Там, где сходятся море и небо

Ванная комната встречает горячими объятиями влажного воздуха. Щелчок запираемого замка извещает о безопасности. Расслабленно вскинув голову, Нат снимает майку и бросает прямо на пол, следом отправляются короткие пижамные шорты и нижнее бельё. Ступая босыми ногами по не успевшему прогреться полу и чувствуя прохладу, она направляется к полной ванне. Добавив несколько капель сандалового и апельсинового масел, Нат опускается в воду. Окутанная дарующим блаженство теплом, она закрывает глаза, погружаясь в лёгкую дрёму. «Сюда бы бокал красного вина да хорошую крепкую сигарету», — приходит в голову заманчивая мысль, но чего нет, того нет. К тому же, бутылка с алкоголем привлекла бы внимание закрывшегося за стеной в своей комнате Бёрка, а запах табака и вовсе вызвал бы шквал возмущений. «Как будто я не курить собираюсь, а людей болгаркой заживо распиливать», — впрочем, Нат не удивится, если к последнему Бёрк отнесётся с воодушевлением, ещё и поучаствовать захочет. Закрутив кран — источник не только воды, но и шума — Нат откидывается на бортик и лениво разглядывает собственное тело. Взор цепляется за полоски старых шрамов. Много лет назад собака Деворы, шестилетней девочки из соседнего дома, по непонятной причине взбесилась и напала на свою хозяйку. Услышав испуганные крики, уже достаточно взрослые — им как раз недавно исполнилось девять лет — Нат с Ноамом бросились на помощь. Тогда им, до безумия храбрым, казалось, что они способны одолеть свирепое животное, сейчас же Нат одолевают сомнения. Мысленно горе-спасительница в очередной раз благодарит отца, который успел прийти на выручку, в результате чего она отделалась шрамами на щиколотке, а Ноам — на запястье. На губах появляется лёгкая улыбка, а взгляд скользит выше, к коленке и широкому рубцу под ней: последствие одного из многочисленных падений с тракторона. Ох и ворчали же родители, осуждая это увлечение... особенно после того, как не стало Ноама. Нат понимала их переживания, но ничего не могла с собой поделать, ведь скорость и адреналин притупляют боль. Увидев шрам ещё выше, на внутренней стороне бедра, Нат отворачивается и смотрит на закрытую дверь. Пробиваться по карьерной лестнице в Бэллтауэр нелегко. Некоторые офицеры предлагали упростить этот путь в обмен на кое-какие услуги личного характера, и однажды устный отказ не был принят. Завязался бой — отчаянный, страшный. Нат едва удалось сохранить достоинство, и вспоминать о кошмаре той ночи она не хочет. Со шрамом в форме рваного полумесяца, расположенном на левом плече, связана более забавная история: на память об Австралии его оставил крайне недружелюбный кенгуру. В первый месяц командировки капрал Эванс предложил прикормить этих интересных животных, чтобы сделать фото на память, однако, он забыл предупредить, что при виде пищи кенгуру могут проявлять агрессию и нападать на людей. «Ну что ж, зато не каждый может похвастаться боем с этой зверюгой», — усмехается Нат, разглядывая шрам. Следующий, привезённый из этих же краёв, рассекает ладонь. Для солдат Бэллтауэр Австралия — это не только необычная фауна, но прежде всего жаркие сражения. Царапины и рубцы, порезы и шрамы — штрихи, оставленные жизнью в память об особенно ярких моментах. Какие-то вызывают ужас и отвращение, иные побуждают тёплые воспоминания. Как-то раз коллега-наёмница предложила хорошего врача, способного быстро убрать всё это. Нат оказалась. Вслух не было сказано ничего, но для себя она объяснила это нежеланием расставаться с историей собственного тела, к которой порой тянет возвращаться — например, в такие дни, как сегодняшний.