Изъян социума

      Избавившись от всех бинтов, Виктория расшнуровала берцы и, оставив их стоять на полу, растянулась на кровати. Кожа на руках восстановилась неважно, но вознесение запустило необходимые процессы внутри тела и теперь вопрос о поправке можно было считать закрытым.       «Но не с глазами», — уныло подумала юнга, не оставляя попыток поймать фокус. — «Головой я не обо что не ударялась. У меня начались проблемы ещё тогда, на боте. Без знаков использовать энергию собственного тела… Вот я и узнала, каковы последствия. Ещё один такой раз и я, возможно, потеряю глаза… Если только глаза», — криво ухмыльнувшись, она тяжело выдохнула. — «Лаан-Грэн не даёт мне возможности пользоваться энергией знаков. А без этой силы, я просто кулачный боец, умеющий играть с весом собственного тела. Всего лишь. Как бы избавиться от этой твари… Неужели, её никак нельзя убить? Или как-то вытащить? Что она такое? Моё альтер-эго? Совокупность моих злобы, ярости и ненависти?» Чудовище, потерявшее себя во мраке… — повторила она слова, которые когда-то сказал ей Цо-Ву. — «Как мне победить эту тварь»?       — Ты лучшая моя ученица, Ла-Аанг, — поделился, следивший за её тренировкой, мастер, — но ты соблазняешься силой. Она манит тебя, как огонь манит мотылька. Ла-Аанг, что станется с мотыльком, когда его тонкие крылья коснутся пламени?       — Он умрёт, — выпрямляясь и поворачиваясь к мастеру, ответила Виктория.       — Это произойдёт не сразу, — покачал головой монах. — Сперва он опалит свои крылья и упадёт на землю. Пребывая в сознании, он будет беспомощен. Кто знает, что с ним произойдёт в это время? Обожжённые раз крылья, никогда уже не смогут стать прежними. Такова страшная цена силы. Мимолётной победе, совершенно ничтожной и низменной, ты отдашь то, что никогда не сможешь вернуть.       «Похоже, никак», — обречённо закрыв глаза, решила Виктория. — «Но так всё равно лучше, чем вспоминать о том, кто тебе дорог, в прошедшем времени. Лаан-Грэн в чём-то права. Я и правда сама её выбрала. Жалею ли я?» — прислушавшись к собственным чувствам, юнга равнодушно усмехнулась. — «Нет. Не жалею. Я рада, что Панг-Гуан-Чу жив. И если бы было возможным повернуть время вспять, то я ничего бы не изменила. Учение господина Чэнь Туаня, в первую очередь, основано на принятии самого себя. А я давно сделала это. Лгать самой себе бессмысленно. Всё равно что наклеивать на зеркало постер с кем-то, кому больше повезло со внешностью. Вот только зеркальные грани, окантовка, всё равно будут просвечивать и напоминать, что то, что ты видишь, всего лишь иллюзия. Игра твоего воображения».       Услышав приближающиеся шаги, Виктория лениво повернула голову к двери. Та открылась, впуская размазанный мужской силуэт.       — Надеюсь, вас устроит скромный харч моряка? — с насмешкой спросил Ларсен, ставя поднос на свой письменный стол.       — Капитан, вы чего от меня добиваетесь? Я всё никак не могу понять, — ровно заговорила юнга. — По всему выходит, что вы ожидаете от меня криков, истерик, брани… Или мне чудиться?       — Так вы… — несколько скомкано произнёс Ларсен, — разбираетесь в психологии.       — Пытаться мной манипулировать бессмысленно. Основной массив психологических техник и приёмов направлен на людей, которые понятия не имеют о том, что они такое. Они блуждают в темноте, если угодно. Но это не про меня. Я знаю, кто я такая. Знаю, сколько смогу выдержать и где находятся грани моих физических, умственных и эмоциональных пределов. Перестаньте со мной играть. У меня совершенно нет настроения корчить из себя невесть кого. Не рады тому, что спасли меня? Ожидали другого? — криво улыбнувшись, Виктория посмотрела на смазанный овал его лица. — Эта не та проблема, которую нельзя разрешить. Выбросьте меня за борт. Всего делов.       — Что ж. Это и правда было излишним с моей стороны, — ровно отозвался Ларсен. — Вы хорошо образованы.       — Это капитуляция? — более дружелюбно уточнила Виктория.       — Не надейтесь. Я подберу к вам иной способ воздействия.       — Если вы таким образом пытаетесь узнать про моё боевое искусство, то оставьте это. Я ничего не скажу.       — Даже если я буду вас пытать? — тень шутки проскользнула в его голосе.       — Вы издеваетесь? — нахмурилась юнга.       — А это не очевидно?       «И уйти-то из его каюты я пока не могу…» — с бессильной злобой подумала Виктория. — «Ладно, крепкий орешек. Ещё увидим, кто кого. Ты-то понятия не имеешь, что засунул каким-то образом Лаан-Грэн обратно во мрак и теперь она сделает всё возможное и невозможное для того, чтобы порвать тебя на части. У меня припрятан в рукаве козырной туз на случай, если ты решишь устроить мне побои. И, поверь мне на слово, я использую его, если цель будет оправдывать средства». Я не желаю с вами пререкаться, — отрезала Виктория, но было что-то такое в её ровном голосе, что заставило капитана насторожиться. Ощутив незримую тонкую грань, которой коснулся совершенно случайно и наугад, он решил, что и правда не стоит перегибать палку. Не сказать, что он много слышал про некие единоборства, но все они основывались на дисциплине, упорных тренировках и воле. Человека, прошедшего через это, не следовало недооценивать.       Осторожно и медленно поднявшись, Виктория выпрямилась. Ровно прошла к письменному столу и села на стул.       — Невероятно, — тихо сказал капитан, — можно вашу руку. Я…       — Извольте, если вам от этого станет легче, — подавив настойчивое желание хлопнуть себя ладонью по лбу, юнга протянула ему кисть.       Осторожно, едва касаясь воспалённой, но целой кожи пальцами, Ларсен силился сообразить, как окровавленные ошмётки, едва прикрывающие кости, за сутки смогли зажить так, будто миновал месяц или даже два. Мотнув головой, он нахмурился и отстранился. Реальный мир, к которому он привык, с болью, страшными смертями и непреодолимыми испытаниями, покосился, открывая под собой неизведанную даль с невероятными возможностями.       — Я готов поклясться, что мои глаза, верно, обманывают меня. Как это возможно? — он требовательно посмотрел на женщину. — Вам зашивает рот клятва, я помню, — скривился он, видя её мрачный взгляд. — Вам нет нужды это повторять мне. Но это не умаляет моего любопытства. Неужели, вы совсем ничего не можете мне рассказать?       — А кто вы такой, чтобы я что-то вам рассказывала? — с вызовом спросила Виктория, пододвигая к себе тарелку с похлёбкой и берясь за ложку. Пальцы отозвались болью, шевелить ими было трудно, но это не могло её остановить. — Что вы за человек? Как будете распоряжаться моими знаниями? Я не собираюсь передавать их первому встречному, даже если он протянул мне руку помощи.       — Это по-своему справедливо, — серьёзно кивнул капитан. — Вам представится возможность понаблюдать за мной и решить этот вопрос.       Закончив с трапезой, Виктория вернулась на кровать. Устроившись с относительным удобством, она посмотрела на размытые очертания потолка.       «Не уверена, что смогу нормально видеть без энергии Лин-Хун, но это малая плата за сохранённые жизни. Лаан-Грэн стала намного сильнее…» — мрачно скривившись, юнга протянула ладонь к потолку, рассматривая мутно-красную кожу. — «В следующий раз, когда мне потребуется сила знаков, я не смогу удержать её. Если бы меня не закинуло в другой мир или другое время, чёрт разберёт, что со мной случилось, я могла бы запастись антидепрессантами и транквилизаторами. Вполне возможно, что они смогли бы подавить силу Лаан-Грэн. Но в этом дерьмовом мире, медицина развита отвратительно… Быть может, стоит обдумать вариант самоубийства серьёзно. Что меня ждёт дальше? Волк Ларсен умрёт раньше, чем успеет вернуться в Сан-Франциско. В лучшем случае, мне улыбнётся остров Усилий. Влачить жизнь отшельницы? Скука сведёт меня с ума. Лучше закончить со всем этим побыстрее. Без такого чудовища, как я, всем станет только лучше».       — О чём вы думаете? — тихо спросил капитан.       Вздрогнув от неожиданности, Виктория опустила руку и смежила веки. Глаза не стоило лишний раз перенапрягать.       «Им и так с лихвой досталось…» — невесело усмехнувшись, она повернула голову на собеседника. — «А я и забыла, что он здесь. Всё изучает меня. Делать ему, точно, больше нечего…» Предпочту оставить свои мысли при себе, — отозвалась юнга.       — Кажется, я вас утомил, — хмыкнул Ларсен. — Но вам придётся привыкать к моей компании. Это моя каюта.       — Мне не в тягость, — ровно ответила Виктория. — Вы сказали, что я не выйду отсюда, пока не поправлюсь. Мои глаза могут и вовсе не восстановиться. Вы, что же, будете держать меня взаперти?       — Вы сами сказали, что пока не в состоянии передвигаться самостоятельно, — заметил капитан.       — Из-за глаз. Но это легко можно поправить, если я обследую ваш корабль. У меня хорошая память. Одного раза вполне хватит.       — Ваши способности продолжают меня поражать, — сказал Ларсен.       — Никакие это не способности, — фыркнула Виктория. — Простая генетика. Моя мать отличалась хорошей осязательной памятью. Это передалось мне. Я часто тренировалась с завязанными глазами. Глупо всецело полагаться на один из органов чувств. Если его вдруг не станет, наступит абсолютная беспомощность и придётся, ломая себя, познавать мир другими способами.       — Вы предполагали, что с вашими глазами что-то сделается? — недоверчиво спросил Ларсен.       — Не в этом дело. Воин должен оставаться воином при любом раскладе. Боевое искусство — это не то, чем занимаются, когда нечего делать. Мне нужна была сила, нужны были глаза, способные видеть сквозь иллюзии, которые выстраивает социум. Я никогда не желала для себя тихой и спокойной жизни. Я… — припомнив слова Панг-Гуан-Чу, Виктория тепло, но невесело улыбнулась, — хотела гореть, как горит солнце. Освещать своим светом всё вокруг. Хотела… — подступивший к горлу ком слёз перекрыл дыхание. Стиснув пальцы в кулаки и, скривившись от боли, юнга отвернулась к стене.       — Вас что-то сломало, — с неожиданным пониманием, отозвался капитан.       — Нет! — рявкнула Виктория. — Я не сломалась. Я… просто стала другой. Вот и всё. Извольте и вы теперь что-нибудь рассказать. А то, что мы всё обо мне, да обо мне. На мне свет клином не сошёлся!       — Вы меня восхищаете, — поделился Ларсен. — Храбритесь, сохраняете бодрость духа, не сдаётесь. Это похвальная черта. Мне нравятся такие люди, как вы, — помолчав, капитан продолжил: — я родился в ста милях от Ромсдаль-фьорда — это западные берега Норвегии. Мои родители были датчанами. Никто не научил их грамоте, а оттого они занимались отловом рыбы. Бороздили моря на старых каботажных судах. Жизнь у них, как у меня, была нелёгкой. Трудиться приходилось с утра до поздней ночи, чтобы не умереть с голоду. Все мои братья, кроме одного, сгинули в море. Вот и всё, как вы изволили выразиться. У меня непримечательная история. Ваша представляется мне куда более интересной.       «Конечно, где же ты ещё найдёшь больного на всю голову монстра, чёрт знает как попавшего в другой мир и исходящегося слюной от одной мысли о том, что по его рукам побежит горячая кровь того, кто секунду назад ещё был живым. Нашёл чем интересоваться, право слово!» — повернувшись на бок, лицом к стене, юнга сказала: — Спокойной ночи, капитан Ларсен.       — Спокойной ночи, Виктория, — буднично отозвался он. Поднявшись, капитан захватив с собой поднос и вышел из каюты.