Soukoku Inktober 2021

      — Опять ты.       — Опять я.       Ярко-синие, пылающие гневом глаза сверлили взглядом долговязую фигуру нагло и самодовольно ухмыляющегося парня. Мало что могло вывести Чую из себя с самого утра, как столкновение в лифте с Дазаем. Улыбающаяся кучерявая скотина сияла солнышком, излучая оптимизм. Вообще они были знакомы так давно, что у Накахары в голове не укладывается, как за четыре года редкостный депрессарь и главный эмо-принц превратился в сияющего счастьем придурка. Впрочем, и он сумел вырасти в подобие приличного человека, хотя был невероятно заносчивой шпаной.       Однако это совершенно не объясняло того факта, что по утрам Осаму сталкивался с ним в лифте и улыбался так широко, что ему очень хотелось расцарапать лицо. По утрам их столкновения напоминали вялое перекидывание шпилек друг в друга: Чуя терпеть не мог вставать так рано, а Дазай, всю жизнь бывший совой похлеще рыжего, светился энергией, как лампочка на атомной станции. Иногда Дазай ничего не делал, успокаивая бдительность и нервозность Чуи, а иногда опасно сближался — почти до катастрофы, которая казалось неминуемой. И только если Накахара замирал перепуганным кроликом, то Осаму усмехался и останавливался, не сокращая расстояние между ними до разделенного на двоих вздоха. В золотисто-карих глазах пузырьками шампанского переливался азарт, а сам рыжий парень ощущал себя слишком беззащитным перед опасно оскалившимся хищником в лице его давнего друга-соперника.       Однако случались и другие дни, когда у Дазая появлялось желание устроить столкновение — и хорошо, если это была взаимная перепалка, когда они огрызались друг на друга, как бешеные псины. Другие варианты развития событий были слишком затратными для самооценки и самомнения. И в этот раз Осаму выбрал как раз тот вариант, когда у Чуи подгибаются коленки, а в голове опасно пустеет. Он осознал свою ошибку только тогда, когда в проем закрывающихся дверей лифта призраком из страшилок проскользнул улыбающийся хитро шатен. Практически буквально просочился, словно варенье через кусок свежего хлеба, и рыжий мог только удивленно хлопнуть глазами и длинно выдохнуть.       — Опять ты.       — Опять я.       Чуя прикрыл глаза устало, ослабляя бдительность. Если Осаму что-то захотел, то спасет от него только чудо. Но иногда даже само мироздание играло по правилам этой хитрой пронырливой Скумбрии, способной пробраться даже через игольное ушко, если ему приспичит. А тот уже три или четыре дня не подбирался достаточно близко, чтобы удовлетворить свои замашки: Чуя вставал или слишком рано, или слишком поздно, а вечером задерживался на подработке, чтобы иметь хоть немного больше наличных денег на свои желания. И потому сейчас слишком безобидно выглядящий шатен был подозрительнее обычного, но тот стоял неподвижно и лишь помахал рыжему в качестве приветствия. Тягучая невинность в каждом движении напоминала карамель и янтарь, а у Накахары внезапно появилось ощущение, что он не то муха, не то бабочка, доверчиво клюнувшая на сладость. Интуиция слабо скулила на границе сознания, изрядно придавленная усталостью, что столкновение в этот раз неизбежно.       Свет в лифте моргнул несколько раз, и кабина с тихим скрипом остановилась, дрогнув. Чуя никогда не страдал клаустрофобией, однако сейчас, когда он находился в очень замкнутом пространстве с невинно улыбающимся Дазаем, его все же пробрала дрожь. Тот выглядел слишком спокойным, даже радостным, и избегать эту кучерявую скотину было практически невозможно, не в пространстве два на два метра, где тот одним плавным шагом практически заставил рыжего вжаться в стену и длинно выдохнуть, ощущая непрошенную и совершенно не предвкушающую дрожь вдоль позвоночника.       — Ты лифт как сломать ухитрился? — устало спросил у брюнета Накахара, покрепче сжав лямку сумки, перекинутой через плечо, обречённо наблюдая за находящимся слишком близко соседом.       — Понятия не имею, о чем ты, — Дазай придвинулся слишком близко, жарко выдохнув на шею и слабо прикусывая кожу поверх чокера. Рыжему не оставалось ничего, кроме как запрокинуть голову, почти покорно отдаваясь в руки Осаму. Который, к слову, совершенно не возражал против пусть и видимой, но покорности, замыкая в клетку длинных худых рук рыжего друга.       Дазай нередко ловил Чую в такие вот капканы. На лестничной площадке, между этажами, почти у двери квартиры. Он мог подойти со спины и обхватить за талию своими длинными, как в городской страшилке, руками, сжать и прижать к своему телу. Если он успевал уткнуться носом в шею, то экономил себе минут двадцать: всего один жаркий выдох — и в голове Накахары локальное столкновение двух звёзд, коллапс вселенных. Тогда Дазаю даже не приходилось придумывать причины, почему он внезапно решил встретить своего соседа по лестничной площадке в столь неожиданном месте. Все происходило само собой, запланированной катастрофой. Сумасшедший шатен рассчитывал все до последней детали, умело изводил, доводил до исступления, прежде чем опутывал в паутину своих желаний и тащил в логово с уверенностью паучьего божества, удерживая своими удивительно крепкими, длинными руками.       В первый раз капкан сработал, когда они внезапно остались вдвоем. Просто Чуя был не слишком трезв. Просто Дазай был слишком трезв. Просто они оказались дома у Чуи, и тот по доброте душевной, разморенный хорошим вечером, предложил посмотреть вместе недавно вышедший хоррор. Просто в какой-то момент в полутемной комнате стало слишком жарко, и синеватый отблеск телевизора бросал на лицо Дазая бледные, неясные тени. Просто обычно холодная ладонь стала внезапно очень горячей, задирая домашнюю футболку. Просто сухие губы на шее Чуи, слишком громко застонавшего. Просто собственные пальцы под чужой одеждой стаскивали чертовы бинты, пока чужое колено раздвигало собственные ноги, а худое, даже костлявое тело практически рухнуло сверху, толкаясь бедрами слишком близко и до одуряющего жарко, что по позвоночнику будто кипятком брызнуло до хриплого, рвано выдоха. Просто в какой-то момент вместо длинноволосой японской девушки, убивающей глупых подростков, стало интереснее чувствовать тягуче-медленные, горячие движения внутри, и Осаму не прекращал шептать в шею, как внутри хорошо, узко, горячо. Это было катастрофой. От каждого толчка рыжего выгибало так, словно он пытался сломать позвоночник, и в горле клокотало от звонких стонов. Расцарапанные Чуей плечи наверняка заживали долго и саднили немыслимо. Сам Накахара еще несколько дней прихрамывал: шатен явно не ограничился одним заходом, раз за разом утягивая за собой в удовольствие, кидая в него, будто котенка в воду, без права на выживание.       После они с Дазаем пересеклись лишь через неделю — и снова аварией, столкновением двух вселенных, до искр в глазах, когда Чуя сам соседнюю галактику увидел прямо в коридоре между этажами, пока Осаму стоя на коленях перед ним, а собственные пальцы зарылись в курчавые волосы так, словно рыжий стремился слиться с соседом в единый организм, чувствуя, как от юркого языка на собственном члене даже пальцы ног подгибаются. И каждое их слишком близкое столкновение заканчивалось одним и тем же: вжать в стену, поцеловать так, чтобы дыхание перехватывало, а ноги начинали подрагивать, и длинные пальцы под одеждой, музыкально перебирающие по бокам и задирающие все выше одежду. И этот раз тоже не был исключением, разница лишь в том, что вместо поцелуя в губы Осаму терзал шею, расцвечивая багровыми цветами меток. Чуя с трудом дышал без рваным хрипов, уже мало обращая внимание на то, что его сейчас просто выебут в сломанном лифте, и если тот действительно сломан, то у диспетчера может возникнуть много вопросов, когда их будут вытаскивать из плена.       — Дазай, включай лифт обратно, я… Пойдем ко мне, — коротко выдохнул рыжий, сдаваясь на милость своего соседа, и тот не мог не улыбнуться победно, одним удачным попаданием в приборную панель снова запуская скрипучую конструкцию. Еще несколько секунд оставалось до этажа, и Осаму не терял ни мгновение, приподнимая чуть выше форменную рубашку и проводя кончиками ногтей по чувствительным крыльям лопаток.       — Может, снова будем жить вместе?       — Такого количества столкновений с тобой я не выдержу, — коротко простонал Накахара, когда острые зубы прихватили кожу чуть выше чокера, вызывая дрожь во всем теле. Чуе все еще было сложно даже самому себе сказать, что он хотел снова жить с Осаму, как во времена их студенчества. Утратить гордость, потерпеть поражение в их постоянных стычках, сдаться с потрохами, будто ценный приз для одной наглой рыбины. Чуя оставался все той же несгибаемой занозой, которая никогда и ни за что не пойдет навстречу по своей воле.       Он слишком боялся признаться, что до сих пор любит Дазая и раз за разом все ближе подпускает того, кого когда-то поклялся держать на другом конце мироздания любой ценой. Впрочем, Дазай был слишком хорошим стратегом, чтобы проигрывать сражение со стопроцентным шансом на успех, даже если для этого придется столкнуть в катастрофе две несущиеся на полной скорости вселенные.