Жажда мести

      Машина ехала по федеральной трассе М-165 на запад. В салоне сидел пассажир. Он был одет просто и не вызывающе. Синие классические джинсы, белая футболка, поверх нее чёрная рубашка, и джинсовая куртка. На ногах кроссовки. Волосы на затылке стянуты в хвост. Вилли умел наблюдать и знал, что некоторые молодые люди любят длинные волосы, которые стягиваются в хвост. Вилли Вонка был молод, красив и обаятелен. И если бы не этот фонарь под глазом… чёртова сука… Вилли сжал руку в кулак и вздрогнул от скрипа перчатки. Посмотрел в окно. Было темно, трасса освещалась фонарями, стоящими в середине, между отбойниками. Свет фар от встречных машин не вредил сознанию пассажира, у которого сильно болела голова и пульсировало в висках. Снова чувствовалась какая-то неприятная тошнота, голова кружилась и было какое-то странное ощущение. Вилли поморщился и прикрыл глаза. Почувствовал, как голова начинает кружиться. На лбу выступил противный липкий пот. Вилли сглотнул. Голова разрывалась от боли, а к горлу подкатывал неприятный и кислый комок. И всё становилось ещё ужасней, потому что машина свернула на просёлочную дорогу и поехала по колдобинам. Впереди призраком возвышался одинокий двухэтажный дом. Автомобиль остановился недалеко от дома, Вилли расплатился и вышел на улицу. Порыв ветра ударил в лицо, стало чуточку лучше. Вздохнув, он направился к крыльцу и поднялся на него. В доме горел свет. На часах было девять вечера. Наверное, какой-нибудь пациент задержался. Вилли постоял немного и нажал на кнопку звонка. Помассировал виски пальцами руки. Дверь открылась.       На пороге стоял отец. Усталый вид, белый халат, надетый на домашнюю одежду. Мужчина едва вздрогнул, увидев своего сына.       — Привет. Я… мне… Мне можно поговорить с тобой? — Спросил Вилли.       — У меня пациент, — ответил отец.       — Я подожду на кухне. Я не буду мешать. Мне нужна твоя помощь. Или совет.       — Пациент очень сложный, я с ним буду возиться несколько часов. Потом я бы хотел поспать.       — Но па… папа, у меня большие проблемы, и я не знаю, что мне делать.       — Я тоже не знаю, что тебе делать. И вообще, чем меньше сейчас ты будешь появляться здесь, тем лучше будет для меня.       — Ч-что?! Но…       — Видишь ли, Вилли, сейчас мои дела пошли в гору, клиентов стало много, и я не хочу рисковать. Если кто-то узнает о моей связи с подозреваемым в убийствах, я стану снова никому не нужен. Ко мне не будут ходить, и я сдохну в нищете. А я хочу попутешествовать на старости лет. Разговор окончен!       Отец слишком быстро закрыл дверь перед ничего не понимающим Вилли. Мужчина некоторое время стоял в полной растерянности перед дверью, а потом ударил по ней кулаком и спустился по ступенькам крыльца. Посмотрел на окно, в котором горел свет, и поборол в себе желание заглянуть в него. Надев шапку и сунув руки в карманы не подходящей для поздней осени куртки, направился к трассе. Был поздний вечер, почти ночь. Он шёл по просёлочной дороге и понимал, что ничего не понимает. Почему отец не захотел поговорить с ним? Неужели он верит в виновность своего сына? Но ведь это абсурд. Они никогда не докажут причастность Вилли к этому. А та катана, которая стояла на подставке в кабинете Вилли… Он не отрицает, что пугал эту заносчивую девчонку этим. Этот момент не попадает ни под какую статью, к тому же эта заносчивая девчонка сама порезалась. У нее на пальце есть царапина. Ибо нечего совать свои пальцы туда, куда не стоит.       Он вышел на трассу. В кроссовках идти было лучше и легче, чем в дорогих ботинках. Ноги не так устали. Руки в кожаных перчатках замёрзли, стало болеть горло. Вилли поднял воротник куртки, чтобы хоть немного избавиться от пронизывающего ледяного ветра, и направился дальше. Он не был уверен, что дойдёт до дома, так как расстояние было почти девяносто километров. Перейдя дорогу, он пошёл по обочине по ходу движения, не сильно надеясь, что кто-то остановится.       Позади раздался звуковой сигнал, и он обернулся. Свет фар на мгновение его ослепил, и он заслонил рукой лицо. Перед ним остановилась легковая машина. Открылась передняя дверь.       — Садитесь, — за рулём сидела молодая девушка.       — Мне надо до города, — Вилли рукой указал на далёкие огни.       — Садитесь.       — Не боитесь, что я убью вас? Вдруг я маньяк? — Вилли хищно улыбнулся.       — А вы не боитесь, что это я убью вас? — Спросила девушка. Вилли хмыкнул и сел на пассажирское сиденье. — Меня Лилиана зовут.       — Джон. Джон Картер, — представился Вилли, разглядывая профиль девушки. Острый, слегка вздёрнутый нос, достаточно высокий лоб, светлые волосы чуть ниже поясницы, собранные в высокий хвост, тонкие губы, ямочка на подбородке, и тонкая шея. Он остановил взгляд на шее.       — И что же вы делали один на трассе в такую погоду и в такое время?       — У меня сломалась машина. Там, в нескольких километрах к западу.       — Так может, я смогу как-то помочь?       — Нет, спасибо. Я уже вызвал эвакуатор. Кстати, а куда Вы едете в такую погоду и в такое время?       — Я еду в ветеринарную клинику. У моего золотистого ретривера Генри опухоль. Болезнь не излечима… Я еду усыплять его… — в её голосе были слышны слёзы, но сама она не плакала. — Так будет лучше.       — Оу… Мне очень жаль. А где Генри?       — Он в багажнике. Спит.       Машина ехала не очень долго, где-то минут тридцать, и уже видны знакомые улицы.       — Вас где высадить? — Спросила девушка.       — Можно, пожалуйста, в конце этой улицы? — Попросил Вилли.       Машина припарковалась около самого крайнего дома.       — Спасибо Вам большое!       — Да не за что…       — Раз так, то давайте я Вас отблагодарю и сам отведу Генри в ветеринарную клинику. У Вас, должно быть, много дел…       — Да что Вы, не надо!       — Мне очень не удобно, что Вы подвезли меня до дома за просто так. К тому же, Вы ведь не местная, значит потратите на это больше времени, а я хорошо знаю этот город.       — А у Вас разве нет дел?       — Нет. Я ехал от отца домой, так что никуда не тороплюсь.       — Ну, раз так, то ладно. Если Вы понравитесь Генри, то можно и так.       Они вышли из машины. Лилиана обогнула машину и подошла к багажнику. Открыла дверь.       — Генри. Иди сюда, мальчик! — Приветливым голосом позвала девушка.       Из багажника с трудом спрыгнул золотистый ретривер. Он выглядел очень плохо. Вилли уловил болезненный запах, исходящий от животного, а шерсть была настолько тусклой и спутанной, что это было хорошо заметно в свете фонарей. Вилли подошёл ближе. Генри обнюхал его ноги и руки, а затем слабо завилял хвостом, показывая своё расположение.       — Да, Вы ему понравились… — с небольшой грустью сказала девушка, а затем присела на корточки и обняла пса. — Прощай, Генри! Ты был моим лучшим другом! Я никогда тебя не забуду! Слышишь?! Никогда! Я тебя очень-очень сильно люблю! — Она не смогла удержаться и расплакалась…       Вилли тактично стоял и ждал, когда это всё закончится. Девушка, обнимая собаку, просидела так пару минут, успокоилась, а затем выпрямилась. Подошла к багажнику, взяла оттуда поводок и какой-то разноцветный предмет. Прицепила поводок к ошейнику Генри и подошла к Вилли.       — Вот, Джон, держите. Это его любимая игрушка. Я бы хотела, чтобы он был с ней… — она отдала разноцветного твёрдого мишку и поводок Вилли, а затем наклонилась к псу. — Прощай, Генри… — она погладила его по голове. — Спасибо Вам, Джон. Вы мне помогли.       — Это Вам спасибо! Я не уверен, что смог бы дойти до дома сам.       Девушка выпрямилась.       — Идите, а то если я сяду в машину и уеду, он побежит за мной.       — Хорошо, до свидания, Лилиана.       — До свидания, Джон. Генри, прощай…       Вилли развернулся и, держа в одной руке мишку, а в другой поводок, направился прямо по улице. Он знал, где находится ветеринарная клиника, поэтому направился в её сторону, но это не значило, что он идёт туда. Он и не собирался туда идти. Завернув за угол, где Лилиана уже не могла видеть его с собакой, он направился совершенно в другую сторону. В сторону своей фабрики. Генри послушно шёл рядом, попутно обнюхивая неизведанную территорию.       Вилли подошёл к воротам, которые начали открываться, пропуская его и пса. Вилли обернулся и посмотрел на машину. Там было тихо. Скорее всего, они заснули — спать-то нужно хоть иногда. Усмехнувшись, он поднялся по ступенькам и вошел внутрь. Внутри Генри стал более оживлённым. Теперь он уже не шёл ровно рядом, а ходил вокруг Вилли, глубоко и шумно втягивая воздух у себя на пути, но всё же не тянул поводок. Вилли улыбнулся собаке и направился дальше…

***

      Сегодня Чарли лёг спать рано, а всё это из-за того, что он очень устал в школе, а потом много работал по фабрике. Всё это накопилось, и он в итоге очень сильно устал. И вот теперь он проснулся глубоко за полночь и понял, что больше не может уснуть. Полежав в кровати ещё немного времени, он всё-таки решил встать и погулять немного по фабрике, потому что это иногда помогало уснуть: погуляешь немного, подустанешь, вернёшься в тёплую кровать и уснёшь.       Встав с кровати, он как можно тише спустился по лестнице на первый этаж и, стараясь никого не будить, вышел из домика. В «Шоколадном цехе» тускло работало ночное освещение. Пройдясь по поляне вдоль шоколадной реки, он направился к выходу из цеха. Тихо поднялся на несколько этажей вверх и пошёл по коридору. Вдруг он увидел, как одна из дверей неплотно прикрыта, и через щель пробивалась тонкая, тусклая полоска света. Чарли стало страшно. Нет, его испугал не стет, а то, что он услышал… Негромкий визг и скулёж собаки! Детское любопытство заставило его подойти к двери. С каждым шагом оттуда отчётливее доносились злой тихий шёпот человека и скулёж собаки. Мальчик сглотнул и протёр вспотевшие ладони о свои брюки и, взявшись за ручку, осторожно открыл дверь и переступил порог. Он оказался в той комнате, о которой однажды спрашивал у своего наставника. Мистер Вонка запретил туда заходить, и Чарли больше не интересовался этим. Он был послушным и достаточно умным ребёнком и старался не лезть в личное пространство своего наставника. У каждого есть личное пространство, в котором может быть абсолютно всё, что угодно. И это никого не должно волновать и интересовать. Ну и пусть он прячет там целую армию солдатиков и плюшевые игрушки, что в этом такого? У Чарли, несмотря на то, что вся огромная семья Бакетов живёт в маленьком домике, тоже есть маленькая коробочка, в которой он хранит дорогие своему сердцу вещи. Там есть даже осколок его любимой кружки, которую он случайно смахнул локтём со стола несколько лет назад. На столе было мало места, и мама предупреждала, что не стоит ставить кружку на край стола. Он тогда был занят просмотром своего любимого мультика на старом чёрно-белом телевизоре, и не послушал маму. И свалил кружку. Думал, что мама его будет ругать, но она его не ругала, а просто попросила собрать осколки. Один остался, он его спрятал. Зачем? Он не знает. Просто так.       Чарли ожидал увидеть в этой комнате, в которую ему запретил заходить Вилли Вонка, всё что угодно, но не то, что увидел. То, что он там увидел, не поддавалось никакому разумному объяснению. В углу находился небольшой угловой душевой поддон, на стене закреплены краны и душ, по потолку тянется потолочный карниз для шторки. Шторы не было. Поддон был достаточно глубокий. Армия солдатиков пострадала под ногами мужчины. Плюшевые игрушки были разбросаны. В помещении горел яркий холодный свет. Чарли сглотнул и посмотрел на склонившуюся над поддоном спину своего наставника, а потом сделал осторожный шаг вправо и застыл от удивления, которое через мгновение сменилось ужасом. В поддоне, жавшись в угол, лежала большая собака золотистого цвета. Грудь тяжело поднималась. А Вилли Вонка держал в руке большой нож и наносил колющие движения по животному. Кровь стекала в сливное отверстие.       — Я ненавижу тебя! — Прошипел Вонка, нанося очередной удар в бедную собаку. — Ненавижу! Я ненавижу тебя и ненавижу их! Вы все сдохните!       Удары были очень частые, и скулёж собаки вскоре прекратился, но мужчина не обратил на это внимания. А мальчик, ставший случайным свидетелем того, что ему нельзя было видеть, стоял в ужасном оцепенении. Детское сердечко колотилось в груди с бешеной скоростью, зрачки были расширены от ужаса, а в голове крутилась мысль, что надо бежать. Только вот ноги не слушались.       — Ненавижу! — Прошептал Вилли, нанеся последний удар по трупу и откинув нож.       Звон металла о чугунный поддон для душа заставил мальчика вздрогнуть и отступить на шаг. Он наступил на какую-то игрушку, и она сломалась. В ужасной звенящей тишине этот хруст показался очень громким, и Вилли вздрогнул и обернулся. Чарли сильно побледнел и сделал то, что ему показалось правильным в данной ситуации — вжался в стену и, сильно зажмурившись, закрыл ледяными ладошками лицо. Было очень страшно, тело сотрясала крупная дрожь.       Вилли подошёл к бедному испуганному ребёнку и протянул к нему руку в окровавленной перчатке. Почти дотронулся до ребёнка, но потом убрал руку и снял перчатки. Чарли услышал скрип перчаток и убрал с лица руки и открыл глаза. Горячая рука наставника потянулась к его шее и стала сжиматься. Чарли побледнел и попытался вскрикнуть, но ничего не получилось. Казалось, что сердце сейчас выпрыгнет из груди. Он с ужасом смотрел на своего наставника. Пронзительные холодные фиалковые глаза внимательно смотрели на бедного ребёнка, и в них была какая-то сильная боль. В них не было жестокости. Просто бесконечная боль. Как в тот день, когда Чарли Бакет отказался от предложения Вилли Вонки бросить свою семью и уехать жить с ним на фабрику.       — Убирайся! — Прошипел Вилли, отпустив шею ребёнка и взяв его за шиворот. Потащил к двери и вытолкал из комнаты в коридор. Мальчик растянулся на полу и больно ударился подбородком о ковровое покрытие. Встал на ноги и собрался убежать. Было очень страшно.       Но за дверью послышался удар, какой бывает, когда мама отбивает мясо, и какой-то непонятный не то всхлип, не то стон. Чарли остановился. Несмотря на то, что было страшно, очень страшно, он почему-то решил остаться. Он не мог объяснить, почему он остался здесь, в нескольких сантиметрах от потайной комнаты своего наставника, в которой тот убил бедное животное. Сейчас не было любопытства. Был страх. И что-то другое, совершенно новое и непонятное.       После выброса адреналина стало очень холодно. Тело стала пробивать крупная дрожь. Чарли понял, что не сможет дойти до домика, да и спать уже не хотелось. Он не был уверен, что после всего увиденного сможет спать. И оставаться здесь. Появился новый страх, первобытный, особенный. А что если Вилли Вонка действительно убивал всех этих девушек, и сейчас решит убить его и всю его семью только из-за того, что он поддался любопытству?       Пока Чарли боялся за дверью, в страшной комнате Вилли Вонка посмотрел на труп животного. Вытащил из ножен катану и одним точным ударом отрубил собаке голову. Поднял ее за уши и заглянул в стеклянные глаза. Швырнул голову обратно и, хорошенько помыв руки и переодевшись в чистую одежду, вышел из комнаты. Увидел Чарли и вздрогнул, а мальчик тихо вскрикнул, побледнел и потерял сознание от пережитого ужаса, тяжело рухнув на пол. Вилли вздохнул и подошел к ребенку. Взял на руки и понёс в свою комнату и бережно уложил на кровать. Откинул прядь волос с его лба, провёл пальцем по острым скулам и подбородку, а потом скрылся из комнаты, чтобы через минуту вернуться. В руке были пузырёк и ватный диск. Смочив диск нашатырным спиртом, он поднёс ватку к носу мальчика. Тот дёрнулся и открыл глаза. Увидев своего наставника, он тихо пискнул и сел, сжавшись в маленький комочек.       — Прости меня, мой дорогой мальчик, что я испугал тебя, — в голосе было раскаяние.       — З-зачем… Зачем вы это делали? — Испуганно спросил ребёнок.       — Они говорили мне, что людей нельзя убивать. Их нельзя трогать, — прошептал Вилли. — Я не могу…       Повисло молчание. Мальчик посмотрел на своего наставника и увидел, как по щеке того потекла одинокая слеза. Вилли вздогнул и смахнул ее пальцем. Отошёл к окну.       — Вас обижали? — Спросил Чарли и испуганно закрыл ладошками рот. Вилли повернул голову.       — Да… — Тихо сказал он…