Никогда не разговаривайте с эльфами...

Запах благовоний настолько сильный внутри трейлера, что Вернону хочется неприятно пошутить, мол, "что, пытаешься вонь с реки таким образом перебить?" Но он не успевает — его втягивают поцелуй, и необходимость хамить, острить и делать больно несколько отпадает, сползает, сменяясь горькой страстью. Йорвета невозможно непросто любить, зато очень просто — всего лишь — трахать. Потомок некогда великой и, вне всякого сомнения, древней расы отдает себя очень просто, легко. Словно тело не храм его, а всего лишь инструмент, которым может воспользоваться каждый. — А я скучал… — иногда Вернону очень сильно жаль, что он не может буквально заткнуть Йорвета, тот умудряется болтать, и довольно четко, даже с пальцами во рту. Опыт это или природный талант — об этом Рош старается никогда не думать. С Йорветом вообще лучше не думать, а то можно незаметно поехать крышей. — Ты это мне или моему члену? — Угада-а-ай… — фраза обрывается, потому что говорить, когда тебя слегка душат — это сложно. И сложно даже для Йорвета, каким бы талантливым он не был. У них ебучая история взаимоотношений. «Пожалуй, — однажды сам себе ранним утром, после того как поцеловал жену в висок, сам себе признается Вернон, — у нас взаимоотношения. Отношениями не пахнет, а вот взаимноотношениями очень даже воняет, — мужчина может гонять эти мысли по кругу весь день, стоит только услышать, что seidhe-sheilta снова приехали в город. — Йорвет-Йорвет…». Эти ебучие взаимоотношения начались с того, что Йорвет украл у тогда еще просто лейтенанта конной полиции Вызимы документы. Все потом шутили, что, дескать, Вернон Рош никогда не видел sheilta, раз так сильно завис, но… Вернон Рош просто никогда не видел т а к о г о sheilta, а так он до этого часто встречал этих ненормальных конеёбов, которым только волю дай, украдут всё: коня, документы, золото, оружие, сердце… жизнь. Но даже для этих кочевых, словно перелетные птицы эльфов, Йорвет был особенным. Такого запомнишь навсегда, узнаешь из тысячи: со спины, в темноте, с завязанными глазами, — и дело было не в искореженной уродливыми шрамами морде. Было что-то в самом Йорвете, что-то такое… что задевало всё тайное и хорошо запрятанное внутри. Вернон женился, потому что надо было. Никто не сделает капитаном холостяка, у которого ни двора, ни кола, ничего нет. Людям нужен социально положительный персонаж, и Рош старается соответствовать этому. Йорвет каждый раз ехидно проходится по этой теме, за что постоянно был мало того что жестко бит, но и еще не менее жестоко выебан. Как-то у них постоянно такое случалось. Даже в самый первый раз — при поимке и уже досмотре на месте задержания — всё пошло по пизде. На лицо эльфа сложно назвать красивым. Возможно, он таким и был когда-то, но шрамы — бугристые, неухоженные, без следов медицинского вмешательства — внесли свою лепту в облик ушастой дряни. Sheilta всегда зарабатывали на жизнь сезонными работами, кочуя с севера на юг и обратно. Их дети почти никогда не имели никакого образования, а взрослые не могли позволить себе даже простейшего медицинского страхования. Так они и жили в лютом средневековье посередь эры смартфонов, искусственного интеллекта и прочего научного прогресса. Не все эльфы были такими, но все они смотрели друг на друга с трудно скрываемым презрением. Вернону иногда даже становилось интересно, а где и как Йорвет научился настолько охеренно делать горловой минет. Это всегда было чем-то … волнующим? Рош, конечно, много с кем спал в своей жизни, но Йорвет единственный, на кого невозможно было смотреть, когда тот отсасывал. Вернон сразу же ощущал себя подростком, который готов спустить только потому, что опустил взгляд вниз. И так было каждый чертов раз. Йорвет липнет, оплетает собой, руками, ногами, запахом, волосами, собранными в тонкие длинные косы, украшенные небольшими зажимами (которые совершенно точно что-то значат, но хер его знает, что именно). Эльфа не нужно любить — только трахать. Это получается просто, легко и само собой. Как и драка. Они оба вспыхивают как спичка, разгораются, и вот уже у одного разбит нос, у другого — губа. Но только толку-то? Оба знают, что всё закончится снова сексом. «Неправильно», — Вернон честно когда-то давно пытался бороться с этим, но вышло скверно, плохо и глупо. В тот единственный раз, когда какая-то непонятная сила потянула его в квартал, где стояли хорошо прикрытые чинушами бордели, он всё равно в душной подсобке ебал Йорвета. Sheilta там укладывали новый асфальт, и вот как-то так получилось. Иногда Вернону сразу после секса приходит косая мысль, что, может быть, послать всё на хуй, развестись да и как-то прибрать Йорвета уже к рукам. Но мысль очень быстро натыкается на «А должность? А как же репутация?» и гаснет. Акцент у эльфа густой точно патока. Он тянет слова, некоторые звуки произносит в нос, неправильно ставит ударение и не знает, почему небо синего цвета. Йорвет знает только то, что нужно ему для жизни: как готовить, как убирать, как чинить — сугубо практически знания, а почему небо синее или кто придумал двигатель внутреннего сгорания — ему без разницы. «Нет, — думает Вернон, тяжело дыша, чувствуя на своем плече чужую голову, ощущая тонкий нестерпимо горький аромат смеси лаванды и ветивера, — он знает больше». Эльф знает сказки, песни, сотни названий трав, древние легенды, мертвый — официально — язык, знает как ухаживать за животными и еще тысячи вещей, которые в современном мире никому на хуй не нужны. А вот в гребанном средневековье seidhe-sheilta без них, блядь, никуда. Иногда после совсем уж беспощадно жесткого секса Йорвет тихо напевает какую-то мелодию, не язвит, не хамит, не вырывается, просто кончиками длинных костлявых сильных пальцев обводит старые раны от шрапнели на верноновой груди. Путь у Роша был тяжелым и долгим. «Душит», — думает снова и снова Вернон, снова и снова целуя жену в висок, улыбаясь ей, беря из рук чашку с кофе. К сиятельной люксовой Бригитте у него из чувств только почтительное ничего. Они хорошо смотрятся вместе визуально, им есть о чем поговорить — и всё. Этот брак был размерен, комфортен, но совершенно точно пуст. Как и дом — красивый, элегантный, идеально оформленный, но совершенно мертвый и пустой. Но это удобно. И это не страшно. Трейлер Йорвета старенький, часто ломается, и есть трудности с водоотведением, но в нем отвратительно свободно дышится, не смотря на крошечные размеры, тяжелый аромат благовоний и общую захламленность. Когда всю жизнь в пути, пригодиться всё. «Ага, — думает Вернон, рассеянно наблюдая за тем, как эльф готовит утром кофе, — особенно три кота тебе очень нужны в дороге». У них всегда есть только утро. Они чаще всего молчат и почти никогда не говорят. Рош — боится, Йорвет — не настаивает. Йорвет — пария среди своих же. Мало того, что спит с годжо, он спит с мужчиной-годжо, хуже того — чертовым полицейским. Нормально с ним говорит только ближайшая родня, а все остальные цедят через зубы, нервно дергая острым ухом. «Ебанное эльфское средневековье», — думает Вернон. Иногда эльф приходит слегка побитым и настолько тихим, что хочется его… просто обнять. Но Рош и этого не может, давится, путается, застывает, словно воздух становится неподъемной каменной плитой, и просто дает эльфу еды. «Поешь и все пройдет», — так говорил когда-то отец. Но это никогда не помогало, а как по-другому Вернон не знает, не хочет знать — страшно. Вокруг тоска смертная. Очередной прием в городской мэрии. Бригитта отвратительно воняет люксовой сладостью, и у Вернона от этой вони болит голова. Воротничок рубашки давит на горло, кажется строгим ошейником с острыми шипами. «А мог бы, — думает Рош, — сейчас просто жрать печеную тыкву». Крошечное осознание, а Вернон думает, что это больше похоже на отличный боксерский апперкот. Пятнадцать ёбанных лет. Пятнадцать.

**

Утренний туман настолько густой, что ничего не видно уже через метр. Йорвет замерз, продрог и уже, кажется, даже слегка простыл, но зайти внутрь трейлера, свернуться с котами на кровати, всё еще пахнущей сексом, не может себя заставить. «Это конец», — думает эльф. Уж слишком нежным был, слишком ласковым с ним был сегодня человек, как никогда до этого за все пятнадцать лет. Йорвету хочется злиться, хочется быть сердитым, но у него ничего не выходит. Всё упирается в равнодушное «Это конец», и хочется разревется как пятилетке - горенько да с надрывом. Семья терпит только потому, что старшая, матриарх йорветова клана, прекрасно знает, когда любовь, а когда вот просто баловство на сеновале. И тут никто ничего не может поделать. Йорвет бы может и хотел бы никогда в своей глупой жизни не встречать именного этого человека, но вот… «Вот, — обрывает сам себя Йорвет, подтягивая на плечах теплый плед, — еще немного, до рассвета, а потом спать и в путь». Они и так слишком сильно здесь задержались, как всегда из-за него. Денег почти уже не осталось — жизнь в современном мире была дорогой, и возможностей заработать становилось всё меньше и меньше. Они бы с удовольствием где-нибудь осели, да никто никогда не будет им рад. Среди людей о seidhe-sheilta ходили настолько дурные слухи, что стоило иной раз опасаться за собственную жизнь. Река нестерпимо воняет, и Йорвету с одной стороны очень сильно хочется укутаться в защитный кокон тяжелых благовоний, а с другой - совершенно не хотелось позорно впервые за пятнадцать лет разреветься. «Раньше нужно было рыдать, раньше», — сам себя ковыряет эльф, раздирая все старые раны, позволяя себе этим утром всё на свете. Шаги эльф услышит только тогда, когда станет заметен в этом густом-густом, белесом и вонючем тумане силуэт. Трейлерный парк спит, и Йорвету неуютно от этого силуэта, от медленных, словно идущий о чем-то крепко задумался, шагов. — Привет, — силуэт обретает четкость, вес, голос и лицо. Тупой человек пятнадцать лет мотавший нервы Йорвету и изводивший сам себя стоит сейчас перед старым маленьким трейлером. В его руках небольшая спортивная сумка, а вид Вернон Рош имеет измятый и усталый. И только глаза удивительно ясные и чистые. — Привет, — эльф хрипит, нервно прочищает горло и не знает, что сказать. Мыслей-то почти нет, и всё это кажется лишь порождением тумана. Йорвет тянет руку, мол, иди-ка сюда, и совершенно, совершенно не ожидает, что его пальцы сожмут в ответ. Верноновы пальцы ледяные, мелко дрожат, выдавая колкий страх. — Tar liom go Tir na nog*, — шепчет эльф, сплетая свои пальцы с чужими, боясь даже начать тянуть к себе. — Ydw*, пойду, — бормочет Вернон, рывком поднимая Йорвета со ступенек трейлера, прижимая к себе в крепком страстно-испуганном объятии. — Куда угодно, только дай поспать, ирод ушастый.