Никогда не разговаривайте с эльфами...

— Ради всех богов, которые только когда-либо были в этом грешном мире, сделай, пожалуйста, менее всратое лицо, — Вернон поджал губы, недовольно глядя на эльфа, который всем своим видом пытался казаться нормальным. Проблема была только в том, что Рош точно знал — Йорвет никогда вообще не был нормальным. Пожалуй, его сложно было назвать среднестатистическим эльфом. Его можно было назвать — реликтом. — Что?! — возмутился эльф и снова перекатился с пятки на носок. — У меня нормальное лицо. Не нравится — не смотри! — Ага, конечно… — у всех были дурные привычки. Кто-то пил, кто-то употреблял фисштех, а вот у Вернона Роша главной вредной привычкой был — Йорвет. — Я же по лицу твоему вижу что ты что-то задумал. Йорвет, Инис ради, я тебя прошу, вот чтобы ты не задумал, пожалуйста, я прошу тебя не надо. — Я ничего не задумал, — иногда Вернону очень сильно хотелось сказать, что актерского таланта у эльфа реально ноль и все эти его: «Я ничего не задумал», «Я ничего не делал» и «Это не я», — выглядят крайне неубедительно. «Меня это просто умиляет, — мысленно вздохнул Рош, — меня умиляет, что эльф в его возрасте порой ведет себя хуже ребенка». С одной стороны, это было неплохо — у Анаис было крайне веселое детство, потому что с чего-то проникшийся к ней Йорвет, поддерживал все её выходки. Теперь вот киарановы дети пользовались полной поддержкой своего дяди. А с другой стороны, иногда Рошу становилось категорически неловко. И всегда почему-то перед йорветовой родней. Те как-то умели так… ТАК смотреть. — Йорвет, я тебе не верю. — Почему? — оскорбился эльф. — Потому что это делегации из Нильфгаарда и Вергена. Я больше никогда тебе не поверю после того приема, — в ответ лихо одноглазое только хихикнуло. Впрочем, по прошествии времени та дикая выходка Йорвета действительно вспоминалась с улыбкой и смехом почти всеми, кроме Талера. Бернард тогда сказал, что если бы уже не был лысым, то сразу же полысел бы. И он до сих пор придерживался именной этой точки зрения. — Ну… — наконец-то сдался эльф, — ну чуть-чуть? Прям капельку. Это правда-правда будет весело! — Кому? — Нам, — попытался очаровательно улыбнуться Йорвет, снова поднимаясь на носки и притягивая Вернона к себе. От эльфа пахло можжевельником, костром и дорогущим розовым маслом. — Мне, тебе, Анаис и даже Талеру. Я у него спросил, — эльф уже доверительно шептал человеку на ухо. — Кто? — коря себя Вернон позорно сдался. — Вергенская делегация. Я не буду трогать нильфов — они скучным составом прибывают. — То есть, — Рош не удержался и обнял эльфа. Как-то среди бела дня — это все равно было неловко, даже с учетом того, что в этой части вызимского замка никого не бывало, — веселый состав — это когда чернявая ведьма вопит, что ты пытался её убить? — Пффф… — фыркнул Йорвет, касаясь сухими губами седого человеческого виска. — Это всего лишь был ползучий плющ подкинутый ей в кровать. А она развела трагедию… Трисс вот ничего такого… — Ага… Поэтому ты от Геральта ныкался по темным углам, а он страстно желал с тобой поговорить. — Это другое… — … я не понимаю, ага, — хмыкнул Вернон, поворачивая голову так, чтобы своей щекой касаться чужой. — И что ты хочешь? — Ты знаешь, что если оборотня заговорить, а потом напугать, то он поменяет форму? — Заговорить?.. — Заболтать, никакой магии, просто отвлечение, — Рош чувствовал как губы Йорвета начали растягиваться в самой неприятной для всех, кроме него, улыбке. — Киаран сказал, что поможет… — Погоди… Заболтать Саскию, а потом?.. — А потом взорвать у нее под ногами несколько десятков петард… — И она станет — драконом? — Она не настолько хорошо себя контролирует. Маленькая еще, по драконьим меркам. — И что?.. — Ты слышал что по границам Аэдирна, ну, как ты понимаешь, с нелюдским государством…. Несколько дракон пошалил. А у нас тут аэдирнская дипломатическая миссия… Дракон-то знакомый, судя по описаниям… — Йорвет, в кого ты такая злопамятная жестокосердная тварь? — хмыкнул Вернон. — В любимую мамочку мою… Ну, что, можно мне… пошалить? — Валяй, — дал добро Рош. В конце-концов, Йорвет всегда делал что хотел, а Вернон лучшего него умел изображать удивление и невиновность.