*****************
— И что ты теперь собираешься со всем этим делать? — спросил Блейз, глядя на на Драко с плохо скрываемой тревогой. Сегодня они оба проснулись ни свет ни заря: Малфой в который раз развлекался в Морфеевых владениях с изящной незнакомкой, а Забини отдавил себе шею и ползадницы на чертовом кресле, абсолютно не пригодном для сна. Оба к концу учебного дня уже успели вывалить друг на друга ушат информации, и в этот раз Драко решил не скрывать ничего, что могло бы хоть немного пролить свет на происходящую с ним ересь. — Если бы я знал, то твоего совета не спрашивал бы, — ответил слизеринец и несколько прибавил шагу. Последняя перед матчем лекция по прорицаниям должна была вот-вот начаться, а идти до аудитории было ещё прилично далеко. — Больше всего меня волнуют мои кошмары. Боюсь, отец неспроста донимает меня с того света. Все это жутко дурно пахнет, знаешь ли. — А у матери ты спрашивал? Драко на долю секунды приостановился и сглотнул комок напряжения. Спрашивать что-то у Нарциссы? Даже звучит смешно. Нарцисса сейчас все равно что овощ — сколько с ним ни говори, а внятного ответа не получишь. И это угнетало едва ли не больше всего. — Не думаю, что она способна мне как-то помочь. Мама слегка не в себе после последних событий. — Не прекращает?.. — Судя по тому, что говорят домовые эльфы — нет. — Драко и не собирался скрывать от Забини правду. — Будь она в состоянии что-то обсуждать, я бы уже давно посоветовался с ней, Блейз. Такое ощущение, что с каждым днем она все дальше и дальше от меня, а я ничего не могу с этим поделать. Собеседник снисходительно выдохнул. Ему лишь оставалось догадываться, насколько сильная буря бушует в душе у его друга, на голову которого за последние несколько месяцев вывалилось такое количество дерьма. При этом Забини был из людей вполне себе догадливых. — Мне, конечно, нечего даже сравнивать, — попытался было он сменить тему, — но я тоже сюда не из долбаного курорта приехал. Учения будущих мракоборцев похожи на настоящую военную муштру — ни нормальной еды, ни удобств, ни порой даже ванны или места для сна. Одни тренировки. Первые пару недель я только то и делал, что проклинал судьбу и свое решение пройти через эту хренотень. Но знаешь что? — он фанатично ухмыльнулся. — Прошло два месяца — и в меня словно какой-то бес вселился. Приехал сюда дней на десять подтянуть пару хвостов по учебе и первым же поездом возвращаюсь обратно. Буду продолжать тренироваться. — Чертов мазохист. — От такого слышу, — засмеялся Забини и легко толкнул друга в плечо. А затем как-то внезапно посерьезнел. — Только там я смог до конца понять, насколько хрупок наш мир, и насколько велика вероятность появления еще одного чокнутого, одержимого какой-нибудь всратой идеей, грозящей нам всем тотальным вымиранием. — Он посмотрел другу прямо в глаза. — Рано или поздно все закончится, Драко, мирное время непременно сменится очередной войной. И если ты действительно хочешь присоединиться ко мне, то запросто сможешь сделать это после новогодних праздников. Если честно, у нас серьезный недобор по новобранцам в этом году, особенно специалистов с медицинским уклоном. Их вообще на пальцах можно пересчитать. — Почему так? — спросил Малфой, заранее предугадывая ответ. — Спрашиваешь еще, — хмыкнул Забини. — Туда нужны такие навыки и опыт, до которых большинству из нашего выпуска ни в жизнь не дотянуться. Даже я экзамен зава… — Драко Малфой! Резкий оклик прервал Блейза буквально на полуслове. Оба молодых человека от неожиданности затормозили перед самым поворотом, ведущим к классу, где им преподавали прорицания. Они не сразу разобрали, кто именно так бесцеремонно их одернул, но уже парой секунд спустя перед ними, как сыроежка после дождя, выросла полупрозрачная фигура Полумны Лавгуд. — Чего тебе, чудаковатая? — спросил Драко, раздраженный одновременно и своими снами, и ситуацией с матерью, и сомнениями, вызванными словами лучшего друга. — Мы спешим. — Ничего особенного. Просто сюда нельзя. — Луна указала пальцем на криво прицепленную табличку с надписью «Обход» прямо над аркой, ведущей к их аудитории. — Там чинят разводные лестницы, попросили не мешать. Все старшекурсники пошли во-о-он тем путем, — и ее палец перекочевал в другую сторону, указывая слизеринцам на чуть более длинную дорогу. — Чего, блин? — возмутился Блейз, но всё-таки повиновался, при этом уволакивая за собой черного, как туча, Драко. — Я думал, к приезду первокурсников здесь все уже окончательно подлатают. Приятель, твое невезение заразно! — и он улыбнулся Малфою своей яркой белозубой улыбкой, украдкой поглядывая, куда же двинется сама Лавгуд. Однако та испарилась в пространстве так же быстро и загадочно, как и появилась. Это ещё что за Мерлиновы проделки… — Мы опоздали на три минуты, — отвлёк его от размышлений недовольный Малфой, по привычке запустив пальцы в белоснежную шевелюру, пытаясь таким образом сосредоточиться на чем-то одном. Вот сейчас им придется выслушать пятиминутную лекцию Трелони о дисциплине и ее влиянии на их будущее, и это само по себе уже было достаточно раздражающим. Так что пока стоило отложить глобальные вопросы на потом — от них голова вполне могла бы взорваться и после вечернего матча. Но никак не до. — Ну и занудой же ты стал, дружище. Аж дико как-то, — ответил ему Забини, продолжая посмеиваются и приятельски похлопывая Драко по плечу. Они оба заметно прибавили шагу, и когда уже практически вышли на финишную прямую, увидели две фигуры в конце коридора, которые о чем-то увлеченно спорили. Настолько горячо, что даже не заметили, что у них появилась пара нежеланных зрителей. — Мне жаль, Рон, — произнесла Гермиона и робко поднесла ладонь к щеке Уизли в знак примирения. Или в знак утешения — было трудно разобрать до конца. — Мне очень-очень жаль, но я так решила. Рыжий гриффиндорец стоял к Драко и Блейзу спиной, поэтому его эмоции было не считать. — Ты решила, — необычно низким тоном ответил Уизли и охватил запястье Грейнджер своими пальцами. — Ты решила — значит, так и будет, верно? — в голосе послышалась насмешка, ирония и… горечь, столь неприсущие ему в обычной жизни. — Ты ведь у нас главная. Куда мне до тебя, деревенщине? Я ведь не мужчина, со мной не нужно считаться. Все правильно говорю? — Нет, все не так, — попыталась оправдаться гриффиндорка, — я просто хотела сказать… — Что между нами все кончено? — Рон был необычно холоден. — Мне не нужно всех этих твоих длинных предисловий, Гермиона. Не нужно оправданий, начинающихся с «Понимаешь, порой люди становятся чужими…» и бла-бла, дальше по твоему тексту. Не затягивай время, у нас лекция началась. Скажи, между нами — все? Юная ведьма явно не ожидала такого потока льда от человека, плечом к плечу с которым прошла через огромное количество трудностей и испытаний. Перед ней стоял не Рон, смешной веснушчатый мальчишка, которого она постоянно попрекала в невнимательности, учила правильно произносить заклинания, который ловко умел развеселить ее и вечно попадал вместе с ней в самые нелепые ситуации. Перед ней стоял Рональд. Высокий, широкоплечий, с аккуратно убранными медными волосами и тяжелым, полным острой боли взглядом, который он пытался прятать, устремляя глаза в пол. — Прости, Рон, — голос ее дрогнул. Гермиона по привычке попыталась взять столь дорогое лицо в свои ладони, но гриффиндорец брезгливо отшвырнул ее руки, что получилось слишком грубо даже для него. Он нервно отвернулся к окну, глубоко дыша и тщетно пытаясь обуздать свои эмоции. А затем внезапно повернулся назад, резко притянул Грейнджер к себе и поцеловал ее, вызвав у нее лишь короткий вскрик… Возмущения? Неожиданности? Страха? Было не разобрать. Но то, что это явно не удовольствие, стало бы понятно даже дураку. На лице у Драко заиграли желваки. Похер. Ему должно быть похер. Черт возьми, грязнокровка, оторвись от него! Возмутись, запаникуй, прекрати это блядство сейчас же! Не-ме-дле-нно! Тебе же не нравится, так отстранись, как ты это умеешь делать! Давай же. Еб-твою-мать-блядь-Грейнджер, давай! Сука. Ну что за гребаный день… Не прошло и секунды, как Драко набрал разгон, пулей прошагал по коридору и изо всей силы впечатался плечом в спину обнаглевшему Уизли, лишь бы прервать это безобразие. Лишь бы прекратить все то неправильное и мерзкое, свидетелем чего он только что стал! От удара Рон и Гермиона резко отскочили друг от друга, слегка задыхаясь. Слизеринец одарил растерянную ведьму долгим испытывающе-брезгливым взглядом, параллельно цедя сквозь зубы: — Меньше таскай железа, Уизли, и больше читай книг. Мимо твоей тумбы уже невозможно в коридоре пройти. Рон моментально развернулся к источнику звука и, кажется, нашел подходящий вектор для своего гнева. — Малфой… — он сделал шаг вперед. — Сукин ты сын, Малфой. Молись, паскуда белобрысая… Драко выхватил свою палочку и направил ее на Рона. — Одно твое движение, нищеброд, — он с ехидством ухмыльнулся, — и я сотру тебя в порошок, даже хоронить будет нечего. Рон в ответ уже не угрожал — он просто ринулся в бой, равно как и Драко, и оба были готовы если не заавадить, то уж точно оставить друг на друге пару-тройку заметных вмятин. Ещё секунда и… Между ними, как две ледяные глыбы, во мгновение ока выросли фигуры Блейза и Гермионы. Оба были не на шутку встревожены. Оба смотрели на своих друзей, как на умалишённых. — Успокойся, Рон, прошу, — настойчиво попросила гриффиндорка, — подумай о Макгонагалл. Одна серьезная драка — и хрупкому перемирию конец! — Приятель, в самом деле, давай обойдемся без этого. Ничего же не случилось, — пытался унять разбушевавшегося друга Забини. — Сделаем вид, что не видели друг друга и просто разойдемся по углам. Лады? Гермиона по привычке попыталась взять Рона за руку. «Не смей, дура. Не смей его трогать. Меня это бесит. Бесит!» — Нам пора на лекцию, Рон. Однако Уизли больше не дал к себе прикоснуться. Он поднял ладони вверх и устало ухмыльнулся, словно вся эта ситуация истощила запас его жизненных сил. — Да идите вы все… С этими словами он развернулся и решительно двинулся в сторону, противоположную лекционному залу. Гермиона закусила губу — «Мерлин, до чего же сладко ты это делаешь» — и, недолго думая, тоже спешно удалилась, так и не решившись поднять на Драко взгляд. В коридоре остались только слизеринцы. Причем Блейз внезапно превратился в сплошной вопросительный знак и ждал от друга хоть-каких-то объяснений. — Чего уставился? — хмуро спросил Драко, закладывая ладони за шею и прислоняясь лбом к стене. — У тебя тоже какие-то проблемы? — Да нет, дружище, — Забини стоял позади и прекрасно понимал, что они уже никуда не пойдут. Драко слишком зол, а он слишком шокирован, так что сейчас явно не до сраных прорицаний. — Проблемы, видимо, у тебя. — Отчего же? — спросил Малфой, все еще прислоняясь к стене и пытаясь обуздать накатившее чувство тошноты и выкинуть из головы мерзкую картину того, как рот Уизли слюнявит Грейнджер. Его Грейнджер. Грязнокровку, которую еще вчера он едва не отымел прямо в Запретном лесу и которую трахал всю ночь напролет в своих снах вот уже несколько дней. Да, это была она. Пора было признать самому себе, что он хотел ее до беспамятства. А значит, ему нужно было просто смириться с желаниями тела и заполучить ее, вот и все. Один раз подчинить строптивую заучку — и тяга ослабнет, интерес пропадет, как это бывало практически всегда. Проблема исчезнет сама собой, ровно как и появилась. Идеальный выход из ситуации. — Драко. — Что? — Судя по твоим письмам, мне казалось, что пока меня не было в Хогвартсе, тут все нахер с катушек слетели. Все, кроме тебя. Но ты только что на моих глазах приревновал гриффиндоскую зубрилу к Уизли, так что… — Блейз даже взял паузу, чтобы выдавить из себя следующие слова, готовый огрести за них потом по полной, — давай выкладывай. Что у тебя с ней? Глаза Малфоя расширились. Волшебная палочка едва не выпала из его ладони. Он резко развернулся и тревожным взглядом уставился на Забини.*****************
Бордовая мантия игрока в Квиддич сидела на Роне более-менее сносно, чего нельзя было сказать о высоких сапогах, которые уже едва удавалось натянуть на голени. За последние несколько месяцев он действительно заметно покрупнел, нарастил мышечную массу, и ему явно стоило бы в очередной раз перешить костюм вратаря, чтобы чувствовать себя в нем на поле комфортно. Но в этот раз Рон твердо решил взять и купить новый. И дело даже не в том, что этот костюм уже отжил свое, и не в желании на последнем курсе пощеголять в обновках перед публикой. Дело было в противно-снисходительном малфоевском прозвище «нищеброд». Так странно — шесть лет он оскорблял его, и Рон даже ухом не вел. А сегодня это слово прошло сквозь него электрическим током, пырнуло его острым ножом, напоминая, что он действительно совсем не богат и мало что может предложить Гермионе в будущем. Кем бы она стала, выйдя за него замуж? Миссис Уизли, домохозяйкой, пекущей пироги и забавляющейся целыми днями с их детишками? Все это не о ней, не о его Гермионе. Его подруга детства — человек, способный изменить этот чертов мир, чего нельзя было сказать о ней же, только в статусе его девушки. Беда в том, что рядом с ним она была бы связана по рукам и ногам, ведь он твердо решил продолжить семейный бизнес старших братьев, заняв место Фреда, и доведя их магазин до ума и хорошей прибыли. Ему сейчас, как никогда ранее в жизни, захотелось вывести свою семью из бедности, чтобы больше ни одна паскуда не смогла назвать никого из Уизли нищебродом… Вот только теперь у него появилась другая проблема — Гермионы в этом будущем не будет. Ее улыбающийся образ где-нибудь в Норе, на мягких ситцевых простынях, ранее такой яркий и четкий, стал размытым и серым, возвращая Рона к реальности. Им. Никогда. Не быть. Вместе. «Потому что я так решила» — пронеслось в его голове голосом столь болезненно родным и дорогим, что от этого даже внутренности свернулись в тугой комок. Она так решила. И, по-видимому, уже давно. От нее стало веять холодом с самого сентября. Нет, еще с лета. А если быть уж совсем честным с самим собой — с того злополучного вечера, когда он впервые за шесть лет дружбы посмел отказать им с Гарри в помощи. Когда он выпалил Гермионе в лицо все те дурацкие подозрения относительно ее и их лучшего друга, поставив под сомнение ее верность и честность. И она начала отдаляться со скоростью света — так быстро, что уже было не догнать. Даже его титанические усилия над собой, даже преодоление страхов, дурных привычек и зависимостей не дало никакого результата — их с Гермионой пути разошлись там, в холщовой палатке, в погоне за крестражами и в вечной борьбе за выживание. Рон смотрел из окна, как на улице собираются команды. Все ждали его, Гарри тоже где-то задерживался, а вот слизеринцы были уже в полном составе и обсуждали между собой какую-то стратегию. Так что стоило немного поторопиться. Как бы не оплошать сегодня — сапоги ведь жмут, как чертовы тиски. И как бы не смотреть весь матч только на нее… Наверное, не стоит вообще отвлекаться на болельщиков. Он слишком много работал, чтобы сегодня проиграть этим засранцам в мантиях цвета сопли. Рон отвернулся и прижался спиной к стене, абсолютно наплевав на то, что костюм, с которого он раньше сдувал пылинки, может испачкаться. Он закрыл глаза и представил себе будущее, в котором сможет доказать себе, своей семье и всем вокруг, что Уизли — достойный и сильный род, способный жить без долгов и не нуждающийся в сочувствии окружающих. Представил, как его дети идут в Хогвартс в новых мантиях, держа в руках новые учебники, а не переданный друг другу по наследству мусор. И их встречают с почестями, как наследников уважаемой семьи и одного из Героев войны, а не как второсортных провинциалов, с чем пришлось столкнуться ему самому. Да, так обязательно и произойдет, ничего в его планах не изменится. Просто рядом не будет Гермионы, а так его задача не стала ни больше, ни уж тем более меньше. Он покажет всем, что тоже чего-то стоит в этой жизни, и это произойдет без помощи Избранного и Одаренной. Как бы ни было больно сейчас — он сможет. Ведь у него все еще остаются мать с отцом, Билл, Чарли, Перси, Джинни и Джордж, судьба которых должна волновать его в разы сильнее, чем чья-либо еще. Только бы матч сейчас отстоять с достоинством, а то больно настолько, что сил нет. Жмет, жмет, жмет везде — в груди, в руках, в голове, в животе — так мощно, остро, что хочется залезть на стену! Хочется впиться в нее пальцами и скрести, скрести — пока сами собой не слезут ногти, перебив одну боль другой. Хочется упасть с высоты и даже немного сдохнуть, если это поможет убежать от чувств, которые переполняли его сейчас. Чертовы тесные сапоги. Это все их вина. Да, их вина… Перед лицом внезапно повеяло легким ветерком и Рон открыл глаза. Прямо напротив него, источая высшую степень безразличия и, что странно, держа в руке большую книгу, стояла Панси Паркинсон и размахивала у его носа белым шелковым платком. Уизли понадобилось секунд десять, чтобы понять, что это его платок. Тот самый, который он дал слизеринке не далее чем вчера. — Говорил же, можешь не возвращать, — устало выдохнул юноша. — Я его постирала и погладила. Делаю это крайне редко, так что будь добр, завались. Только мороки мне подбросил. — Паркинсон окинула взглядом всю фигуру гриффиндорского вратаря. — Он вроде бы дорогой, так что я не вправе его выбрасывать. А еще подумала, что тебе он сегодня пригодится. — Она ехидно ухмыльнулась. — В Хогвартсе у каждой стены есть уши, все уже судачат о вашем с грязнокровкой разрыве. Так что мы квиты. Рон закинул ладонь на шею и с грустной улыбкой посмотрел на Панси. Та под таким откровенным взглядом нервно заерзала на ровном месте. — Неудачники мы с тобой, Паркинсон, а не квиты. — Он с безмятежным видом принял у нее платок. — Только не говори, что пришла меня утешить. Это выглядит глупее некуда. — Ты явно головой ударился, — резюмировала Панси и собралась уже было уйти, как вдруг ее в спину догнала очередная неожиданная фраза. — Мне его Гермиона подарила. Абсолютно бестолковая вещь, — сказал Рон и покрутил в руках кусочек шелка, смутно соображая, что у него изменился аромат. Девушка медленно обернулась и вопросительно посмотрела на гриффиндорца. — Так странно, мы никогда не угадывали с подарками друг для друга. Наверное у нас действительно разные вкусы и взгляды на жизнь. Она читает умные книги, а я играю в жесткий травмоопасный Квиддич. Она пойдет работать в Министерство, а я унаследую семейный магазин. Она будет катить этот мир, а я буду катиться вместе с ним. Забавно, правда? Два совершенно разных человека. Мне кажется, для создания семьи нужно чуть больше общего, чем один только Гарри. Нужно иметь общие цели. Нужно одинаково смотреть на окружающее нас пространство. Нужно уметь заботиться о желаниях друг друга… У нас с ней с самого начала не было шансов, это очевидно. Паркинсон сдвинула брови, задумавшись о чем-то своем. Неожиданные слова Рона едва заметно, как легкое перышко, коснулись ее души, вызвав в ней отклик, похожий на слабые круги на воде. Захотелось сказать «Да, ты прав. Для отношений нужно что-то большее, чем просто дружба. Больше, чем один цвет галстука. Больше, чем секс…» Но она сдержала себя и вместо этого просто спросила: — Зачем ты все это мне рассказываешь, Уизли? На кой мне эта информация? — Потому и рассказываю, что ни на кой. — Рон оттолкнулся от стены, размял шею и взял в руки Нимбус. — Говорю, потому что нужно кому-то сказать, а тебе на это наплевать, Панси. Ты через пять минут обо всем забудешь. Это и есть основная причина. — И он двинулся по коридору к выходу на тренировочную площадку, успев напоследок бросить через плечо краткое: — Спасибо за платок. Смотря ему вслед, слизеринка хмурилась все сильней и сильней, сжимая в руках учебник по водной магии так крепко, что пальцы начали белеть. — И тебе, — тихо пробормотала она в пространство, когда рядом уже никого не было.*****************
Разговор с Блейзом был тяжелым. Не потому, что пришлось признаться ему во всех маленьких шалостях, которые он провернул с Грейнджер, вовсе нет. А потому что Забини при этом не хотел верить, что у Драко к ней чисто плотский интерес, что это просто проклятая обсессия, требующая ответной компульсии. Блейз раз сто двадцать повторил фразу «будь осторожен» и примерно столько же «ты болван, Драко», а затем раз пятьдесят напомнил, что за гриффиндорку ему задницу разорвут на немецкий крест, если с ее головы упадет хоть один волосок. И если это просто обсессия — почему бы не удовлетворить ее вместе с кем-то более сговорчивым и доступным? Малфой устал от попыток дать ответы на вопросы, которые для него самого оставались загадкой, поэтому когда настало время готовиться к состязанию по Квиддичу, он с удовольствием сбежал от Забини, отдав его на растерзание Дафне, которая пришла в комнату своего парня и терпеливо ждала под дверью, когда он, Драко, свалит и оставит их вдвоем. Все-таки они с Блейзом не виделись больше двух месяцев. Однако мозг не хотел отключаться до самого начала матча. Выходя на поле, он то и дело бросал взгляды в грязно-красный сектор, чтобы понять, пришла ли она болеть за Уизли теперь, когда они не вместе, и когда эмоции от разрыва еще так свежи. Наверняка пришла, она ведь хорошая девочка. Обязана поддержать сборную своего факультета, должна демонстрировать солидарность со всеми своими соплеменниками. Святой Гриффиндор… Святее не бывает. Уже когда они все сели на метлы, Грейнджер появилась в рядах бордово-золотых, ее одуван на голове было трудно не заметить с поля. Неожиданно для себя Драко обрадовался. А осознав факт радости, взбесился еще сильнее. Наконец, сигнал был подан, мячи выпущены в игру и соперники стали виться вокруг них, как рой разъяренных пчел. Толпа болельщиков неистовствовала, ведь каждый бой Слизерина и Гриффиндора был очередным возвращением на поле брани, где вторые постоянно побеждали первых и почему-то считали это победой добра над злом. Для кого-то матчи красных и зеленых были своеобразными шансами на реванш за проигрыш в Великой войне за Хогвартс, а для иных — возможностью хоть ненадолго вернуться во времена, когда их противоборство не было чем-то большим, чем простой спортивной конкуренцией. Да, Слизерин очень изменился с тех пор, как Темный Лорд пал. Радовало то, что упоротых фанатиков, таких как Тео, становилось все меньше и меньше. Стоило признаться, что Поттер, как староста факультета и один из первых помощников Макгонагалл, проделал огромную работу, чтобы окончательно закопать топор войны. И, возможно, когда их курс выпустится и все разъедутся кто куда, в Хогвартсе вообще забудут о старой доброй красно-зеленой вражде. Для этого они и навыдумывали себе сказок о реинтеграции — чтобы построить утопию. Только вот ни ему, ни Панси, ни Блейзу, ни даже Золотому Трио места в этой идиллии уже не будет. Потому что они — носители чумы. Они все прекрасно помнят и вряд ли когда-нибудь забудут произошедшее. Подумав так, Драко взмыл в небо, догоняя прыткий снитч и оттесняя с пути к нему того, о ком он только что думал. Поттер крепко сидел у него на хвосте и не отставал ни на дюйм, легко повторяя за Драко все его маневры и ускользая от ловушек, которые тот успевал на ходу придумывать и расставлять. Чертов золотой шарик был непредсказуем. Он метался со стороны в сторону, заставляя Гарри и Драко гнаться за ним, сталкиваясь плечами в попытках сбить противника. И когда Поттер в очередной раз пнул Малфоя, пытаясь прижать его к краю арены, а Драко едва не испепелил его спину взглядом, готовый наслать на шрамоносную бошку пару-тройку проклятий, Гарри повел себя совершенно дико — он обернулся и громко крикнул: — Разве не весело, Малфой?! Я буду за этим скучать! Его заразительный смех разнесся по всему полю, вызвав у толпы гриффиндорцев ответную положительную реакцию. Студенты взорвались приветственным гулом, скандируя имя своего героя. Этот упыреныш… Да он никак просто кайфует, а не сражается! — Не поддавайся, Поттер! — проорал Драко, пытаясь докричаться до соперника сквозь рев и улюлюканье толпы. — Я не позволю тебе играть в половину силы! Он резко притормозил и сменил направление, поспешив туда, куда всего секунду назад отрикошетил снитч, ударившись об одну из стен арены. Гарри, громко смеясь и маневрируя, за минуту сравнялся со слизеринцем. Однако мяч словно сошел с ума — он упорно приближался к зрителям, прямо в гриффиндорский сектор. И когда оба ловца сообразили что к чему, было уже достаточно поздно — сломанный снитч на всей своей дурацкой скорости летел в голову Грейнджер, которая, казалось, совсем не наблюдала за происходящим и не замечала опасности. Прошла какая-то доля секунды, но Драко, летевший спереди, и Гарри, сидевший у него на хвосте, успели переглянуться и молча скрепить какое-то соглашение едва заметным кивком. Вдвоем, конкурируя за мяч, они бы ни за что не поймали его до того, как он попадет гриффиндорке прямо в голову… Гермиона стояла в первых рядах болельщиков, потупив взгляд и крепко о чем-то задумавшись. Она даже не заметила, как люди по обе стороны от нее стали быстро ретироваться кто куда, боясь смертоносного столкновения с металлическим шаром. В момент, когда она подняла взгляд, прямо перед ней, буквально в дюйме от ее глаз, оказался кулак Драко Малфоя. Он завис в воздухе, тяжело дыша и напряженно смотря на ее лицо. На ее зареванное, измученное скорбью лицо. «Плачет. Из-за этого лопуха рыжего плачет, блядь» Прошла секунда, две, три. Трибуны замерли, никто ничего не понял — слишком уж быстро все произошло. Поттер перед самой зрительской ложей резко затормозил и крикнул «Давай!», а Драко Малфой прибавил скорости и на лету выбросил руку вперед. В следующий момент он раскрыл ладонь и в ней ярко засверкал изрядно помятый золотой снитч. Сектор Слизерина взорвался бурными овациями, но Драко это нисколько не волновало. Он лишь напряженно смотрел на то, как по изящным скулам стекают слезы и не мог обуздать свою ярость. — Д-дура! — зло выкрикнул он. — Крыса слепая! Он чуть не размозжил тебе бошку! В ответ Гермиона словно пришла в себя, тревожно оглянулась и, не увидев вокруг никого из своих, медленно попятилась назад, пока, наконец, не скрылась в лестничном пролете. Драко было хотел последовать за ней, но на него внезапно налетели товарищи по команде, и от потока их эмоций и радостной эйфории было уже не уйти. Да, он победил. Поттер, соответственно, проиграл. Но чувство в нем засело такое, что все было с точностью до наоборот.*****************
В раздевалке было уже довольно темно. Расстроенные гриффиндорцы все еще обсуждали на улице маневр Гарри, решая, правильно ли он поступил, отдав победу Слизерину, или все-таки можно было выйти из ситуации иначе. А Рон в это время уже спешно менял одежду, чтобы поскорей найти Гермиону и удостовериться, что с ней все хорошо. Он прекрасно знал, что друг со всем справится и сможет все толково объяснить их сокомандникам. Рону он рассказал все в паре слов, но и этого было достаточно, чтобы понять, что Гермиона только что чудом избежала серьезной травмы, а может даже и смерти. Рон боялся за нее, переживал, поэтому торопился, запихивая костюм в сумку, и совсем не заметил, как сзади к нему тихой поступью кто-то подошел. В полумраке комнаты было трудно разглядеть лицо, в памяти четко отпечатался лишь стремительно приближающийся кулак, направляющийся ему прямо в челюсть. Удар. Секундная боль. Хруст. И все. Дальше темнота. Рон, не ожидавший нападения, распластался на полу огромной глыбой. Из носа его заструилась тонкая красная дорожка… А Драко стоял над телом поверженного Уизли и все еще чувствовал, как его переполняет гнев. Хотелось врезать ему еще раз, хотелось переломать ему все кости, но бить лежачего — не в правилах семьи Малфой, поэтому продолжать он не стал, а лишь брезгливо отшвырнул руку гриффиндорца своей ногой и едва слышно прошипел в темноту: — Если кто и имеет право доводить ее до слез, то только я. Рыжая ты паскуда. Выскользнул он так же тихо и незаметно, как и вошел. Возвращаясь в комнату, слизеринец с каждым шагом все больше сомневался в адекватности содеянного. А к концу пути уже едва отдавал себе отчет в том, что только что совершил. А главное — ради чего. Ради того, чтобы наказать виноватого в ее невнимательности к себе. В ее рассеянности в самый ответственный момент. В ее личном горе и ее чертовых слезах… Закрыв за собой дверь комнаты, Драко подпер ее спиной и спрятал пол-лица в ладони, вспоминая слова Блейза. Теперь его фразы «будь осторожен» и «ты болван» обрели новый смысл и стало понятно, что в своих напутствиях он был не так уж и далек от истины. Впервые за много недель захотелось назад в Мунго — провериться на все мыслимые и немыслимые болезни, сдать все возможные анализы и пробы, даже отрезать от себя кусок, если понадобиться, чтобы понять, что за демон засел в его голове. Н-да, приятного действительно было мало. Кажется, Драко Люциус Малфой начал потихоньку сходить с ума.