Там, где сходятся море и небо

«Maybe I didn’t treat you quite as good as I should, maybe I didn’t love you quite as often as I could. Little things I should’ve said and done, I never took the time. You were always on my mind, You were always on my mind...» По радио играет что-то из докомпьютезированной эпохи свободомыслия. С мокрых прядей на шёлк пижамы падают крупные капли, а кожа всё ещё хранит запах сандалового масла после горячей ванны. — You were always on my mind, You were always on my mind, — простенький мотив легко повторять, но на припеве Нат замолкает: потянувшись к тарелке, она берёт один из бутербродов и блаженно щурится, наслаждаясь шоколадно-ореховым вкусом. Макая кисточку в разноцветные краски, Нат, следуя пронумерованной схеме, рисует пейзаж солнечной Венеции — тоже что-то из старого, из тех времён, когда над лазурными каналами не возвышались громоздкие чёрные башни и не жужжали пронырливые дроны, а весь город не сканировали камеры наблюдения. С каждым закрашенным фрагментом картина преображалась, и желание скорее увидеть результат становилось сильнее. По ту сторону двери приближается негромкая поступь. Опустив кисточку, Нат напрягается и сжимает металлическую руку в кулак, однако, через несколько шагов визитёра пальцы расслабляются, и Нат тянется к следующему бутерброду. В отсек, где располагаются командирские комнаты, вернулся Бёрк и судя по звукам за стеной, он направляется на кухню. «Если сожрёт последний кусок моего яблочного пирога, голову оторву и не посмотрю, что это старший офицер», — флегматично думает Нат, прекрасно осознавая, что, разумеется, Бёрк так и поступит. Ещё есть шанс пресечь коварное посягательство на свою собственность, но для этого нужно куда-то идти, а на расстеленном на полу пледе так удобно! «Пусть делает что хочет, лишь бы здесь не отсвечивал», — с этой мыслью Нат всё же встаёт, но только чтобы сделать радио погромче и размять ноги. «Counting flowers on the wall..,» — ...that don’t bother me at all. Playing solitaire till dawn with a deck of 51, — она легко подпевает следующую песню, чувствуя себя весело и беззаботно. Нат знает, что в эти минуты рассекает волны Южно-Китайского моря зловещий Хеи Хэн Ху. Знает, что на борту автоматизированного судна заточены в криокамерах невинные люди, которым не суждено вернуться назад. Человек за стенкой ежедневно отдаёт приказы, от мыслей о которых по спине пробегает холодок, а его люди выполняют их с садистским наслаждением. Всё это далеко — где-то там, границами комнаты. Завтра с утра безжалостная реальность вновь обрушится, разнося покой, а давящие психику события выжмут остатки самообладания. Завтра, всё завтра. Сегодня всё, что имеет значение — это бутерброды с ореховой пастой, оживающий на глазах пейзаж безмятежной Венеции и играющая по радио музыка. «... Anyway my eyes are not accustomed to this light, and my shoes are not accustomed to this hard concrete...» — So I must go back to my room and make my day complete... Короткий вздох — и припев. Нат поёт, пока есть возможность. Пока она ещё здесь, ограждённая прочными стенами от того, что творится вокруг. Пока она находится в своей маленькой безопасной гавани.