Там, где сходятся море и небо

Говорят, что зима в Тель-Авиве порой неприветлива; что пронизывающие ветра будто сдирают кожу и мясо с костей, а свинцовое небо заливает остывшую после жаркого лета тусклую землю холодным дождём. Отчасти это неверно: бывают и солнечные дни, когда самые отчаянные — обычно туристы, — лезут купаться в море, но случаются и такие, как сегодняшний. Несмотря на защитное покрытие визора, видимость всё равно ухудшается: хмурый, не успевший проснуться в такую рань мир, словно отгораживается толстой мутной плёнкой, но Нат продолжает мчать по шестой дороге на восток. Мимо с шумом проносятся беспилотные грузовики, периодически окатывая грязными брызгами. Порой Нат видит, как водители легковушек поворачивают головы ей вслед, и иногда машет в ответ. Министерство транспорта лишь в начале прошлого года разрешило передвижение по общественным дорогам тракторонов всех типов, и ещё не все к этому успели привыкнуть. Несмотря на погодные условия, поездка не изнуряет: водоотталкивающая пропитка и мембранная ткань комбинезона не дают даже самым маленьким каплям коснуться кожи, а реакция встречных автолюбителей скорее забавляет. И всё же, свернув на ближайшую зарядную станцию, Нат с вожделением смотрит в сторону мягкого желтоватого света, льющегося из широких окон кафе. Подключив тракторон к источнику энергии и поднеся кредитный чип к терминалу оплаты, она заходит внутрь небольшого одноэтажного здания. Встреченная теплом и ароматом свежеиспечённых булочек с корицей, Нат снимает шлем. В полпятого утра она единственная посетительница, что, впрочем, неудивительно. Заказав через терминал сэндвич с помидорами и сыром, клубничный пирожок и большой эспрессо, Нат садится за сверкающий металлический столик у окна и смотрит, как по ту сторону стекла заряжается её тракторон. Говорят, что кофе на заправке редкостная дрянь. Возможно так и есть, но уставшей после двух часов дороги под проливным дождём Нат он кажется вкуснее дорогущей арабики, привезённой отцом из поездки в Португалию. Начавшие было убывать силы возвращаются, но вставать не тянет: из радиоприёмника льётся расслабляющая музыка, а снаружи монотонно шелестят капли дождя. «Так не пойдёт. Я и уснуть могу!» — допив обжигающий кофе большими глотками и торопливо запихав в рот остатки пирожка, Нат надевает шлем. Резко выдохнув, она переступает порог, возвращаясь в сырость и холод, к верному тракторону, которому до полного заряда не хватает тридцати процентов. «Ну и хватит тебе», — Нат отсоединяет провод и заводит двигатель. Тихо заурчав, тракторон трогается с места. Если не будет пробок, в Ятир Нат прибудет через полтора часа. «И надо оно тебе: вставать ночью, ехать по скользкой дороге... может, останешься дома? Я испеку лимонный пирог, отпразднуем в семейном кругу, — мама качает головой, — вот ведь неугомонная». «Ноам любил это место, — коротко отвечает Нат, собирая рюкзак, — к тому же, по радио обещают, что к полудню ливень прекратится». Скорее по многочисленным машинам с номерами разных стран, нежели благодаря чтению указателей, Нат понимает, что она на месте. Дождь действительно стих, и, подняв визор, Нат вдыхает пьяняще свежий воздух. Недовольно порыкивает увязающий в грязи тракторон — сбавив скорость, Нат петляет между машин. Тягучий, слегка горьковатый запах говорит о том, что она почти добралась. От вида заветной аллеи захватывает дух. Сотни тысяч цветов миндаля, тихонько покачиваясь на ветру, встречают застывших в восхищении гостей. Заглушив двигатель и сняв шлем, Нат позволяет себе раствориться в этой красоте. Мысленно она переносится на семь лет назад — в тот самый пятнадцатый день месяца шват, когда родители впервые привезли их с Ноамом в Ятир отмечать Ту би-Шват или, как этот праздник называют проходящие мимо туристы, «Новый год для деревьев». С губ непроизвольно срывается громкий смешок: Нат вспоминает, как будучи десятилетней девчонкой она нелепо визжала от распирающего восторга и как крутил пальцем у виска Ноам. «Моя сестра дурочка, — в который раз покачал он головой и внезапно попросил остановиться. Когда растерявшаяся Нат выполнила требование, Ноам подошёл вплотную, интригуя и пробуждая любопытство. Пыхтя от усердия, он вплетал ей в волосы белые и розовые бутоны, источающие мягкий аромат. — Теперь хоть красивой будешь, а то на ощипанную курицу похожа». «А ты на рыбий скелет», — немедленно парировала Нат. «Сама ты рыбий скелет!» Не тратя силы на возражения, Нат подняла усеянную цветками веточку и заложила Ноаму за ухо. Реакция последовала незамедлительно: зашипев, что он не девчонка, брат потянулся, чтобы убрать неожиданное украшение, но Нат протестующе схватила его за запястье. «Ты не девчонка. Ты очень красивый». Пока родители обсуждали какое-то налогообложение, она любовалась то братом, то бесконечными цветками миндаля вокруг. Вибрация в кармане выдёргивает в сегодняшний день. Родители не идут рука об руку рядом: сейчас они дома, письменным сообщением спрашивают, как Нат добралась. «Хорошо. Только вас здесь не хватает», — набирает она ответ и убирает телефон в карман. «Не только вас...» — подняв с земли усыпанную нежными цветками веточку, Нат тихо всхлипывает и закрывает глаза. Она снова там, в прошлом: закладывая за мальчишечье ухо веточку с цветами, разделяет восторг от самого красивого зимнего праздника с любимым братом.