Следующим днём, около полудня, Вилли Вонка увидел в окно своего кабинета человека, прогуливающегося взад-вперёд перед воротами фабрики. Посмотрел на череп, убрал его в ящик стола, который закрыл на ключ, и вышел из кабинета и спустился на первый этаж. Нажал на кнопку открывания ворот, и, когда человек вошёл на территорию, закрыл ворота и вышел на улицу. К ступенькам подходил человек. Это был среднего возраста стройный мужчина с лицом хорька и седыми волосами. На вид где-то лет сорока.
— Добрый день. Грегори Макгрейви, отдел по расследованию убийств. Мистер Вонка, верно? — Сказал мужчина, показывая полицейский жетон.
— Чем обязан такой чести? — Вилли посмотрел на посетителя.
— Вам знакома эта девушка? — Спросил посетитель и протянул фотографию девушки. Вилли протянул сначала руку, чтобы ее взять, но потом отдёрнул, будто от огня, и просто посмотрел на фотографию. — Она работала на вашей фабрике.
— Оу. На моей фабрике работало около тысячи человек. Неужели вы думаете, что я помню всех? — рассердился Вилли.
— Мне известно, что вчера она была на вашей фабрике. — Сказал следователь, пристально изучая малейшее изменение мимики на лице шоколатье. Но Вонка стоял с невозмутимым спокойствием.
— Я не видел ее. Видите ли, фабрика огромна, в пятьдесят раз больше любой другой фабрики мира, и я даже не имел никакого представления, что кто-то сюда заходил. Но если вы ее найдёте, то можете обвинить в проникновении на чужую территорию.
— Видите ли, — в такой же манере сказал следователь, — ее утром нашли убитой. С отрубленной головой. Где вы были с одиннадцати вечера вчера до трёх часов ночи сегодня?
— Оу, — только и сказал Вилли, глядя на фотографию девушки. — Я был на фабрике. Я никуда не выхожу. Подтвердить мои слова мне нечем. Хотя… — он почесал подбородок, — я в это время созванивался по телефону со своим коллегой из другой страны.
— Хорошо. Вам придётся проехать со мной. Это простая формальность — мы заполним протокол, вы распишетесь.
Вилли пожал плечами.
— Мне надо взять документы. Вы можете пойти за мной, инспектор, — сказал он и открыл дверь в здание. Пропустил сначала инспектора, потом вошёл сам. Они направились по коридору, потом по лестнице, затем оказались около кабинета.
Грегори шел по серому коридору следом за этим странным человеком. Вонка что-то скрывал — он это явно чувствовал, но на одной интуиции далеко не уедешь. Что-то здесь было нечисто, но факты говорили обратное. К тому же если Вонка действительно в этот отрезок времени говорил по телефону с кем-то (это проверят ребята), то у него есть железное алиби. Хотя невозмутимый вид тоже не доказательство невиновности человека. Хладнокровный убийца может специально делать вид, что не в курсе произошедшего.
В кабинете был бардак. На полу валялось очень много порванной бумаги. При том мужчина обратил внимание, что некоторые листы были порваны тонкими длинными полосками, почти ровными. В основном такими полосками была разорвана газета. Ее было много. Она была везде — на полу, на столе, полках открытого книжного шкафа. Под ногами шоколатье бумага зашуршала, и мужчина внимательно посмотрел на то, как Вонка достает из ящика стола свой паспорт. Нужно достать ордер на обыск. Что-то здесь нечисто.
— Как долго я проведу в заточении, инспектор? — послышался бархатный голос, какой-то странный и очень неприятный, и Макгрейви внутренне сжался. Мотнул головой и посмотрел на Вонку. Тот с интересом разглядывал его. Выражение лица было невозмутимое. — У меня, несмотря на то, что я закрыл фабрику и уволил всех работников, осталось очень много работы.
— О, не думаю, что это займёт много времени. Вы подпишете протокол, заполните необходимые бумаги, и мы вас отпустим. Это всего лишь формальность.
Вилли Вонка пожал плечами и вышел из кабинета. Грегори еще раз осмотрелся и направился за мужчиной. Закрыв железные двери фабрики и стальные ворота, Вилли сел в поджидающую машину.
В небольшом полицейском участке с магната сняли показания, он расписался в протоколе, ему объяснили, что пока он подозреваемый, то ему нельзя покидать город. А еще сказали, что вскоре придут люди с ордером на обыск. Все это время Грегори пристально следил за мимикой Вонки, но ничего не менялось. Ни один мускул не дрогнул на его лице, когда сказали про ордер на обыск. Разве только мелькнуло удивление. Вилли согласился на обыск, и встал со стула.
— Почему вы всегда носите перчатки? — Спросил Макгрейви, крутя карандаш между средним и указательным пальцами.
— Я могу не отвечать на этот вопрос? — спросил Вилли.
— Конечно. Мне просто интересно.
— Скажем так, у меня аллергия на холод. Чуть подует ветер, как кожа рук становится красной. В детстве отморозил руки.
— Понятно, — задумчиво сказал Грегори. — Ждите, к вам скоро придут.
***
Ордер на обыск не дал абсолютно ничего. Больше десяти часов проведённых на фабрике, не дали совершенно никаких зацепок, что Вилли Вонка за несколько часов до убийства общался с девушкой. Слепки и отпечатки подтвердили, что девушка была на фабрике. Она была и в кабинете Вилли, но следов самого Вонки там не было. Никаких зацепок, и полицейские с экспертами-криминалистами ушли ни с чем. Закрыв ворота, Вилли дождался, когда все разъедутся, и вернулся на фабрику. Полицейские перевернули весь кабинет и несколько цехов вверх дном, но не нашли потайной ящик стола. Они не знали, что именно ищут, поэтому не обращали внимания на мелочи. Вилли вытащил из ящика стола череп и поставил на стол. Снял перчатку с левой руки и посмотрел на большой палец. После непривычной и унизительной процедуры дактилоскопии на пальце осталось немного краски, которая въелась в кожу и сможет стереться через какое-то время. Между обыском и посещением полицейского участка прошла неделя, а пятно так и не исчезло. Вилли никогда не испытывал особой приязни к полицейским, а уж после обыска, проведенного на его любимой фабрике, в его родном доме, совсем их возненавидел. Но полицейские всегда тупые. Они никогда ничего не видят.
***
Дождавшись снятия запрета на выезд из города, Вилли Вонка покинул фабрику и уехал в международный аэропорт.
