Никогда не разговаривайте с эльфами...

— Что это? — казалось бы, за все эти бесконечные годы можно было бы смириться с тем, что иной раз в вызимском замке происходил какой-то ебучий блядский цирк, вот только не с конями, а с эльфями, как любил говаривать Талер. — Росточек Инис, — голос Йорвета звучал спокойно, размеренно и даже ласково. Обычно это должно было сразу же насторожить, но эльф в целом выглядел очень сильно умиротворенным. — С чего такая честь? — Вернон подошел ближе, с некоторой опаской разглядывая саженец. Он, конечно, вкратце знал примерную историю эльфского народа. Она казалась ему совершенно невероятной и невозможной, и всё же в этом мире было столько всего невероятного и невозможного, что полностью отрицать возможность чего-то было бы просто крайне глупо и неразумно. Рош не любил быть неразумным (хватало Йорвета с его буквально безумной наследственностью), поэтому ничего никогда не отметал до самого конца. — Ну… Знак расположения и все дела, — саженец казался обычным, но Вернон знал, что это не так. Инис — это не просто дерево. Инис — это всем деревьям Дерево. Вот так с большой буквы. — Сам понимаешь… — Угу, — человек только кивнул головой, а потом вздохнул. Так-то он искал Йорвета, чтобы задать ему неудобные вопросы. Но, кажется, сейчас это было не ко времени. — Ты что-то хотел? — или ко времени. Эльф был спокоен, благожелателен и отвратительно миролюбив (как правило это означало что спустя какое-то время в Йорвета вселятся какие-то демоны — и он снова что-то устроит). — Да, так, просто спросить, что за двое эльфов трутся около Анаис. — А… — вздохнул Йорвет, — мои троюродные внуки. Вроде бы… Честно говоря, они, конечно, родня мне, но путаюсь в каком поколении. Двойняшки — Эйлид и Эйлин. Милые, приятные ребята. Ничему плохому не научат, потому что ничего плохого никогда и не видели. Им… лет шестьдесят что ли? Молоденькие совсем. Наивные, но, пожалуй, это и хорошо. Небо мерно окрашивалось во все оттенки красного и пурпурного. Очередной день медленно таял, принося с собой вечернюю прохладу. Лето в Темерии в этом году было жарким. Настолько жарким, что даже в прохладных обычно стенах замка было несколько душновато. — Угнетаешься? — наконец-то сформулировал Вернон, переводя взгляд с Инис на Йорвета. Тот вздохнул, слегка поникая, опуская костлявые плечи вниз, пригибаясь, сутулясь. Одноглазый подлец ходил обычно с настолько прямой спиной, что переломить, наверное, было невозможно. И видеть его таким было тяжело, но знакомо. Максимальная степень доверия Йорвета: «Посмотри, насколько я переломанный». В такие моменты никто из них не острил, не язвил и не пытался задеть другого. Их обоих ломало — по разным причинам — но одинаково больно. — Угнетаюсь, да… — Йорвет наконец-то перестал смотреть в землю и посмотрел на Роша. В его единственном глазу стояла болотная тоска. Как в ебанном Велене. Вернон с содроганием вспоминал этот адский кусок темерской земли. Сейчас там, конечно, стало получше — и эльфы Гвиндейта помогли, и внезапно друиды со Скеллиге проявили крайне сильный интерес. Так что сейчас там было не настолько мерзотно. — Как ты говоришь, ты слишком много думаешь, — Рош осторожно положил руку на плечо эльфа, крепко его сжимая. Даже спустя годы было тяжело, вот так, на людях (пусть в действительности никого рядом не было), проявлять эмоции. Все и всё знали, а Вернону всё ещё было неловко. — Что тебя тревожит? — Зависть?.. Не знаю, fy nghariad… — Используй тот диалект вашего языка, который я понимаю… Пожалуйста. — Mo grá, — Йорвет слабо улыбается, — как скажешь. С одной стороны, я вижу неплохое возможное будущее. Удивительно, что у Анаис нет предубеждений против эльфов… — … не смотря на то, что ты убил её отца, не так ли? — Да. Я не знаю чего ей это стоило. Мне даже несколько неловко за то, что я когда-то… нелестно отзывался о Фольтесте. Пожалуй, из всех владык Севера, он единственный, кто действительно мог бы…помочь нам, — смерть Фольтеста не то чтобы стояла между ними. Вернон честно пытался начать ненавидеть эльфа, но так и не смог, не вышло. Йорвет — это Йорвет. Он сделал то, что посчитал нужным. И когда помогал в убийстве Фольтеста, и после него… Но они оба прекрасно знали, что всё могло бы быть по другому, не так. — Не могу сказать, что это было просто, — ребенком Анаис не совсем понимала, в чем перед ней виноват эльф. Осознание этого пришло, когда ей исполнилось лет тринадцать. И это был тяжелый период для всех. Как бы Йорвет тогда не ершился, он все-таки умудрился привязаться к девочке, и её очевидное отчуждение (а также полное не понимание причин, которые привели эльфа к этому убийству) — ранило его и обеспечило Вернону несколько совершенно невыносимо тяжелых лет, когда он буквально разрывался между тем, что было дорого и дорого. Выбрать что-то одно он не мог, не хотел и не желал. Не смог раньше — не смог и тогда. И всё же этот кризис удалось преодолеть: где долгими разговорами, где действиями, а где и простым «подкупом» — у Йорвета, как обычно, все средства были хороши. Как бы не ёрничала в своем сраном Вергене одна сисястая драконица, что Йорвету никогда не отмыться от всей крови, что на нем лежит — эльфу худо-бедно (но скорее худо) удалось прижиться при странном вызимском дворе. И он доказал, не столько Анаис, что может быть не только кровожадным чудовищем, убивавшим своих, чтобы чужие боялись, сколько всем остальным. Это никак не повлияло на характер Йорвета. Он не стал добрее, терпимей или, вот ужас, человеколюбивей. Он всё ещё оставался опасным, отвратительно жестоким мудаком, способным сломать человеку в рукопожатии пальцы (а вот нечего было делать какие-то гнусные намеки в адрес юной королевы), продолжая при этом мило улыбаться и нести прелестную чушь. Просто теперь это имело несколько другой вектор. Анаис предпочла зарыть топор войны и начать менять внутреннюю политику Темерии. Рош прекрасно понимал, что только за одно её правление ничего не получится изменить до самого конца, до самой сути, — и всё же он был рад видеть подвижки. Видеть, как королеву окружают люди, которые разделяют её идеалы. Не только его ровесники — уставшие от всех войн — но и молодые. Кого бы раньше называли «ебанными идеалистами». Все они хотели не сосуществования младших и старших рас — это было отвратительно унизительное слово, а равного партнерства. Им всем, на самом деле, повезло, что когда-то Инис, в далеком и сокрытом Гвиндейте, выбрала в князья Йоррана, который был… открыт всему новому. — Я знаю, — эльф осторожно коснулся листочка Инис и нежно его погладил. — Ты не чувствуешь себя лишним? — Иногда, — признался со вздохом Вернон, убирая руку с эльфского плеча, проводя ею по костлявой спине. — Войны всех переломали. Я слышал теорию, что ветеранам сложно устроиться в мирном быту. — Дело солдата — убивать? — Да… И всё же, Йорвет, смотри-ка, какие интересные ростки всходят на этой искореженной земле. Вы тут посадили Инис. Королева заглядывается на кого-то из твоих непонятных внучат… — Да, в смысле, непонятных?! — рассмеялся Йорвет. — Очень даже понятных… Но да, я знаю о чем ты. Надеюсь, что всё получится. — Всё получится, — подтвердил Вернон и украдкой оглянулся, чтобы убедиться в отсутствии свидетелей, а затем мягко притянул эльфа к себе, чтобы коротко поцеловать его в висок. Йорвет пах можжевельником, лавандой и горькой полынью. И немного книжной пылью, но кажется — это было из-за их утренней встречи в библиотеке. Очень приятной утренней встречи.