Суженый

      Гюнтер расстелил постель и приготовил хозяину ночную рубаху, но принц никак не унимался, всё твердил о том, что у него назначена встреча с принцессой Анной.  — Сэр, уже поздно, наверняка она имела ввиду двенадцать дня, — камергер пытался вразумить принца.  — Нет, это нужно делать ночью, — Ганс сделал усилие, чтобы произнести всё чётко.  — Ваше Высочество, побойтесь Бога! — слуга пытался стянуть мундир. — Вы обручены! А принцессе это сломает жизнь!       Ганс обернулся на камердинера, вгляделся, прищуриваясь, в расплывающиеся контуры его лица и изобразил возмущение. Конечно, было больше смешно, чем возмутительно, но смеяться над принцессой, тем более вместе со слугой, принцу не позволяло воспитание.  — Как ты мог такое подумать? — изображая короля драмы, спросил он. — Чтобы я! Я! — восклицал принц. — Я, принц Южных Островов и будущий король Эренделла, изменял своей любимой жене! — он никак не унимался. — С её же сестрой, — он расстроено посмотрел в лицо слуге, как будто говоря: «Совсем ты меня не уважаешь».       Гюнтеру уже долго не доводилось успокаивать пьяных господ. С тех пор как ворота замка заперли, и закончились шумные бал и приёмы. Тогда он ещё в рассвете сил мог завалить на кровать даже самого буйного и тучного вельможу. А сейчас что он, стареющий и растерявший былую хватку, мог? Разве что послушаться приказа принца и вести его к оранжерее. Раньше его за такое никогда не хвалили. У слуг тоже есть моменты, когда они правят балом. Именно они, трезвые и разумные, должны беречь хозяев от пьяных глупостей. За это хвалили, награждали дорогими безделушками. А вот потакание хмельным прихотям всегда имело последствия на утро. Ни один знатный выпивоха не любил разбираться с последствиями своих подвигов, тем более некоторые из них проявлялись только через девять месяцев.       Однако легко успокоить того, кто тяжелее стопки бумаг ничего не поднимал. А вот молодого моряка, который может удержать курс целого корабля в шторм, так просто спать не уложишь. А повиноваться ему сейчас себе дороже. Но делать нечего, возможно, принцессе Эльзе придётся искать другого жениха, но это будут уже её проблемы, а не Гюнтера. Его хозяин просто обручится с другой, и ему всё ещё будет нужен слуга в Эренделле.  — Идём уже, — как будто взяв себя в руки, уверенно сказал принц. Вопреки переживаниям Гюнтера, на уме у него не было никаких непристойностей на счёт младшей принцессы. Да, девушка красивая, милая, живая, но он прекрасно понимал, что обручён. А в Анне видел себя в недавнем прошлом и скоротечном настоящем. У него, конечно, не было привычки проводить ночи в оранжерее за подкормкой растений, но, как и сейчас, он мог часами смотреть в окно на море, гулять в порту. Это черта всех одиноких детей — они находят что-то, к чему привязываются, и черпают оттуда недостающие эмоции. Анна хочет быть нужной, и она придумала помогать садовнику. Ганс хотел быть понятым, и находил отражение своих чувств в буйстве стихии.       Ему было интересно посмотреть на себя со стороны, но ещё больше стать ей другом, помочь, показать, что она не одна такая заложница золотой клетки. Доказать и себе, что не всё так плохо. Если он сможет помочь Анне, значит и его ситуация не безнадёжна. В конце концов, его будущая жена хорошо разбирается в государственных делах, а он прекрасно делает вид, что ему это интересно. Может быть, от него только это и потребуется, а в ранге короля он будет заниматься флотом и морскими изысканиями.       Слуга попытался взять хозяина по локоть, но тот одёрнул руку и почти уверенно зашагал к двери. Он не принял помощи даже на лестнице. Гюнтер только чередовал мысли: «Этот гордый индюк упадёт, а виноват буду я» — и закатывал глаза; «Влюблённый юноша не покажет и капли слабости перед дамой своего сердца» — и снисходительно улыбался и покачивал головой, вспоминая свои молодые годы.  — Думала, Вы уже не придёте, — удивилась Анна, стоявшая со своей горничной у входа.  — Как же я мог, Ваше Высочество, — учтиво улыбнулся принц.  — Тогда идёмте, я пропускала кормления несколько ночей, он уже ждёт, — стража распахнула двери и все четверо вошли в оранжерею.       Всё помещение было залито нежным тусклым светом небольших фонариков, стоящих рядами вдоль тропинок. Они почти не освещали путь, только служили ориентирами, чтобы не сбиться с дороги, и позволяли рассмотреть растения не дальше, чем в метре от них. Сквозь стеклянный потолок пробивался свет от полного диска луна, добавляя саду какого-то мистического, будоражащего, романтичного очарования. Всё выглядело так, будто они бродят по дну океана, в затонувшем древнем городе, стены которого поросли зелёными кораллами, а свет им даровали русалки или какие-то другие фантастические обитатели неизведанных глубин. Пёстрые цветы на ночь спрятались в бутоны, что делало растения ещё больше похожими на поросшие мхом и водорослями стены подводных строений.       Анна, шедшая впереди всех, выглядела задумчиво, мечтательно, как и сам принц. Она так же оглядывалась по сторонам, разглядывая все красоты подлунного сада, как в первый раз. Но Ганс был здесь ночью впервые, а принцесса просто тонко чувствующая красоту и умеющая ей наслаждаться натура. Следом шёл принц. Он пытался подмечать все движения своей спутницы, но в полутьме это было сложно. Когда она поворачивала голову, он поворачивал следом, и чаще всего натыкался взглядом на что-то безумно красивое, выделяющееся из общего пейзажа. То, на что в таких условиях может указать только человек, знающий оранжерею, как свои пять пальцев. Сейчас было явственно видно, как дорога она принцессе. Ганс не удивился бы, если бы узнал, что Анна даёт её обитателям имена.       Они шли тем же путём, что и за час до ужина. Фонтан, который в прошлый раз казался ярким и сказочным, сейчас больше напоминал таинственный колодец желаний из старинных преданий и легенд. Вместо цветных кубышек, его украшала блестящая рябь от стоящих вокруг фонарей и отражение ночного светила. Здесь они впервые встретились, здесь к нему не предъявляли никаких претензий, ничего не требовали, не обижали его матросов. Здесь с ним просто разговаривали, как с равным, как с другом. Пока что для Ганса это самое приветливое место в замке, даже несмотря на то, что сейчас оно выглядит так мрачно.  — Мы пришли, — Анна остановилась у той самой беседки. Днём в ней не было ничего необычного, обычный заросший плющом навес. Но сейчас она была просто невообразимо красива: сквозь лианы пробивались холодные белые лучи, как будто там горела лампа. Но это не был свет от огня. Он отдавал синевой, словно далёкие звёзды на небе, он вот он здесь, этот странный звёздный свет.  — Гюнтер, ты не пойдёшь, — принцесса указала на его блестящие серебряные запонки.  — Что может случиться, Ваше высочество? — поинтересовался он, хотя прекрасно понимал, что дело не столько в запонках, сколько в том, что принцесса не хочет при нём о чём-то говорить.  — С тобой ничего страшного, отделаешься лёгким отравлением, а вот он заболеет от того, что не смог поймать добычу, — пояснила Анна.  — Он захочет вас съесть? — обеспокоенно переспросил камергер.  — Не нас, а светлячка, за которого примет их, — она кивнула на украшение слуги. — Доротея идёт с нами, так что не переживай, — успокоила принцесса.       Трое вошли в беседку. Там было светло, как днём. Как и говорила Анна, на этом странном растении распустились ещё более странные цветы. Пока Доротея доставала что-то из кармана своего платья, и принцесса что-то рассказывала о том, что его привёз из одной из своих поездок покойный король, Ганс не мог оторвать взгляд от этих крошечных, размером с ягоду рябины, переливающихся сказочным блеском цветов, излучавших заливший всё пространство под навесом космический свет. Принцесса открыла банку, переданную служанкой, оттуда вылетел рой светлячков. Кажется, сейчас Ганс станет свидетелем самой необычной охоты в своей жизни: светящийся папоротник каким-то образом будет ловить таких же светящихся насекомых.       Воздух запах горечью, как будто кто-то разлил настойку полыни. Принцесса объяснила это тем, что так растение дурманит свою добычу. Кормильцам это не было опасно, оно травило направленно, не просто в воздух, а точно в жертву, те дозы, которые вдыхают люди, безвредны. Это выглядело действительно пугающе: с каждым сбившимся с пути и севшим на блестящий цветок светлячком воздух всё больше и больше горчил.       Похмелье Ганса прошло в минуту. Этот запах вытрезвил его лучше холодной воды в лицо. Теперь принц ещё яснее понимал, что то, что он наблюдает, — уникально. Он стоял, как вкопанный, и не мог поверить, что это существо настоящее, а не видится ему в хмельных снах.  — Вот так и я… — начала принцесса, грустно глядя на умирающих светлячков. — Я ведь тоже невиновата, что не могу отсюда выбраться. А как хочется с кем-то поговорить не о налогах и торговле! Погулять хочется! Потанцевать на балу! Я просила тётю Астрид и Эльзу дать бал в вашу честь. Они сказали, что не раньше, чем через неделю, — возмущалась девушка. — Они не хотят вас обидеть, просто говорят, сильно похолодает, Эльза настояла, что нужно заготовить запасы в замок и для народа, если не успеют подготовиться. Вы, наверное, заметили, что она не умеет развлекаться? — грустно спросила девушка. — Но так было не всегда. Когда родители были живы, мы не обсуждали дела государства за столом. А сейчас только она и умеет править, дядя с тётей это понимают, но не хотят признавать. Вот Эльза и наставляет их за ужином, чтобы на совете не было споров. Вы бывали когда-нибудь на балу? — поинтересовалась она.  — Да, бывал, — Ганс не мог отвести взгляд от этого дивного хищника.  — И каково это? — не унималась принцесса, которая почти не обращала внимания на происходящую у них на глазах охоту. Как к этому можно привыкнуть, такого же нигде больше не увидишь: оно светится и убивает!  — Скучно. Когда женился очередной мой старший брат, я подумывал не ходить. Отец заставил, — принц постепенно включался в разговор.  — А я вот не была ни разу. Только совсем девчонкой, но бал в детстве это не бал, а игра. Я не знаю, как переживу эту неделю до вашего бала, так жду, боюсь сердце раньше выскочит, — восторгалась она своим ожиданиям.  — Я даже рад, что он задержится. Ваша сестра, наверное, как и вы, не знает этих тонкостей, но балы в честь приезда в день прибытия и не даются. Гостю нужно отдохнуть, прийти в себя. Неделя многовато, конечно, но я даже рад: так устал от всей этой мишуры, вы не представляете. У меня двенадцать старших братьев, родители, шестеро племянников и я сам, у каждого дни рождения, свадьбы, годовщины. Ни единого месяца в году спокойно не проходят. Что там месяц, неделю бы без этого всего шума. А мы, пятеро младших, ещё и обязаны являться на графские балы от лица правящей семьи, — пояснил Ганс в ответ на удивлённый взгляд собеседницы. — Мы не участвуем в государственных делах. Правителей в моей семье и так достаточно.  — Даже не представляю себе, как можно устать от танцев. Я мечтаю о вашей светской жизни, — дивилась Анна.  — Когда стану королём, сделаю вас ответственной за балы, если хотите, — усмехнулся он.  — Хочу, но Эльза справится лучше. У неё есть учителя по организации всего на свете: от торговых переговоров до военных объединений. Меня готовят в помощницу, учат стенографии, этикету, как обычную графскую дочку, даже не могу поддержать разговор за ужином. Куда мне что-то делать от лица королевства? — расстроено лепетала принцесса.  — Бальный этикет почти ничем не отличается от обычного. Если хотите, на неделе повторим азы, — предложил принц, заметив, что для неё эта светская мишура так же важна, как для него море.       Глаза девушки загорелись. Она энергично закивала и, окрылённая скорым исполнением своей мечты, стала перебирать все мелодии, под которые хотела бы станцевать, воодушевлённо рассказывать, как на неё будут смотреть, когда она будет открывать бал.  — Не вы, Ваше Высочество — огорчил её принц. — Бал открывают хозяин и хозяйка, то есть ваши дядя и тётя. И это непременно должен быть вальс, а вы описали кадриль.  — Что ж, мне есть чему поучиться. Когда? — принц в ответ назвал время. — Договорились, вечером в бальной зале. Сейчас уже, наверное, пора идти, — Анна посмотрела на служанку, та казала: «Без двадцать час».  — Последний вопрос. Почему у вас нет балов? Из-за чего двери всегда закрыты? — любопытствовал Ганс.  — Спросите лучше у сестры. По утрам она обычно в библиотеке. Или потом, после завтрака. Я в делах замка как-то не очень участвую, — растерянно добавила она. — Как и во всех остальных.       И всё-так эта девушка — его зеркальное отражение. Наконец найти родственную душу, хоть и на противоположном от отчего дома берегу, было само по себе достаточным поводом радоваться переезду. До полного счастья ему теперь не хватало только поладить с невестой и выучить местные негласные правила. Чаще всего они касаются внебрачных детей хозяев замка, по крайней мере в знатных домах, которые он посещал, все знали, к кому как относиться, с кем ладить. Иногда сын кухарки решал во дворце больше, чем старший наследник, просто потому что был любимым ребёнком графа. Власть таких детей хоть и была сильной, но не демонстрировалась двору. Все просто знали, кто шепчет хозяину на ухо и с какими интересами.       Но в этом дворце не так много молодёжи, чтобы кто-то из них был незаконным сыном правителей. Собственно, таких людей можно было посчитать по пальцам: сам Ганс, сёстры, Доротея и один парень и тех, кто носил тарелки за ужином. И то, последние двое хоть и выглядели молодо, но были старше остальных. Слуг здесь видимо не нанимали с тех пор, как закрыли ворота. Они попали в замок подростками на побегушках, кто-то смог пробиться в камеристки, а кто-то так и остался на раздаче. В любом случае, здесь негласные правила касались регентов. Наверняка здесь огромное количество запретов, введённых ими.       Утром, как Анна и говорила, Ганс нашёл Эльзу в библиотеке. Она с головой ушла в чтение какой-то толстой книги, которую уже, судя по всему, заканчивала. Принцесса выглядела, как всегда, напряжённой, но в этот раз не из-за необходимости общаться, а из-за сложности материала. Она была сосредоточена настолько, что почти не двигалась. Жизнь в ней выдавали только движения глаз вдоль строк.  — Ваше Высочество, позволите вас отвлечь? — прокашлялся и спросил Ганс.  — Да. Что вы хотели? — строго и лаконично отозвалась наследница.  — Узнать, зачем такая секретность, — улыбнулся принц.  — Что ж. Достаточно давно мою сестру подвергли большой опасности. Чтобы не допустить ничего подобного ещё раз, вход в замок разрешили только определённым людям, — Эльза ответила на поставленный вопрос и снова взяла книгу в руки. — Если это всё, я вернусь к учёбе.  — От этого у неё белая прядь? — Ганс уже подумал обидеться на замкнутость своей собеседницы, но, прочитав название книги, понял, что её действительно не стоило отвлекать.  — Да, но она этого не помнит. Была совсем ребёнком, — высматривая место, на котором остановилась, ответила девушка.  — Вы занимаетесь этим сами? Что собираетесь составить? — самые старшие из его братьев тоже изучали государственную документацию, он же ограничивался составлением карт торговых путей.  — Согласие на нашу свадьбу. Видите ли, его должны подтвердить мои дядя с тётей, но они этого не сделают. Ищу юридические лазейки. Должно быть что-то, — не отводя глаз от учебника, говорила она.  — И почему же? — принц удивлённо вскинул брови.  — Их услуги больше не будут нужны. Не знаю, зачем им власть, которой они не умеют управлять, но отпускать её они не собираются, — резко и раздражённо процедила девушка.  — Хотите сказать, они не отпустят вас до совершеннолетия? — она кивнула в ответ. — Если я могу помочь, скажите, что надо делать.