улетаем, а мне хочется так много всего спросить, — пояснил Аанг, обернувшись.
Мальчик заметил напряжённую позу друга, его недоверчивый, направленный на Вэй, взгляд.
— Вчера вечером мы с девочками поговорили об этом, и они не против принять Вэй. Я вижу, что тебе не особо нравится эта затея, но всё же… Что ты об этом думаешь, Сокка? Без твоего согласия будет неправильно добавить в команду кого-то ещё, — промолчав с секунду, Аанг добавил: — Я знал Вэй Лин, Сокка. Она была моей старой знакомой. Иногда высокомерной и немного эгоистичной, но Лин — часть моего народа. Мне хочется знать, чем она жила, как погибла…
— Мне нужно подумать, Аанг.
Аватар понимающие кивнул.
Вэй чувствовала нарастающий внутри ком раздражения, гадко перемешанного с волнением и испугом. Её выводило из себя, что Аанг говорил так, будто она уже согласилась вступить в их… команду. Девушка мысленно усмехнулась. Это совсем не для неё. Общаться с людьми она не умеет, готовит скверно, да и всё остальное, что, по её мнению, делают в таких «командах», она будет выполнять плохо. Только колдует хорошо, но это никак не поможет общему делу. А мысль о так называемой «последней битве» со врагом всех народов, всего мира, с Лордом Огня, добавляла в котёл противных эмоций свою долю гадкости. Она непременно погибнет на поле боя, бесчестно и, скорее всего, очень глупо. Девушка сглотнула вставший в горле ком. Попыталась собраться, чтобы голос не дрожал.
— Прямо за домом есть родник с чистой водой, — обратилась Вэй к Сокке. — Вы можете умыться и набрать воды. Там хорошо, спокойно, есть небольшая беседка. Я бы хотела поговорить с Аангом, м… наедине.
— Ещё чего. Я хочу послушать, о чём вы собрались секретничать, — хмуро бросил парень, с прищуром смотря на девушку. Вэй раздражённо выдохнула.
— А где Тоф? — проигнорировав брата, спросила Катара.
— Она ушла к роднику, сказала, что пойдёт мыть ноги… Хоть я и предупредила, что вода там ледяная, — ответила ей Вэй, слегка потупившись. Под пристальным взглядом Сокки, она чувствовала себя максимально некомфортно.
— Отлично. Сокка, пойдём ей поможем, — не обращая внимания на недовольство парня, Катара схватила его за плечи и подтолкнула в сторону выхода.
— Поможем с чем? Катара, клянусь, я сейчас…
— Да, да… Мы зайдём позже. А пока наберём воды, — обратилась девушка к Вэй и Аангу. — Путь к карьеру неблизкий. Пойдём, Сокка.
Парень протестующе забурчал, но Вэй не удалось различить ни одного слова — он говорил полушёпотом, чтобы услышать могла только Катара, то и дело поглядывая за спину. Как только раздался хлопок двери, девушка спросила:
— Почему Катара так себя ведёт?
— О чём ты? — непонимающе перепросил Аватар.
— Ну, она меня поддержала, да? Какая ей от этого выгода?
— Выгода? Никакой. Ты просто ей понравилась, — мальчик по-доброму улыбнулся.
— Вот как… — Вэй на мгновение задумалась.
Она действительно кому-то… понравилась? Даже не сделав ничего полезного и хорошего (факт того, что она приютила Аанга и его друзей у себя дома и тем самым укрыла на некоторое время от преследования не казался девушке чем-то полезным)?
— Хочешь взглянуть на кое-что? Думаю, тебе будет интересно.
— Это «кое-что» находится в той комнате, где мы спали, да? — Вэй оторопело взглянула на него. Аанг поспешил объяснить. — Вчера вечером Тоф сказала, что под спальней есть большая дыра, похожая на подвал. Мы очень хотели заглянуть туда, но это было бы неприлично…
— Это не подвал… Скорее, маленький семейный тайник. Да, ты угадал, я говорю о нём. Пойдём. Тебе явно будет интересно взглянуть на его содержимое.
— Что там?
— Вещи бабушки. Её личный дневник, свитки из Западного храма. Всякое разное, — Вэй уже подошла к двери, но остановилась, заметив, что мальчик остался сидеть за столом. — Ты не хочешь идти?
— Хочу! Идём.
Внутри у Аанга расцвел не бутон волнения, не цветок, а целый сад детского, наивного волнения, некого предвкушения, которое ощущает каждый ребёнок по праздникам или перед каким-то особым событием. Вэй шла впереди, приоткрыла деревянную дверь, которая тихонько и жалобно скрипнула, приподняла край лежащей на полу циновки и оттащила её в сторону. Мальчик не заметил на полу ничего необычного. В его представлении там должна была быть массивная дверь с железным кольцом вместо ручки или что-то наподобие того. Но ничего примечательного не было. Надежда всё ещё теплилась в сердце Аанга, хотя её постепенно вытесняла горькая мысль, что всё это было лишь жестокой шуткой.
— Вэй? Эм…
— Погоди, дай мне секунду… — девушка перебила его, сосредоточенно ища что-то на полу. — Вот она!
Аанг увидел старый-добрый веер с журавлем, ловко оголённые кинжалы. Воспоминания накрыли с головой. Он помнил, как Лин вручали этот веер на церемонии, как в тот же день она получила свои татуировки. Мальчику нельзя было подглядывать за церемонией, но он был подговорён своим товарищем Цэрином на эту маленькую шалость.
Вэй нащупала небольшое отверстие между досками и вставила туда металлические лезвия. Подковырнула, давя на веер, и — вуа-ля! — неприятный скрип досок нарушил гробовую тишину. Вэй с усилием поддела образовавшееся отверстие пальцами, затем просунула туда всю руку и, наконец, деревянная крышка полностью поддалась.
— Помоги мне, — прокряхтела девушка, Аанг быстро приподнял крышку с другой стороны.
Она оказалась действительно тяжёлой, массивной. Отодвинув её в сторону, Аватар взглянул на содержимое тайника. Его взгляд зацепился за одну-единственную знакомую вещь. Даже чересчур знакомую.
— Погоди, это же…
Вэй лукаво улыбнулась, зная, что эта находка очень удивит мальчика.
— Да, это он.
— Быть не может!
Аанг тяжело присел, ноги, казалось, налились свинцом и никак не хотели слушаться. Он, не веря своим глазам, осторожно достал оттуда деревянный планер, пока что даже не замечая других весьма интересных вещей.
— Планер Цэрина… Неужели Вэй Лин всё-таки сбежала вместе с ним?
— Цэрин — мой дедушка, да. Ты удивлён?
— Не то чтобы, — ответил Аанг, аккуратно осматривая шест. Пальцы осторожно нащупали выцарапанные на древке буквы «ВЛ + Ц». — Я знал, что они оба пропали… Многие монахи догадывалась, что они сбежали вместе. Но я не думал, что это действительно правда. Они ушли за три дня до моего побега. Он даже ничего не сказал мне…
— Что ты такое говоришь? — Аанг дернулся, не ожидая, что Вэй слегка повысит на него голос. — Дедушка передал Совету письмо, сказал, чтобы его отдали тебе. Он бежал из Южного храма в то время, пока ты был в Западном, верно? Тебе обязаны были его передать.
— Ничего мне не передавали… — грустно отозвался мальчик. — Теперь я понимаю, почему твоей бабушке не нравился Совет.
Вэй странно усмехнулась и перевела взгляд на окно. Молочный утренний туман скользким покрывалом лежал на цветочной поляне. Трава сочного зелёного цвета и яркие красочные бутоны утопали в нем, словно в пуховом одеяле.
— Кто бы сомневался. Старики из Совета такие же противные, как этот туман, — пробурчала она. Заметив, что Аанг набрал в лёгкие побольше воздуха и нравоучтельно поднял указательный палец, Вэй дополнила. — Даже не пытайся возразить мне.
Мальчик осунулся, опустил палец. Тонкие темно-коричневые брови слегка нахмурились. Он чувствовал уколы совести за оскорбление Старейшин. А может, то зависть кипела в его детском обиженном сердце — Аанг в свое время был очень зол на них, но не мог позволить себе такого жуткого неуважения. В Храмах не принято выяснять отношения руганью и конфликтами. Злобе не было места в миролюбвых душах монахов. Он отметил, что, хоть Вэй и маг воздуха, она совсем не похожа на монахиню из Храма. Сразу видно, что она была воспитана не по обычаям и традициям кочевников.
— Вот, взгляни на это, — Вэй протягивала ему небольшую черную книжицу со скругленными уголками. Такую можно было запросто прятать в кармане, не боясь, что острые уголки больно вопьются в кожу.
— Что это?
— Дневник бабушки. Она была бы только рада, если ты его сейчас прочитаешь.
Аанг с интересом и трепетом осторожно перенял книжку из рук Вэй. На ощупь она была жестковатой, даже неприятной, перевязанная толстой красной нитью с разноцветными бусинами на концах. Он развязал эту нить.
— Только осторожно, листы ничем не скреплены, — предупредила Вэй. — Бабушка не видела в этом смысла.
Мальчик кивнул, с большой аккуратностью открыл дневник на первой страничке. Бумага была желтоватой, старой. Кое-где расползлись аляпистые пятна от капелек воды. В нос ударили ароматы ветхости и скоротечности времени. Чувство, что в руках находилось что-то древнее и ценное, переполняло мальчика. Оно смешивалось с неловкостью и даже каким-то стыдом, что он читает чужой личный дневник. Буквально залезает в чужие мысли, сердце, душу. Неправильно. Но как же всё-таки интересно! Аанг отбросил голос своей чистой совести подальше, глаза жадно вцепились в первую запись. Даты не было.
«Цэрин подарил эту тетрадку сегодня. Красивая. Думала, только рисовать тут буду, но потом решила вести личный дневник. Не знаю, зачем. Говорят, помогает мысли в порядок привести. Мне это и нужно сейчас. Сегодня провела весь день на работе в Западном Храме. Утомилась. Вечером почти ничего не делала, но полна энтузиазма. Завтра важный день. Я бы сказала, он важен для всего народа. Мне предстоит полет в Южный Храм. Надеюсь, этот придурок Пасанг ждёт визита его «любимой» монахини. Если мои идеи опять никто из всех тех идиотов в Совете не воспринял всерьёз, то я действительно задумаюсь над предложением Цэрина, возьму планер покрепче и сбегу вместе с ним ко всем чертям, пока не видит никто. Надоело. Кучка бесхребетных дураков, что не видят дальше своего мерзкого носа».
Аанг отпрянул, его руки дрогнули. Дневник упал на пол, несколько страничек подобно падающим листьям разлетелись по полу. Вэй тихо цокнула, а затем принялась складывать их обратно.
— Это так грубо… — грустно вымолвил Аанг.
Он знал, что Лин не была сторонницей решений, принимаемых в Совете, ровно как и сторонницей абсолютного, неоспоримого пацифизма кочевников. Но прямые оскорбления и льющаяся наружу желчь в мыслях его старой знакомой словно огрели мальчика прямо по голове.
— Ты многого не знаешь о старейшинах, Аанг. Некоторых вещей лучше и не знать вовсе.
— Поверь, уж побольше тебя знаю, — огрызнулся он.
Вэй на секунду опешила. Затем снисходительно улыбнулась, и перевязывая дневник шнурком, сказала:
— Устои в твоей голове непоколебимы. Это нормально. С самого детства в твой разум вкладывали уважение и покорность. Ты не можешь мыслить иначе, глубже. Я не виню тебя. А что если я скажу, что старейшины знали о нападении магов Огня? — Аанг сдвинул брови, руки непроизвольно сжались в кулаки. — Бабушка пыталась поговорить с ними, подготовиться к вторжению. Её не слушали, не прин…
— Хватит! Люди Воздуха милосердны. Они бы никогда…
— Там были дети, Аанг, — твёрдо возразила Вэй, — много детей и стариков. Огненные воины забрали тысячи жизней. Ради целого, черт возьми, народа можно было бы принебречь своими убеждениями один раз, — мальчик поник, опустил голову. Вэй смягчилась. — Но что толку теперь об этом говорить. Отныне шанс есть только у тебя. Сделай правильный выбор, Аанг. И извини, если я была груба.
Девушка осторожно коснулась руки Аватара. Ладонь дрогнула, как только ощутила прикосновение ледяных пальцев. Аанг поднял голову, и Вэй заметила в его глазах слезы — чистые, светлые. Почувствовала горький укол совести. Не этого она хотела добиться.
— Боги, извини, извини меня… — Вэй порывисто потянулась к нему, обняла за шею обеими руками, зажмурилась. — Ты ведь совсем ребёнок, я такая дура…
Аанг не обнимал её в ответ, но и не вырывался из объятий девушки. Слезы одна за другой очертили пока ещё пухлые, детские, не тронутые угловатостью скул, щеки. Было больно. Больно осознавать, что люди, которые были для него примером, эталоном, вели себя настолько эгоистично и ужасно. Две стороны боролись в мальчике — схлестнулись, словно огромные волны. Устои монахов и здравый смысл. Он не был готов услышать всю правду, не был готов видеть крушение последних кирпичиков его уважения к старейшинам. Почему-то Аанг был уверен: Вэй не станет ему врать. В этом просто не было смысла. Он мог бы почитать об этом в дневнике и, опять же, он знал, что увидит ровно то же самое, что сказала ему девушка. А потому становилось больно.
Вэй заботливо погладила его по голове, рассматривая ярко-синие татуировки. Затем прошептала ещё одно «извини», улыбнулась и, отпрянув, осторожно сжала плечи мальчика. Слез больше не было — только пугающая пустота.
— Неважно, что было в прошлом. Мы живём сейчас. И сейчас ты справишься, Аанг, слышишь?
Мы обязательно справимся, вот увидишь.
Аанг пару раз кивнул. Бросил затуманенный взгляд на дневник, лежащий на полу.
— Можно я…?
— Он твой. Забирай, — Вэй слабо улыбнулась.
Девушке не было жаль прощаться с, пожалуй, единственной вещью, настолько пропитанной мыслями и идеями бабушки. Она знала — дневник попадает в надёжные руки. Плюс ко всему, она прочитала эту книжицу вдоль и поперёк уже порядка тридцати четырёх раз.
— Я знаю, что поднимет тебе настроение, дружище.
Вэй принялась копаться в тайнике с энтузиазмом, пожалуй, даже слишком большим энтузиазмом. Аккуратно сложенные вещи были варварски вытащены и разбросаны по полу, девушка рьяно пыталась докопаться до дна. Аанг не разделял её энтузиазма. Он смотрел на дневник, который держал в руках, положил его рядом с собой и перевёл взгляд на Вэй. Следом за парой свитков, перевязанных прочными нитями, из тайника были вытащены несколько комплектов одежды желто-оранжевых оттенков. Аанг узнал в этом ворохе вещи Лин и Цэрина. Ничего не сказал.
— Вот она, моя славная! — радостно воскликнула Вэй, выуживая, наконец, что-то из тайника.
На свет показалась шкатулка темно-зелёного оттенка с золотым квадратиком в таком же золотом круге в центре крышки — символом Царства Земли.
— Это… деньги? — спросил Аанг, шмыгнув носов. Он видел похожие шкатулки у торговцев на улицах.
— Верно, — радостно ответила девушка.
Вэй открыла шкатулку — она была полна до краёв. Выглянувшее солнышко осветило три стопки аккуратно сложенных монет с квадратиком в центре. Задорно, игриво мерцала в лучах утреннего солнца самая маленькая стопка золотых. Следом шла стопка побольше — серебряные. Больше всего, почти половину шкатулки, заполняли медные монетки.
— Это мне от бабушки досталось. Не пригодилось. Возьми их.
— Что? Нет, погоди…
— Нет, Аанг. Возьми. Мне не жалко. Тем более ради благого дела.
— Благого дела?
— Да, ради спасения мира. Пожалуйста, возьми это.
Мальчик затуманенно взглянул на шкатулку, проморгался. Пораскинув пару секунд, Аанг пришёл к выводу, что, даже если бы хотел, он не смог бы взять подарок Вэй с собой. У них и так было слишком много вещей, а если ещё и девушка согласиться присоединиться к ним, Аппе будет очень сложно передвигаться. Такой тяжёлой шкатулке просто-напросто нет места в седле.
Вэй, кажется, поняла ход его мыслей. Грустно вздохнула, закрыла шкатулку. Крышка громко и быстро захлопнулась.
— Хорошо. Я просто хотела, чтобы подарку бабушки было применение. Последние годы жизни она только и делала, что собирала для меня деньги, — горькая усмешка сама собой тяжело осела на пухлые обкусанные губы.
— Зачем она этим занималась? — не понял Аанг.
— Кроме неё никто бы обо мне не позаботился. Дедушка умер, а она знала, что мать скорее выбросит меня в какую-то канаву, чем будет носиться со мной словно курица с яйцом, — Вэй призадумалась на секунду, вспомнила об ещё одном члене семьи. Звонкий истеричный хохот заполнил комнату в одно мгновение.
Аанг странно на неё посмотрел. Поведение девушки было… необычным, непонятным.
— Последняя надежда после смерти бабушки легла на отца, — успокоившись, продолжила Вэй. — А он, оказывается, крутил роман с нашей соседкой. Незадолго до того, как… эм… мать отошла, м, в мир иной, он ушёл из семьи к этой женщине. У них даже ребёнок был все это время. Пришлось мне где-то полгода жить наедине с этой грымзой.
Аанг молчал где-то минуту, думал, что вообще можно сейчас сказать. Девушка вылила на него ушат негатива, говоря об отце и матери с ужасной злостью и детской обидой. Мальчик не мог подобрать слов. Но ничего говорить и не пришлось — Вэй, тихонько шмыгнув носом, продолжила.
— Во всем виновата моя мать. Она была полоумной, — со злобой выпалила девушка. — Померла год назад. Земля ей пухом, — Вэй снова взглянула в окно. Не чтобы насладиться пейзажем — чтобы не смотреть мальчику в глаза. Так легче.
Аанг снова промолчал. Ему было непонятно, почему девушка с таким презрением и нелюбовью отзывается о своей матери, но он догадывался, что причина есть.
— Расскажи. Я выслушаю тебя.
Вэй тяжело вздохнула. В голову пришла мысль, что, если ей и хотелось поделиться с кем-то своей историей помимо Зуко, то именно с Аангом.
— Хорошо. Всё началось, когда мне было где-то пять…
***
— Да не могу я больше ждать! Что они там делают вообще? — раздражённо выпалил Сокка.
Катара только развела руками. Аппа, около которого и стояли ребята, громко, протяжно зевнул. В тон ему с седла донёсся слабый храп Тоф. Они уже как час были готовы лететь. Воду набрали, ноги помыли около трех раз. Больше занятий не нашлось. Сокка бесцельно слонялся туда-сюда, бормоча что-то под нос, Катара немного попрактиковала магию воды у родника. Тоф почти всё время спала.
— Отдохни, Сокка. Уверена, они скоро будут готовы, — поглаживая шерсть Аппы, попыталась успокоить брата Катара.
Однако её слова наоборот ещё больше взбесили парня. Какого черта он вообще должен их ждать? Ладно Аанг, но эта девица… С каждым мгновением, проведённым вместе с ней, она начинала раздражать всё сильнее и сильнее. Сокка чувствовал какой-то подвох, ловушку. Что, если ночью, когда все спали, она с Зуко и его стариком готовили какой-то план по убийству Аватара? Парень с опаской оглядел пышные кроны елей. Что, если они никуда не ушли? Если они где-то здесь? А если всё ещё в этом проклятом доме? Тогда Аанг сейчас…
— К чёрту, — выпалил Сокка и быстрым шагом направился обратно в хижину.
Шагал широко, твёрдо, с перекошенным то ли от страха, то ли от злости лицом.
— Сокка, стой! — крикнула ему в спину Катара.
Парень не слушал — бумеранг уже был вытащен из ножен и покоился в его руках. Он немного сбавил шаг, тихонько зашёл на кухню, закрыл за собой дверь. Старался сделать всё бесшумно. В доме была гробовая тишина. Паника внутри медленно, подобно снежному кому, нарастала. Сокка вышел из кухни, прошёл вдоль по коридору. Прислушался. Из комнаты, в которой ночевали ребята, доносились тихие всхлипы и жалобный голос. Парень осторожно подкрался к двери. К сожалению, она была плотно закрыта — не было даже маленькой щелочки, чтобы подглядеть. Он напряг слух. Смог различить слабый голос Вэй Лин. Не сказать, что услышанное удовлетворило его любопытство. По спине поползли противные мурашки, а волосы у корней немного приподнялись. Девушка говорила о страшных вещах.
— Мать меня била. Видел, у торговцев продаются такие чёрные розги для скота, которые с палец толщиной? Вот такой розгой ударов пять, а если закричишь или заплачешь — она ещё пять добавит. Но все-таки… мать есть мать. Я её не виню. Может, меня даже больше бить надо было, — голос её дрожал, надрывался. Словно тонкий прутик под невыносимой тяжестью севшего на него кузнечика. Казалось, ещё мгновение — и он сломается.
Не сломался. Вэй продолжила.
— Я ведь просто хотела дружить с ребятами в Академии. Хотела общаться, гулять, влюбиться в кого-то до беспамятства и выполнять задания на дом. Уже в первый день моей учёбы эта женщина испоганила всё на годы вперёд. Бабушка заперла её дома, но она как-то сбежала, пришла ко мне. Она не била меня там, нет, мы даже не разговаривали. Моя мать просто весь день стояла за деревом, наблюдая за мной в окно. Весь чёртов день. Как безумная. Просто стояла. И смотрела. На меня стали косо поглядывать, потому что каждый день после занятий она уходила вместе со мной.
— Почему… Зачем она это делала? — тихо спросил Аанг.
— Она боялась, что я расскажу всем, кто я на самом деле, и со мной поступят так же, как и с ней. Это со слов бабушки. Я же думаю, что она просто сошла с ума, когда её обожгли. У неё был бред, навязчивые идеи. Она говорила, что видит призраков.
— Может, она имела в виду мир духов? Я там был пару ра…
— Нет! — Сокка вздрогнул от громкого вскрика. — Ни черта! Она была чокнутой!
Вэй тихонько заплакала. Слезинки быстро скатились по щеке и раскололись о деревянные доски. Все тренировки с бабушкой, все те техники, которые она знала, но не показывала никому, безумно её изводили. Вэй чувствовала, что хранит настолько важную для её семьи тайну, что старалась свести все контакты с ребятами в Академии на нет. У неё никогда не было друзей, приятелей, навыки общения она развивала только с бабушкой и дедушкой: отцу было некогда возиться с маленькой дочкой, он был погружен в работу, не вылезал из мастерской до полуночи, а с утра снова заседал в ней весь день. А её мать, Чжи Ян, просто потихоньку слетала с катушек после того случая с солдатом. Вэй вспоминает её раны с отвращением. Огромные шрамы от ожогов исполосовали хрупкие женские руки — им не было суждено зажить никогда. Со временем они потускнели, но не потеряли своего багрянца. С тех пор Чжи Ян стала носить шёлковые перчатки. Даже перед купанием она не хотела снимать их, не хотела видеть своих рук и оставленного на них по её глупости клейма. Но самое страшное случилось с лицом женщины — её подбородок и часть левой щеки тоже были ужасно обожжены. Даже в возрасте тридцати лет, за несколько лет до её смерти, раны не зажили до конца, половина её лица была обрубцованной и жилистой, похожей на кожуру гнилого картофеля. Именно после этого момента у неё развилась паранойя. После рождения Вэй, Чжи начала внушать ей свои собственные страхи: с тем не водись, того обходи стороной за три версты, а на эту даже смотреть не смей. Вэй прожила всё детство в ужасном страхе, обретая новые и новые фобии. Мать запугивала, бабушка наоборот — старалась сделать так, чтобы внучка обрела друзей. Порочный круг. Чжи била дочь, если видела, что она начинает с кем-то говорить, если видела, что она смотрит на кого-то слишком долго. Она действительно была сумасшедшей.
Вэй рыдала навзрыд, обхватив себя руками, задыхаясь. Слезы крупными каплями срывались с глаз. Аанг не знал, что сказать. Находясь в немом шоке, он крепко обнял девушку. Сжимая руки Вэй, он уткнулся носом в её плечо. Совсем не кстати заметил, что от неё пахло хвоей и терпким цветочным чаем.
Сокка отшатнулся — он не мог поверить услышанному. Теперь он не чувствовал раздражения, он не чувствовал и злости, только жалость и ужас. Неужели такое действильно могло происходить? Он знал, что с большой силой приходит большая ответственность, но можно ли назвать эти издевательства и мучения платой за ту самую «большую силу»? Нет. Нельзя.
Бедная девочка. Сокка жалел, что обозлился на неё ни за что. Она ведь приютила их всех у себя, накормила, пусть скверно и невкусно, но, он был уверен, она поделилась последним, что у неё было. А теперь он стоит как полный идиот, с этим бумерангом, крепко сжимаемым рукой, и не понимает, что делать дальше.
— Всё закончилось, Вэй, — начал Аанг. — Теперь всё будет хорошо. Ты
уже нашла себе друзей, слышишь? И с этого дня ты не одна. Больше никогда ты не испытаешь ужаса, который испытывала всё своё детство.
Вэй обхватила его за шею, всё ещё громко всхлипывая и сотрясаясь в рыданиях. С каждой пролитой слезой она чувствовала, как освождается от груза ответственности и вины, как с её плеч спадает тяжесть, как душа очищается от гнили и черноты, от гнева и детской обиды. С каждой пролитой слезой она чувствовала себе всё свободнее и свободнее.
Сокка круто развернулся, дотронулся ладонью до лба, сам не зная зачем, и пошёл прочь, на улицу, чтобы сделать глоток свежего, уже дневного, воздуха. В голове у него была неразбериха. Однако теперь он задумывался о том, что Вэй, кажется, не шпионка Народа Огня.
***
Вэй стояла посреди комнаты. На плече тяжело висела сумка, но вещей там было немного: сменная одежда и пара свитков воздушной магии. В руке она бережно сжимала планер дедушки. Аанг обещал научить летать на нем. Самой ей не разрешала мать.
Вэй окинула взглядом комнату. Она не чувствовала ничего. Только пустоту, которую ей самой придётся заполнить новыми, пока ещё не известными ей чувствами. Взгляд зацепился за стоящий в углу комнаты накрытый плотным чёрным плотном мольберт. Девушка почувствовала, как у неё дрогнула щека. Она осторожно подошла к нему, взялась дрожащими руками за краешек полотна и резко стянула его вниз. Мольберт покачнулся, но на месте устоял. С портрета на неё осуждающе смотрело изувеченное лицо матери. И не только. Бабушка сидела в удобном кресле-качалке, скрестив руки на коленях и добродушно улыбаясь. Волосы её не утратили своей черноты даже в таком возрасте, однако глаза уже тронула старческая белизна.
Дедушка стоял позади, нежно обхватив её за плечи. Вэй нравилась их любовь. Даже в старости они не утратили тёплых чувств друг к другу.
Мать стояла в стороне, спрятав руки за спину, смотря с холста своим безумным взглядом. В длинном чёрном платье, с чёрными редкими волосами, она выглядела как тень. Лишь жалкое отражение счастливых матери и отца.
Отца не было. «Раз у него нет времени на семью, значит, на семейном портрете места для него тоже не будет» — так решила юная пятнадцатилетняя Вэй, когда писала эту картину.
Посередине сидела она. Забитая, маленькая. Напуганная. Большие глаза, худое тело и тонкие руки — такой она была в свои пятнадцать.
В уголках глаз снова скопились слезинки. Она быстро вытащила веер, оголила кинжалы. Поднесла их к полотну.
— Бабушка, дедушка… Простите, — прошептала она, проглотив стоящий в горле комок.
Полотно податливо разрезалось, издав характерный звук. Мягко, бархатно. Через несколько секунд на пол упала неровно вырезанная фигура худенькой маленькой девочки. Фигура той, кем Вэй больше никогда не хотела быть.
— Я никогда не вернусь сюда. Извини, бабушка. И ты, дедушка, прости. Теперь я хочу начать
жить. По-настоящему, как вы мне рассказывали.
— Вэй, ты идёшь? Мы уже улетаем, — послышался из коридора голос Катары.
— Да!
Вэй вышла из дома. Её больше не волновала пыль на полу, ловушки в лесу. Ей просто хотелось сбежать, улететь подальше и никогда не возвращаться сюда. Она никогда больше не назовёт это место своим домом.
Ветер заботливо прошёлся по волосам, очертил скулы. Вэй забралась в седло зверя. Она не замечала ничего, кроме пустоты и тяжести расставания с прошлым. Не заметила она и пропавшего портрета принца, который был на полу кухни.
***
— Зуко, смотри, какой чудесный рисунок! — радостно пролепетал Айро, рассматривая портрет, который держал в руках.
Зуко, заваривающий чай, обратил внимание на Айро.
— Дядя! — прикрикнул он, резко выхватив бумажку из его рук. — Ты что, стащил его утром?
Айро промолчал, обиженно сложив руки на груди.
С портрета на него смотрела грозная копия его самого. Именно копия. Со злым колючим взглядом и едкой ухмылкой, которая так и просилась лечь на его губы.
Парень поймал себя на мысли, что очень не хотел, чтобы эта девушка запомнила его именно таким.
