Суженый

      Ганс спустился по трапу твёрдым, волевым шагом. Здесь, как и дома, его встречали узким семейным кругом. На пирсе стояла королевская фамилия и одна служанка. Герцог, увешанный сияющими на солнце орденами, был весьма мрачен. Как, впрочем, и герцогиня. Её взгляд выражал тревогу, опаску. Когда она поднимала глаза на гостя, она набирала одним глубоким вдохом полные лёгкие воздуха и мельком переглядывалась с девушкой по правую руку от себя — своей старшей племянницей. Отец говорил, что Эльза его ровесница, но она выглядела старше своих лет. Её тяжёлый взгляд было трудно вынести. Он не прожигал, нет, наоборот, студил душу до самых затаённых уголков. Принц даже поёжился от этого неприятного ощущения мурашек. А ведь день был тёплый, солнечный, тучи за ночь проплакались и уступили место светилу.       Самой приятной и обычной, несмотря на то, что на фоне всех этих хмурых людей она казалась не от мира сего, была рыжая принцесса, стоявшая рядом с дядей. Она улыбалась. Ему вообще давно никто так весело не улыбался. Даже мать, собирая сына в путь и расписывая прелести женитьбы, улыбалась грустно, неспокойно, просто чтобы не портить настроение Гансу. А эта девушка улыбалась искренне, по-доброму, так радостно. Не ему, конечно, не будет же девочка улыбаться незнакомому человеку. Ей не с чего радоваться его приезду. Но это не важно. Всё равно приятно видеть положительных людей. Она единственная на этом причале, чьё настроение соответствует погоде.       Жаль, что не эта милашка его невеста. Она понравилась принцу, яркая, симпатичная. Её сестра — полная противоположность. Холодная, даже суровая, как лютая зима. Его родители, похоже, постарались, чтобы в новой семье он чувствовал себя как дома. То есть, плохо.  — Добро пожаловать, Ваше Высочество, — разбавил повисшее молчание герцог.  — Благодарю, Ваше Сиятельство, — принц склонил перед ним голову.       Затем юноша поцеловал руку герцогине и рыжей принцессе. Та заулыбалась ещё шире. Как будто ей не так часто доводится видеть других людей и погоду не через окно, она разглядывал всё вокруг и Ганса в том числе. Она изучала, проходила с любопытный взглядом сверху вниз, справа налево раз за разом, словно запоминая детали окружающего пейзажа. Она ожидает, что снова окажется запертой в замке? Что ж там такое?       Последняя, к кому он подошёл, была его невеста. Но она отнюдь не выглядела расстроенной или обиженной на его поступок. Ей было всё равно. Или даже спокойнее от этого. Она выиграла время. Что она сделала за эти полминуты, правда, не понятно, но даже по её изменившемуся выражению лица было ясно: эти секунды были ей нужны. Эльза расслабилась. Разгладилась морщинка на лбу. Ладони, прежде сжатые в кулаки, она расправила и протянула правую руку для поцелуя.       Принц взял ладонь принцессы в свою и поднёс к губам. Даже через перчатку чувствовалось, что её кожа такая же холодная, как и взгляд. Её Высочество держалась во истину по-королевски: высокомерно и отстранённо. В отличие от сестры, которая чуть не искрила от поцелованной руки, Эльза не выдавила из себя даже улыбки вежливости. Её надменный взгляд лишь оценивающе проскользил по гостю, будто определяя, действительно ли он представитель голубых кровей, как с ним общаться, чего его удостоить. Судя по тому, что она пусть кивком, но всё же ответила, Ганс сумел произвести правильное впечатление на эту гордую непробиваемую принцессу.       Служанка подошла за багажом, но принц тут же её остановил.  — Ты, — крикнул он мальчишке-юнге, драившему палубу. — Понесёшь чемоданы.       Герцог и герцогиня переглянулись, но ничего не сказали. Матрос спустился и приступил к выполнению приказа. Морской волчонок был счастлив оказанной чести. На обратном пути он станет звездой. Никто и не подумает перебивать рассказ о таинственном замке Эренделла, в который вот уже много лет никому нет ходу. А старшие товарищи, пока он будет гулять по городу, смогут воспользоваться портовыми услугами. Не всеми, конечно, но это и не нужно — еды и выпивки полно в трюме. Не только принцу сегодня наконец достанется женщина.       Весь путь до замка проехали в тишине. Казалось бы, несколько кварталов, даже пешком разговориться не успеешь, а тут на карете. Дольше усаживались. Прислуге, конечно, мест не полагалось. Герцогиня с племянницами заняли один диван, на соседний сели мужчины. Его Сиятельство в центре, напротив жены, а Ганс у окна напротив невесты. Она не отводила взгляд от пейзажа за стеклом, а он от неё. Выражение её лица как будто смягчилось, подобрело. Видимо, что-то на улице её радовало. Принц пытался понять, что именно. Снаружи не происходило ничего необычного. Люди шли по своим делам, дети гонялись за щенком. Никто не отрывался от работы, чтобы хоть мельком глянуть на королевский экипаж. Неудивительно, карета неприметная, богатая, но не по-королевски. Зачем все эти тайны и шифровки?       Замок Эренделла превосходил любые ожидания. Шикарный, просторный, полы деревянные, а стены обиты шёлком и завешаны картинами именитых мастеров. Это государство и правящая им семья были просто сказочно богаты. Не дожидаясь слуг они прошли наверх. Королевская семья в полном составе проводила принца до его новой комнаты, где уже ждал камергер. Мужчина в возрасте с добродушной улыбкой и простоватым лицом пересчитывал вешалки в шкафу, когда в комнату зашли.  — Будем польщены, если вы присоединитесь к нам за ужином, — пригласила герцогиня.  — С удовольствием, Ваше Сиятельство, — после этих слов его оставили со слугой.  — Меня зовут Гюнтер, Ваше Высочество, рад служить вам, — он мгновенно оказался за спиной хозяина и помог тому снять верхнюю одежду.       Пока всё складывалось неплохо. Хуже, чем в его лучшем сценарии, но лучше, чем в худшем. Золотая середина. Ганс не устал с дороги. Никогда не уставал от моря. Как от него вообще можно устать? Оно укачивает, как когда-то в колыбели. Шумит так расслабляюще, как спокойный лес. Несёт в неизведанные дали, к новым горизонтам, в лучшее будущее. Наоборот, он отдохнул, отвёл душу и теперь готов снова уставать от светского быта. Да, именно так, балы, приёмы, политика, вот, что утомляет. И никакая дорога, тем более дорога по воде, не идёт ни в какое сравнение с тем напряжением, которое всегда сопровождает дворцовую жизнь. В детстве, особенно когда в очередной раз оказывался в тени братьев, Ганс мечтал быть не принцем, а единственным сыном какого-нибудь провинциального рыбака или лодочника.       Камердинер вился вокруг принца, постоянно спрашивал, не хочет ли тот чего-нибудь, надо ли что-то сделать. Это раздражало. Создавалось впечатление, что мужчина соскучился по работе. Должно быть здесь очень редко бывают гости, если слуг надо не звать, а отгонять. От криков и выговора мужчину спас ещё один слуга в форме поскромнее. Он доложил, что матрос с багажом гостя прибыл и необходимо спуститься и забрать его. Негостеприимны, однако, местные хозяева. Мальчишка тащил чемоданы, потому что они не позаботились о портье нужной комплекции, а ему даже не дадут переступить порог замка.       Какие тайны охраняют эти двери? Этим вечером принц станет на шаг ближе к ответу на вопрос, интересующий правителей всех окрестных государств. Юноша недолго нежился в кровати, он так и порывался что-то сделать, куда-то пойти, больше узнать о новом доме.  — Гюнтер! — слуга в миг встал со своего кресла и очутился у кровати. — Покажи мне дворец.  — Да, сэр. С чего желаете начать: галерея, оттуда открывается прекрасный вид на фьорд, или сад, любимое место принцессы Анны?       Принц сделал выбор, и слуга повёл его любоваться заливом. Галерея соединяла западное и южное крыло замка. Окна как раз выходили на горы с водопадом, отделённые от города фьордом. Здесь почти ничего не было, ни смотрового оборудования, ни оружия. Это место вообще не подходило для наблюдения за акваторией Эренделла, не было видно ни порта, ни входа в залив. Галерея имела только эстетическую ценность, не больше. И тишина здесь была такая, что, открыв окно, Ганс услышал шум прибоя и бой колокола из церкви, которая стояла с другой стороны от замка. Шум водопада досюда не доходил, но и не нужно было. На Южных Островах таких чудес нет, поэтому принцу хватало только возможности созерцать его.       Ганс открыл окно настежь и упёрся локтями в подоконник, он свесился почти по пояс через раму, подставив лицо навстречу прохладному солёному бризу. И только Богу и Гюнтеру известно, сколько он так простоял. Он слушал крики чаек и рабочих в порту, провожал взглядом корабль, на котором сюда прибыл, и наслаждался волей и одиночеством. Гюнтер не в счёт. Слуги никогда не в счёт. Они тихие, не лезут в разговор, пока не позовёшь, а когда окружён ими с самого рождения вообще не замечаешь их присутствия. Он только держал цветок, место которого на подоконнике занял принц.       Только когда корабль превратился в точку и скрылся за горизонтом, Ганс очнулся и отлип от окна. Продолжать экскурсию не было больше смысла, ужин был назначен чуть больше, чем через час. Нужно ещё привести себя в порядок, поэтому принц попросил показать ему ещё одну — вторую и последнюю на сегодня — комнату, оранжерею, где по словам Гюнтера любила проводить время принцесса.       Она была на первом этаже западного крыла, путь был близкий. Вход в сад охраняли лианы плюща, расстелившиеся на полу, словно охотничьи сети. Гюнтер, конечно, пропустил хозяина, но предупредил, чтобы тот внимательно смотрел под ноги. Мужчины думали, что будут одни здесь в такое время, но ошиблись. На бортике украшенного разноцветными кубышками фонтана сидела принцесса Анна и расшивала платок. Она что-то мурлыкала себе под нос.  — Ваше Высочество, — Ганс склонил голову, а камергер поклонился, как и полагалось слуге.       Анна встала и кивнула гостям. Она убрала вышивку в карман платья и поинтересовалась, что двое мужчин ищут здесь. Принц объяснил ситуацию и попросил рассказать о её любимых растениях. Она подпрыгнула на месте и повела его к беседке, увитой плющом ещё больше, чем пол на входе. Туда почти не проникал свет. Принцесса зажгла фонарь, висящий под крышей и указала на клумбу в центре. Растение выглядело, как обычный папоротник. И что она в нём нашла?  — Как вы зажгли свет? — Ганс не увидел ни спичек, ни лучины, ничего, откуда огонь мог попасть в лампу.  — Когда отец ещё был жив, — Анна заметно поникла. — он придумал, что нужно резко повернуть этот рычаг, — она показала небольшую рукоятку под светильником. — там появится искра, от которой загорится масло. Он был великий человек, — грустно вздохнула принцесса.  — Верю вам, — Ганс положил руку ей на плечо и сочувственно кивнул. — Что вас так цепляет в этом папоротнике. Там, откуда я родом, их так много, что бедняки кроют ими дома вместо соломы.  — Это не просто папоротник. К нему нужно приходить ночью и осторожно. Эти почки на его листьях распускаются после заката и светятся, это так сказочно — теперь она выглядела мечтательной. — Я хочу сегодня ночью покормить его. Поможете мне? — предложила она.  — Что такого сложного в подкормке цветка, что вам нужна помощь? Почему этим занимаетесь вы, а не садовник? — это странное приглашение немного выбило принца из колеи.  — Он хищник, а его цветы ядовиты. Я не могу так рисковать своими людьми, — пояснила она.  — Если вам так угодно, я с удовольствием составлю вам компанию, — кивнул Ганс. — Что от меня потребуется? — он всё никак не мог принять эту ситуацию. И эту девушку. Она принцесса, наверняка любимая принцесса народа, но сама идёт ухаживать за опасным растением. Рискует своей жизнью, хотя многие с удовольствием сделают это за неё и с честью понесут увечья, защищая свою государыню.       Анна назвала несколько правил: тёмная одежда, ничего светящегося, блестящего и отражающего свет, плотные перчатки, начало в половину двенадцатого. На этом они откланялись и разошлись по своим покоям готовиться к ужину. Ганс наконец побрился без качки и порезов, а Гюнтер развлекался отглаживанием хозяйских рубашек и чисткой его ботинок. За пятнадцать минут до назначенного времени принц уже выглядел подстать своему титулу и больше не походил на морячка. Этот мундир был для него сродни тюремной робе. Он обозначал принадлежность к золотой клетке, подчинение условностям и рабство. Пусть и место на высшей ступени в его иерархии, но что это меняет? Он так же неволен уйти, так же неволен жениться на весёлой доброй Анне, неволен посвятить жизнь морю. Порой у клеймёных рабов больше прав, чем у титулованных. Если они сбегут, их не будут искать, просто купят новых, это же дешевле и проще. Но если из замка исчезнет королевский отпрыск, то ему понадобится вся удача мира и немного магии, чтобы отделаться от погони.       Гюнтер сиял довольством, как новый серебряник, глядя на своего хозяина, отглаженного, гладко выбритого и на все сто готового к встрече с правящей четой. Он был одним из самый ответственных слуг во всём замке, если не королевстве. По крайней мере, такой вывод сделал Ганс, заметив, как горд камердинер своей работой и как пренебрежительно здесь относятся к своим обязанностям другие, раз принцесса делает опасную и грязную работу.       Слуга оставил хозяина у дверей в королевскую столовую и пошёл к своим в людскую, именно там ждал его ужин. Ганс постучал в дверь, и стража распахнула её. За столом уже сидели герцог с герцогиней. Они же и предупредили, что племянницы всегда приходят ровно минута в минуту, и ему тоже не стоит появляться раньше. Полчаса до назначенного начала — это их время. Первый промах. Гюнтер мог бы и предупредить, что младшему поколению здесь не пристало опережать старших.       Конечно, его не выгнали и не попросили уйти, но и тарелку не поставили. У герцогской четы их тоже не было. Принцу, как и им, поставили бокал вина и канапе с овощами и сыром. Неловкое молчание затянулось, правители и не пытались скрыть недовольства тем, что их уединение нарушили. Эльза однозначно похожа на них. Это, кажется, сестра покойного короля и её муж. А Анна, видимо, пошла в мать.       Девушки подошли вместе, но между ними словно была стена. Эльза снова похолодела и выглядела, как в первые минуты их знакомства: напряжённая, замкнутая, хмурая, об улыбке и речи не шло, её скулы были напряжены, а челюсти сжаты, руки, облачённые в перчатки, были сцеплены в замок под грудью. Её сестра тоже уже не сияла, как несколько часов назад. Сказывалось на ней так общество сестры или возвращение в вечно запертый замок, Ганс не знал, но было заметно, что на неё что-то давит.  — Тётя Астрид, дядя Вольфганг, Ваше Высочество, — сёстры сделали реверанс. — Желаем вам доброго вечера и приятного аппетита. — Эльза сказала за двоих, и девушки заняли места за столом. Анна села рядом с тётей, а Эльза, как наследница, — по правую руку от герцога, через одно место от принца.       После того, как герцог с герцогиней дали своё благословение, трапеза началась. Столовые приборы застучали по тарелкам, а слуги засуетились. За столом обсуждались дела королевства, и Эльза высказывала на удивление правильные мысли. Видно было, что её образованием занимались очень рьяно. И несмотря на то, что официально королевством правили герцог и герцогиня, решения им диктовала племянница. Ганс только приехал, не видел ещё ничего и не бывал на королевских советах, но ему почему-то показалось сейчас, что из присутствующих здесь там нужна только его будущая жена. Герцогиня с мужем не готовились в правители, их вынудила жизнь, вот они и стали куклами в руках настоящей правительницы. В этом и смысл регентства, когда настоящий руководитель ограничен какой-то глупой формальностью типа возраста, а от его имени правят недалекие взрослые.       Анна же, как и полагается младшему ребёнку королевской семьи, кивала и поддакивала, не вслушиваясь, о чём вообще разговор. Ганс знал это. Ганс был на её месте. По левую руку от консорта. Последним, чьё мнение спросят. Первым, кто встанет из-за стола и отправится в свои покои размышлять о смысле своей жизни. Смысле жизни человека, рождённого правителями, но недопущенного править. Кто он? Зачем он? Почему он вообще посещает семейные ужины и политические советы? Единственное, что он знал точно, это количество плиток на полу в его бывшей столовой и отцовском кабинете, мог по память восстановить узор на шторах и плинтусах и без запинки слева направо и наоборот перечислить книги отцовской библиотеки. Чего только не придумаешь, чтобы не скучать там, где ты мебель.       Казалось бы, сейчас всё изменилось. Из последнего голоса он превратился задающего вопросы — будущего короля. Только пока этого не чувствовалось. Его, как мальчишку, вычитали за нарушение правил. Принцесса, его будущая жена, не соизволила даже улыбнуться ему по-человечески, приветствие называется. Радуют только Анна, в которой он видит себя самого, и камергер, беспрекословно выполняющий всё и даже больше. Заметны слуги или нет, они важны. Их поведение, услужливость, умение молчать, не создавать шум.  — Благодарю вас, спокойной ночи, — откланялась старшая сестра. За ней ушла младшая. Принц тоже не хотел оставаться наедине с четой, оставил недоеденный кусок пирога, допил очередной бокал вина и, поблагодарив, ушёл.       От выпитого вина легонько шатало, хотелось спать. Гюнтер, окинув Ганса быстрым внимательным взглядом и поняв, что всё не очень хорошо, взял хозяина под локоть.  — Я в состоянии, — принц одёрнул руку и неуверенно зашагал вперёд.