Strangers

В следующий раз они встречаются в Доле Ангелов. Кайа привычно улыбается Дилюку — может, не так искусственно, как привык — а Дилюк только поднимает бровь. — Меню специально для капитанов кавалерии, — говорит он. — В наличии все ещё только горячее молоко. Кайа разочарованно стонет. — Я уже здоров! Мастер Дилюк, вы не можете лишать меня единственной радости в жизни! На секунду ему кажется, что Дилюк закатит глаза, но тот никогда не проявляет слишком много эмоций на рабочем месте. Или, может, он оскорбился на "единственную радость", кто его знает. — Одна "Полуденная смерть" — и твое тело решит, что поболеть еще недельку хорошая идея. — А, — Кайа усмехается уголком губы, — так вас волнует, когда мое тело придет в порядок? Уверяю, все его функции восстановлены. Дилюк прикрывает глаза — лишь на секунду. — Нет, — мерно говорит он. — Я не про секс, Кайа. Я просто беспокоюсь. И это признание — простое, искреннее, в общем-то очевидное — провешивает между ними пелену молчания. Кайа хмурится, не ожидавший искренности и не готовый к ней, Дилюк молчит, не сводя с него взгляда. Удивительно, но он сдается первым. — Предлагаю компромисс, — просто говорит он и достает бутылку вина. Больше на Кайю он не смотрит, и это позволяет следить за каждым его движением: как он подплавляет закупоривающий бутылку воск, как наливает ровно до половины в стакан, как достает… сок из волчьих крюков, серьезно? До половины. Лепестки лилии калла — откуда она вообще в баре? Цветок-сахарок — и Кайа вообще не уверен, что это можно будет пить. Дилюк сжимает стакан в руке, смотрит на него, будто сам сомневается, а потом ставит перед Кайей. От напитка идёт лёгкий пар. Так вот зачем Дилюк так долго сжимал стакан в руке. — Пробуй. Кайа вздыхает и берет ощутимо горячий стакан, хранящий тепло пальцев Дилюка и тепло его элемента. — Надеюсь, ты меня не отравишь. Дилюк только хмыкает и скрещивает руки на груди. Первый глоток приносит лёгкую сладость, дурман в голову и приятную горлу теплоту. Кайа смакует напиток во рту — а потом сглатывает и показательно облизывается. — Неплохо. Как назовешь новый коктейль? Дилюк усмехается — коротко, на секунду, но Кайа ловит его улыбку и сам немного расслабляется. — Больной капитан, — с удовлетворением проговаривает Дилюк. Иногда Кайа забывал, что у них обоих острые языки. — Станет популярным — с тебя процент, — Кайа делает ещё глоток, щурясь. Дилюк смотрит на него — и плотнее смыкает ладони на своих предплечьях. — Камзол верни. — Не-а, — прекрасно слышно, что это не претензия, это не серьезно, и Кайа остро чувствует, как скучал по их маленьким подколам. — Забери сам. Дилюк и забирает, тем же вечером, закинув его себе на плечо. Но сначала — позволяет Кайе раздеть себя хотя бы до пояса, стащить надоевшие перчатки, льнет к нему, целует его так сладко, что голова кружится. Они на том же, уже привычном диване, и Кайа почти сидит у него на коленях, ведёт пальцами по его плечам, по груди и никак не может насытиться. А Дилюк подставляется, чуть прогибается в спине, чтобы ему было удобнее, стонет даже от самых лёгких поцелуев в шею, перехватывает губы Кайи своими — и не спешит раздевать его. И это… прекрасно. Они будто застывают в этом моменте: прикасаются, царапают, кусают, будто не могут насытиться. Дилюк запускает ладони под рубашку Кайи и ведёт ногтями по спине, впивается зубами в шею, оставляя яркие следы, и Кайа стонет так громко, что срывается голос. А потом мстит — перехватывает одну из его ладоней, мокро проводит языком между пальцев и берет их в рот, сжимая щеки. Дилюк смотрит на него так, будто ничего лучше не видел, и Кайа доволен эффектом. Он придерживает запястье, чуть прикусывает пальцы, и Дилюк вцепляется в его волосы — до сладкой боли около корней, до тихого стона, до волны дрожи по телу. — Невозможный, — шепчет Дилюк ему в губы, а потом кусает, не даёт оттолкнуть себя, держит его в руках и позволяет держать себя. Это не похоже на их обычный быстрый секс исключительно ради удовлетворения. Они изучают друг друга, сравнивают реакции с тем, что помнят… по крайней мере, это делает Кайа. Наедине у Дилюка расслабляется лицо, он способен улыбаться не зажато, а искренне, и когда он смотрит на Кайю, его улыбка становится чуть шире, а пальцы немного дрожат, когда он пытается расстегнуть его рубашку. Кайа помогает ему, и они сталкиваются пальцами, и неожиданно смеются, просто так, потому что им обоим показалось это забавным, а потом, не сговариваясь, утыкаются лбом в лоб друг друга, замирая так. Кайа дышит чуть сорванно, Дилюк — более ровно, они молчат, обжигая друг друга дыханием, и вцепляются друг другу в плечи, будто не в силах отпустить. Кайа почти ничего не видит из-за повязки и волос Дилюка, но он и не чувствует потребности контролировать все. Это уже не секс, это близость, которую Кайа не позволял себе никогда и ни с кем после той ночи, и ему страшно — но признаться в этом даже себе самому нелегко. Дилюк осторожно и медленно кладет ладонь ему на щеку, ведёт пальцами по скуле, и движения такие аккуратные, будто он способен сломать Кайю слишком сильным нажатием. Ничто в мире не способно сломать Кайю. — Соскучился? — шепчет Кайа с легким смешком и меняется в лице, когда Дилюк так же тихо отвечает: — Безумно. Между ними в эту ночь больше ничего не происходит — и это ощущается удивительно правильно. Но Кайа по-прежнему просыпается один.