Болотная ящерка

Эми только что убили зеленокожие чужаки, явившиеся ночью в деревню. И Офелия вдруг понимает, что сердце разбито почему-то только у неё одной. Бивил, старший сын, опора семьи и вообще замечательный парень, бросается сломя голову один против шести чужаков, пробравшихся в его дом, к его младшим братьям. Но он не сломлен так, как должен был быть, он собран, адекватен и суров — и Офелия понимает, что она всё себе надумала. Видела только то, что хотела видеть, слишком увлеклась нарисованной для самой себя красивой картинкой. Уходя из деревни уже навсегда, чтобы выманить на себя оставшихся, затаившихся в топях врагов, она клянётся, что больше не совершит такой ошибки. В деревне как будто некому горевать по Эми. Тармас, приютивший её и заменивший ей отца, тот, ради кого она бросилась в огонь и погибла, — как всегда заносчив и возмущён и скорее отрежет себе язык, чем признается, что ему не всё равно. Все остальные готовы предложить утешение Офелии и другим выжившим, но для мёртвых у них готовы только могилы. Она даже не подходит к ним. Ей до них нет дела. Она только хотела бы успеть побывать в родном племени. Но Офелия знает, что это самое глупое, что она может сделать, что никогда нельзя прятаться от загонщиков у себя дома — это первое правило жертвы охоты, и потому лишь просит отца: — Передашь им, что я отправляюсь в город. Покажу им, какой народ закалила настоящая суровая жизнь. Она держится за свою браваду так, будто это последний щит перед её обнаженным сердцем. Но Дейгуну, конечно же, тоже нет дела. Он лишь сухо кивает, принимая поручение как данность. А она одергивает себя, чтобы не сверлить его глазами. И теперь ей стыдно от такого непривычного страха, что она может к ним не вернуться. И на прощальные слова Бивила: — Если встретишь того мерзавца, что убил Эми — воткни нож в его сердце от моего имени! Она со злобной ухмылкой отвечает: — Тебе не нужно и просить. Я клянусь: пока кровь стучит в моём сердце, я не остановлюсь и жестоко отомщу им всем.