***
Оставив Уилбура одного, Джек подошёл к палате Вилли Вонки и постучал в дверь. Вилли стоял у окна, тяжело опираясь на подоконник. Его всего трясло, и Джек, подойдя поближе, увидел, что он плачет. У Вилли Вонки была истерика, и мужчина осторожно погладил шоколадного магната по спине. Вилли всхлипнул и напрягся. — Если бы я не вышел, то он… он бы не погиб? Я… снова убил человека? — Вы никого не убивали, Вилли. Он обманом вызволил вас с фабрики и привёз в дом, где хотел расправиться с вами, — медленно и твёрдым голосом проговорил Джек, глядя в заплаканные глаза Вилли Вонки. — Вам всё ясно? — Но… — Никаких «но», Вилли. Если вы не хотите проблем для себя или миссис Бакет, то послушайтесь меня! Против мёртвых уголовное дело не возбуждают. Они от вас отстанут, если вы будете выглядеть убедительным. И… не говорите им ничего про собак и других животных. — Зачем вы мне помогаете? — Спросил Вилли, глядя на этого человека. — Я виноват перед вами. Я искал все это время не того человека. О нем никто не знал, он был словно призрак. Я прошу у вас прощения. — Я… наверное, я не злюсь на вас. Вы действовали по уставу. Если никто не знал о существовании Мортиса, а улики указывали на меня, то это ожидаемо. Я бы, наверное, и сам так поступал. — Вилли протянул руку, и Джек осторожно ее пожал. — Как он? — Держится, но очень слаб. Поговорите с ним, Вилли. Ему нужны ваша поддержка и участие. Берегите себя, Вилли. И не попадайте больше в неприятности. Джек поклонился и покинул палату. А Вилли снова всхлипнул и решил всё-таки поговорить с отцом. Прошёл по коридору и вошёл в палату к отцу. Тот сидел на кровати и… плакал? Сердце мужчины сжалось, и он подошёл к отцу. Сел рядом с ним на краешек кровати и осторожно обнял своего родителя за плечи. Уилбур напрягся, всхлипнул, а потом продолжил плакать. Вилли прижал его голову к своей груди и погладил его по спине. — Вилли, прости меня, сынок. Я… Я… — Он снова заплакал. Вилли молча прижимал голову своего родителя к своей груди, и его сердце разрывалось от жалости и боли. — Раньше Мортис был добрым и хорошим мальчиком. Ласковым, нежным. Потом… Мэри сказала, что беременна. И Мортис стал ревновать. Он стал ужасно себя вести, капризничал, не слушался. Я был занят работой, чтобы нам было на что жить. Мэри часто лежала в больнице, у нее всю беременность сохранялась угроза выкидыша. Я… стоматолог, не психолог и не акушер-гинеколог. Мэри срывалась. На мне или на сыне. Когда она собиралась в больницу в последний раз, Мортис прокричал, что ненавидит своего младшего братика и сделает его жизнь невыносимой. Мэри обвинила меня в мягкости, и я наказал сына. Мортис ревел в своей комнате, а потом я услышал это «ненавижу». Уилбур снова всхлипнул и ненадолго замолчал. Вилли не торопил отца, не заставлял его что-то говорить, хотя не был уверен, что хочет его слушать. — Когда мы с Мортисом поехали за тобой в роддом, он устроил скандал. Он не хотел видеть тебя. Тогда он придумал эту песенку и пел её тебе вместо колыбельной. Ты плакал, пугался, а он смеялся над тобой. Я… ругал его. Мэри ругала его. Однажды, тебе было года полтора, Мортис сильно тебя испугал, и ты несколько дней не мог спать. Мы с Мэри ссорились. Была моя вина — я работал, у меня были пациенты, я не мог заниматься вашим воспитанием, а Мэри… она тоже работала. Вы были предоставлены сами себе. Я наблюдал за Мортисом, но он… он играл с тобой, смеялся и даже катал тебя на своей спине. Но иногда у него была агрессия, я не знаю, с чем она была связана. Он мог пугать тебя ночью, а следующим утром был с тобой милым и любящим старшим братиком. Потом… — Уилбур всхлипнул и снова разрыдался. — Я до сих пор помню ее глаза. Я помню ужас, который испытал, когда он… он подошёл ко мне. В его руке был нож, и он… Вилли, он мне сказал, что убьёт и тебя тоже. Он не хотел, чтобы я любил тебя. Вилли, прости меня… Уилбур разрыдался, и Вилли отстранился от отца и подошёл к тумбочке. Налил в стакан воду и протянул его отцу. Уилбур взял стакан, но не смог его удержать и уронил. Стакан разбился, а вода вылилась на его ноги и край больничной сорочки. Вилли осторожно поднял осколки и налил воду в другой стакан. Напоил отца, потом снова сел рядом. Уилбур немного успокоился. — Что было потом? — Спросил Вилли уставшим и слегка чёрствым голосом. — Вилли, он меня унижал и бил. Я не знаю, как он это всё делал, но ко мне приходили письма с угрозами и жуткие рисунки, в которых у тебя нет головы. Что я мог сделать?! Однажды, тебе было восемь, я приехал в больницу к нему, и он… «Что ты докажешь, папочка?» — Спросил он, тыча заточкой в мою шею. — «Меня признали психом, я мухи никогда не обидел, и тебе никто не поверит». Он запугал меня, и я… Да, Вилли, я был слабаком. Я уничтожил твою любовь. Я уничтожил всё. Прости меня, сынок. Я… не был отцом для тебя… Я готов все отдать, чтобы повернуть время назад… — Но потом? Я ушел из дома в почти двенадцать лет. Ты прогонял меня из дома и ты не напоминал о себе, — чёрствым голосом говорил Вилли, чувствуя, что перегибает палку. Отец вздрогнул и задрожал, испуганно посмотрев на него.- Ты нужен был мне! Я ждал, что ты придёшь ко мне, когда мне было плохо. Я хотел увидеть тебя! Я… любил? Да, я любил тебя! Было много времени, чтобы нам встретиться, но оно упущено! Вилли не заметил, как стал говорить раздраженным голосом на повышенных тонах. Уилбур испуганно посмотрел на сына и заплакал, заслоняя свое лицо руками и локтями. Мужчина посмотрел на своего униженного родителя и почему-то почувствовал к нему отвращение. — Он унижал меня, бил меня. Он работал на твоей фабрике и воровал рецепты. Я… знал об этом… — Ты знал?! — Бровь Вилли поползла ваерх, а лицо исказилось гримасой сначала боли, а потом ненависти. — Ты знал, что этот монстр работает на моей фабрике, отдает рецепты моим конкурентам и ничего мне не говорил?! Ах, ты боялся! Ах, этот ублюдок, сидевший в психушке, пугал бедного папочку! Папочка не мог снять трубку и позвонить мне и сказать все. Конечно, это так сложно! Голос сорвался на крик. Вилли вскочил с кровати и кричал на напуганного отца, который всхлипывал, плакал и закрывал лицо руками. В какой-то момент показалось, что отец, если бы не сидел на кровати, вжался в угол и старался стать более незаметным. Он не знал, что этими криками вытаскивал унизительные и страшные воспоминания последних лет жизни старого отца. Уилбур что-то промямлил. Что ты мямлишь? — в сознание вторгался голос Мортиса. Он был не в больнице, а дома. В своей комнате, которую Мортис запирал на щеколду… — Вилли, ради всего святого, успокойтесь, — послышался голос Джинни. — Вы его пугаете. Вы ничуть не лучше своего брата. Вилли протер лицо рукой и посмотрел на отца. — Я оплачу все твое лечение и буду оплачивать твое содержание в доме престарелых. Один ты жить не сможешь, а я видеть тебя больше не хочу. Ты уничтожил мое детство, уничтожил веру в людей. Прощай. И он развернулся и, игнорируя Джинни, вышел из палаты. — Вилли… — прошептал старик. Неожиданно появился какой-то иррациональный страх, заболела грудь, воздуха стало не хватать. Со страхом и ужасом в глазах Уилбур посмотрел на девушку, а потом перед глазами все потемнело. — Сынок… Джинни позвала врачей. Уилбура Вонку с подозрением на инфаркт отвезли в другое отделение. А девушка направилась к Вилли. Он стоял у стены, держась за нее рукой. Бинты намокли, проступила кровь. Ему нельзя было вставать, а он набросился на эту тварь. А папа… Отец просто оттолкнул его от себя и побежал к Мортису. Невыносимо! — Зачем, Вилли? Зачем вы это сделали? Он и без того был напуган. — Меня это не волнует, — холодно ответил Вилли, посмотрев сначала на девушку, а потом отвернувшись от нее. — Если он боялся эту тварь и не смог просто позвонить и рассказать о нем, то он не просто трус, но ещё и не отец, потому что отец сделает всё для благополучия своего ребёнка. Он ни-че-го не сделал. Он боялся?! Он мог сказать врачам, мог обследовать его, мог еще много чего сделать, но он не делал ничего! Я не верю ему! Голос у Вилли был напряжённым и холодным, в нём преобладали стальные нотки. Он хотел сейчас одного — побыть в одиночестве. — А если я вам скажу, что у вашего отца, после ваших слов, инфаркт случился? Что вы тогда скажете? — Не отступала Джинни. В его груди что-то сжалось. Неужели это…совесть? Да, это определённо она! Но что она здесь делает?! Отец не был ему отцом. Что бы он там ни говорил, он ничего не сделал для того, чтобы вернуть его домой, ему даже было трудно просто позвонить. Вилли всё сделал правильно — он не бросил отца умирать в одиночестве, но и простить его не мог. Или же решение отправить отца в дом престарелых было ошибочным, и он принял его с горяча?! — Просто поговорите с ним ещё раз, — покачала головой Джинни. — Помните, что иногда можно не успеть. Вы можете не успеть поговорить с ним, а потом будете жалеть всю оставшуюся жизнь. И Джинни покинула его палату. Вилли Вонка лёг на кровать и закрыл глаза. Самочувствие оставляло желать лучшего, и он почти сразу заснул.***
На следующий день Вилли поднялся на этаж, где располагалось отделение кардиологии, и уточнил, в какой палате лежит Уилбур Вонка. Спросил о его самочувствии. К счастью, у пожилого доктора было хорошее здоровье, и вчера случился приступ стенокардии. Быстро купировали приступ. Ему разрешили зайти к отцу. Уилбур лежал на спине и смотрел в потолок. Когда к нему вошёл сын, он вздрогнул и с ужасом в глазах посмотрел на него. — Мр… Хр… Охрм… — Начал Вилли. — Прости меня, папа, — на одном дыхании проговорил он. На него не обрушились небеса, и земля не разверзлась под ногами, и все осталось как раньше. — Я… мне… Прости. — Я прощаю тебя, Вилли. Но я сам не заслуживаю прощения. Ты был прав — я ничего не сделал, чтобы как-то помочь тебе. Он… Он запугал меня. Он бил меня, издевался надо мной. Я попытался кому-то сказать об этом, но мне никто не верил. Они видели спокойного пациента. Вилли молчал. Он не знал, что говорить. Он сел на стул рядом с отцом и взял его ладонь в свои руки. Нежно прислонил его ладонь к своему разгоряченному лбу. Уилбур нахмурился и освободил ладонь и прислонил ее к щеке сына. — Ты температуришь, сынок, — сказал Уилбур, и Вилли вздрогнул. Где-то в отголосках памяти всплывали нежные, но сильные руки папы, когда он, пятилетний мальчишка, промок под дождём, а потом простудился и заболел. Тогда он в бреду звал маму, а в результате успокоился на сильных руках отца. Он не мог спать из-за температуры и боли, и папа пел ему колыбельную и всю ночь просидел с ним на руках в кресле. — Тебе надо отдохнуть. — Ты тоже, пап… поправляйся. И прости меня. Я наговорил тебе гадостей. Я люблю тебя. Я… приезжай ко мне на фабрику. Я не хочу больше расставаться с тобой. Он встал со стула и наклонился, чтобы поцеловать отца в щёку. Уилбур тоже поцеловал сына в лоб и закрыл глаза. Вилли провел пальцами по его щеке и покинул палату. На душе после этого стало как-то тепло и спокойно. Через двадцать минут он крепко спал в своей кровати.