***
Сырая трава холодит голые ноги, приятно шуршит у ушей. Бледное рассветное небо над головой. Такое необъятное и огромное, что, кажется, заслоняет собой весь мир. Вместе с приятным ощущением шершавых травинок под руками ощущение твоей кожи, сливающейся с моей воедино. Но почему так холодно? Будто прикасаешься не к горячему любимому телу, а к равнодушному мрамору. Прекрасному, вечному, мёртвому. Вокруг наших тел растут белые розы. Они раздирают спину, руки и ноги. Боль невыносима, но встать невозможно. Это означало бы столкнуть тебя, удобно устроившегося сверху, предать тем же мукам райских страданий. От этой боли хочется кричать, ведь шипы впиваются в кожу всё сильнее. Но необходимо улыбаться, чтобы ты не волновался. Тебе ведь видны только розы, красиво оплетающие тело. И будут видны, пока их белоснежная невинность не окрасится в багровый. Нужно продолжать улыбаться. Улыбаться, чтобы ты не видел страданий. Встречать равнодушие с улыбкой. Но почему ты так холоден? Почему не ублажаешь сладким мёдом лестных слов? Ты и сам истекаешь кровью. Не выдержала и разошлась жуткая рана на животе. И всё поле наливается твоей кровью, а розы становятся маками – цветами смертельного наслаждения.***
Чифую вздрогнул и распахнул глаза. Чувствуя, как сердце стучит где-то в горле, он облегчённо выдохнул. Несмотря на то, что сон по сути не был страшным, липкий ужас всё равно сковал тело. Парень обернулся и окинул взглядом всё ещё тёмную комнату. Сначала в глаза бросилось отсутствие соседа, но потом, медленно переведя взгляд на свою подушку, блондин понял, что тот лежит совсем рядом, на самом краю кровати. Видимо, сам Мацуно во сне перекрутил одеяло и раскинул ноги, так что Баджи ничего не оставалось, кроме как сдвинуться к краю. Точно, они же уснули вместе вот уже второй раз. Вернулись вечером уставшие, в напрочь прокуренной одежде и тут же завалились спать, наспех сменив рубашки на футболки. — Чего ты там дёргаешься, Мацуно? Хватит уже меня пихать, — пробормотал сквозь сон Кейске и перекинул руку через тело Чифую. А потом открыл глаза и резко сел, испуганно глядя на парня. — Ты же никуда не уходил сегодня, верно? — осторожно уточнил тот. Черноволосый находился в странном оцепенении: смотрел в одну точку и с силой сжимал руку новенького. Этот жест чем-то напоминал отчаянное желание не упасть в пропасть, хватаясь за последний шанс спастись. — Который час? — сдавленно проговорил он. Блондин потянулся к телефону и сглотнул. — Четыре утра. — Ну пиздец. Баджи упал лицом на подушку и обречённо простонал. — Скажи мне, в чём проблема, и я попробую помочь, — наклонился к нему Чифую. — Тебе не понять, — вздохнул сосед, отворачивая голову. — Я могу попробовать, если ты объяснишь. — Мне придётся уйти утром, ещё до завтрака. Примерно к ужину вернусь. Кейске спрятал лицо в ладонях и свернулся калачиком. Мацуно какое-то время молча смотрел на него, а потом лёг рядом, утыкаясь носом в волосы парня и сказал: — Я прикрою тебя перед учителями и парнями. И сделаю часть домашней работы. Но хочу, чтобы ты начал уже заботиться о себе. И не боялся доверять мне. Черноволосый немного расслабился, а потом развернулся и прижал новенького к себе. Закрыв глаза и вцепившись друг в друга, они старались успокоить разбушевавшиеся нервы. Каждый думал, что другой уснул, но на деле оба лишь старательно притворялись. Утром Чифую услышал, как Баджи тихо выбрался из-под одеяла и, собравшись, ушёл. Незадолго до того, как дверь за ним закрылась, блондин решил, что постарается максимально облегчить соседу этот, сразу начавшийся с проблемы, день.***
На завтраке, чувствуя привычную пустоту, как и всегда в отсутствие соседа, парень старался придумать, чем же можно порадовать Баджи. Но мысли сами собой ускользали, вместе с обыкновенным осознанием происходящего. Перед глазами периодически темнело, а голова раскалывалась от пронзительного звона в ушах. В такие моменты разговоры окружающих смешивались в один сплошной белый шум. И, честно говоря, если бы у Мацуно сейчас спросили, кто он и откуда, он бы не ответил. Происходящее больше походило на сюрреалистичный сон. Помогали лишь воспоминания о Баджи. Только они воспринимались как реальность и хоть немного отрезвляли. Происходящее между ними точно было реальным: блондин видел в зеркале следы от укусов. Так ничего и не придумав, лишь только вновь спровоцировав боль в костях, Чифую решился пропустить оставшиеся бесполезные пары. Он вышел из Академии и быстрым шагом устремился за территорию на ту дорогу, по которой они с черноволосым бегали во время дождя. Блондин бездумно шёл вперёд, пытаясь разогнать бесконечный туман в голове. И постепенно начинало работать. Быстрый сквозящий ветер прекрасно освежал сознание, и с каждым шагом головная боль уменьшалась. Хотя холод в душе лишь возрастал, и парню приходилось кутаться в толстовку Баджи, чтобы хоть как-то согреться. Об одежде потеплее он даже не думал: ничего теплее этого подарка найти было невозможно. Однако даже толстовка и проглядывающее сквозь облака бледное солнце не защищали от режущих нежную кожу порывов ветра. И в конце концов Чифую просто завернул за угол и вошёл в небольшой магазинчик, чтобы спастись наконец от мерзкого холода. Внутри не было ни души. Даже кассир, похоже, куда-то смылся. Парень, лишь пожав плечами, направился вглубь, растерянно осматриваясь по сторонам. Ассортимент у магазина был скудный: немного булочек, просроченное мороженое и автомат для кофе и чая. Зато большой запас лапши быстрого приготовления и хороший выбор вредных газированных напитков. Мацуно долго бродил вдоль прилавков, в итоге решившись купить себе горячий горьковатый кофе. Особым фанатом дешёвого он не был (да и кому вообще нравится магазинный кофе?), но лучшего напитка, чтобы согреться, сейчас не было. Захватив пару пачек лапши про запас, блондин остановился у стенда с газировкой. Взгляд сам собой упал на полку с энергетиками. Парень был почти уверен, что кофе Баджи не пьёт, как раз предпочитая их, к тому же наверняка кислые. А учитывая, сколько он спит, это могло бы быть неплохим подарком. Не долго думая, Чифую взял пару банок зелёного burn и направился к кассе. Та до сих пор пустовала, и парень, плюнув на ожидание, просто оставил крупную купюру на прилавке. На обратном пути он снова не встретил ни одного жителя. Казалось, что район просто вымер и существовал лишь для прикрытия Академии. Но Мацуно, честно говоря, это совершенно не волновало. Он понемногу отпивал из бумажного стаканчика обжигающий кофе и смотрел на кружащиеся в воздухе коричневые листья. Совсем чуть-чуть, и деревья станут абсолютно голыми. Будут дарить неприятное ощущение одиночества… Чифую тяжело вздохнул и залпом допил кофе, невольно поморщившись от его горечи. — Когда уже ты вернёшься, Баджи? — шёпотом спросил он у мрачнеющего неба и ускорил шаг, стремясь быстрее добраться до 328-ой. В последнее время парень жил лишь ожиданием встречи с соседом. Они были вместе большую часть дня, но тот постоянно куда-то ускользал, словно вода через пальцы. Даже будучи рядом, черноволосого было нестерпимо мало, он будто не принадлежал в этот момент Мацуно. А тот в свою очередь безраздельно отдавал себя и все свои мысли одному Кейске, в остальное время, казалось бы, обрывая своё существование. Всё вокруг крутилось вокруг него, а другие люди, события и места не имели никакого смысла. По возвращении в общежития Чифую сразу сел за конспекты для Баджи. Их хотелось закончить до возвращения соседа, поэтому блондин решил пропустить так же и ужин. Всё равно желания есть не было. Как, впрочем, и любого другого желания, кроме как увидеть наконец Его. Между ними ведь только разрушилась стена из недопониманий. Они оба перестали скрывать свои чувства. И сейчас хотелось только упиваться возможностью выражать их. Сумерки, наступавшие с каждым днём всё раньше, сгущались над колледжем, да и время ужина уже прошло, и Чифую начинал нервничать. Он уже даже немного подрагивал от волнения, когда, только что ставшая ненавистной, дверь в комнату распахнулась. Статная фигура Кейске появилась в проёме, а потом фактически ввалилась внутрь. Сам парень сразу сел на пол и, скинув верхнюю одежду, простонал: — Мацуно… Я так заебался… Блондин соскользнул вниз, к нему, обнял согнутые острые колени и пристроил на них свою голову. Во всём теле возникла необычайная лёгкость от одного лишь вида целого и невредимого соседа. — Есть лапша и энергетик, — лукаво прищурился младший. Глаза Баджи тут же потеплели, а губы дрогнули в улыбке. — Ты и сам не ужинал, верно? — спросил он, касаясь пальцами щеки Чифую. — Не хотелось, — пожал плечами тот. Черноволосый лишь осуждающе покачал головой. — Тогда пачку лапши напополам? Дождавшись кивка парня, он поднялся и пошёл за их личной заначкой. А Мацуно, спрятав лицо в волосах, позволил себе широкую счастливую улыбку. Верно, всё становилось на свои места, стоило появиться соседу. Через пятнадцать минут они всё ещё сидели на полу, только уже с пачкой ароматной лапши и банкой энергетика. Соседи решили ужинать прямо так, по-простому, сидя рядом под пледами и просто отдыхая. — Как ты узнал, что киви — мой любимый вкус? — поинтересовался Баджи, когда с лапшой было покончено, и они открыли энергетик. — Просто угадал, наверное, — улыбнулся Чифую, устраивая свою светловолосую голову у парня на коленях. — Мне показалось, что по-другому и быть не может. Кейске закусил губу, наклонился и со вкусом поцеловал парня. От этого порыва оба смутились и одновременно отвели взгляд. — Пойдём покурим, — предложил черноволосый, разбивая неловкую тишину. Мацуно кивнул. Накинув на плечи извечный старый плед и прихватив недопитый энергетик они вышли на балкон. Баджи закурил, задумчиво глядя на фонари у тротуара. — Тебе не влетело сегодня за то, что ночью не приходил? — спросил блондин, придвигаясь ближе, чтобы край пледа не падал с плеч. — Несильно. Что-то всё пошло наперекосяк с тех пор, как меня вызывал директор. Говорил парень устало, долго затягиваясь, будто бы желая скурить всю сигарету за раз. Чифую же на мгновение задумался, имел ли сосед в виду и их самих, когда говорил, что наперекосяк пошло «всё». — Вечно так продолжаться не может, — успокоил он, положив руку на предплечье старшего. — Верно. Мне, кстати, до сих пор интересно, кто же рассказал директору. — Думаю, Кисаки. Он единственный знал, насколько мне известно. — Он… знал? — Баджи, похоже, действительно удивился. Блондин нахмурился. Сосед не в курсе? А ведь и правда… — Да. Он же заходил к нам один раз, когда тебя не было, какой-то бред болтал. То, что он в курсе — единственное, что удалось вычленить, — пожал плечами Мацуно. — То есть ты знал? — черты лица черноволосого заострились. Он затушил сигарету и скинул плед с плеча. Конец старой шерстяной тряпочки жалко повис, касаясь холодного пола. — Ты знал и не сказал мне? Плед свалился и с плеч блондина. Тот растерянно обернулся к соседу и вмиг опустил глаза, увидев его мрачное выражение лица. — Я вообще не понял, что он имеет в виду. Да и не вдавался в подробности. А потом и забыл вовсе. — Забыл?! И даже тогда, когда я вернулся со встречи с директором, жалуясь на то, что кто-то меня сдал, ты не вспомнил? — на удивление тихо и хладнокровно спросил Баджи. Однако по тону было отчётливо слышно, как он шокирован и расстроен. — Тебе было так плохо. Я и не задумался об этом. Просто хотел спасти тебя, — прошептал, не поднимая глаз, новенький. В груди защемило от гнева на собственную наивность и забывчивость. — Если бы ты просто сказал вовремя, ничего бы не было… — задумчиво пробормотал черноволосый, будто рассуждая вслух. А потом тихо зарычал и сжал кулак вместе с бычком, резко кинув его на пол. Туда, где уже лежал старый плед. Чифую наконец вскинул голову и холодно поинтересовался: — А что бы ты сделал? Избил бы Кисаки до смерти? Угрожал бы и шантажировал? — Значит так ты обо мне думаешь? — процедил сосед. Судя во всему, слова новенького попали по больному. — А как иначе, Баджи? — приблизился к нему блондин, отчаянно желая успокоить. Он сам уже пожалел о сказанном и старался как можно быстрее исправить положение. Но даже сам тон собеседника заставлял его дрожать от сдерживаемых эмоций. Тут было и сожаление, и беспокойство, и желание понять, быть понятым. — Ты уходишь каждую ночь непонятно куда, отказываешься даже рассказывать! Разве я не просил о доверии? Мацуно осторожно коснулся плеча Кейске и погладил. Но тот лишь скинул тонкую руку и до хруста сжал полупустую банку с энергетиком. Вырвавшийся наружу, словно лава из вулкана, гнев можно было ощутить физически. — Как ты можешь говорить о доверии?– еле слышно проговорил он. А потом внезапно сорвался на крик: — Как ты можешь вообще о нём заикаться?! Ты знаешь обо мне всё, Мацуно! Знаешь про мать, про оценки, про бывшего соседа и друга, про мою работу, про деньги, исключение и директора! Знаешь даже, блять, про кошмары! А сам не говоришь о себе ничего! Я не знаю ничего о твоём прошлом кроме того, что твои мать и отец сдохли! Я не знаю, где ты учился, чего хочешь в будущем, с кем дружил, откуда у тебя деньги. Ты скрываешь от меня всё и делаешь вид, что страдаешь. Я терплю и жду, пока ты решишься там на что-то! Знаешь что? Я думал сначала, что это ты сдал меня администрации, просто чтобы отомстить за библиотеку! Черноволосый замолчал, испепеляя взглядом Чифую. А тот испуганно отпрянул. Его тело мелко подрагивало, а сердце стучало в висках. В голове эхом отдавались обидные слова соседа. Хотелось кричать, что всё не так, хотелось убедить, показать, сколько боли причинили ему самому. И парень не мог терпеть. — То есть это ты ждал и терпел?! То есть это ты желал моего доверия?! — выдавил он. — Ты считаешь меня предателем? Ты бросил меня, Баджи. Воспользовался и бросил, как секс-игрушку. И я сделал вид, что это неважно. Я легкомысленно простил тебе это. Ты хоть знаешь, чего мне стоит постоянно пытаться помочь тебе выбраться из этих кругов ада, в которые ты себя загнал? Я пытаюсь помочь, поддержать, а в ответ получаю лишь холод с редкими перерывами на бессмысленную надежду! — Надежду? — рассмеялся Баджи. — Надежду на что, Мацуно? Надежду на то, что признаю тебя своим парнем? Надежду на отношения и чувства? Он подошёл вплотную к блондину и, схватив его за шею, с силой прижал к стене, так, что тот больно ударился о твёрдый цемент. Чифую схватился за голову, которую пронзила резкая боль. Он не мог отвести взгляд от любимых жёлтых глаз. Как же ярко они сейчас светились. Как же больно было слышать все эти слова, разрезающие воздух, как калёные мечи. «Ну почему сейчас? Почему именно сегодня? Чёрт! Почему вообще? Да! Да! Да, я хочу быть с тобой. Хочу просто иметь возможность целовать, когда захочется. Хочу говорить обо всём на свете. Но почему?! Почему ты не веришь мне?!» — крутились одна за другой мысли в голове. Но признаться в чувствах в данный момент было бы слишком больно. Да и к чему вообще чувства, которые прямо сейчас вырывают с корнем? — Перестань, Баджи, — тихо попросил новенький, — мне больно. Нам больно. Нам обоим. Но черноволосый и не думал переставать давить на шею. Он тихо, будто сдавленно, рассмеялся: — Ты как кукла, Мацуно. Ты вообще способен на чувства? Ты слабый и хрупкий. Тебя так легко сломать, — Кейске вжался в блондина всей грудью, ещё сильнее сжимая шею. — Этого ты хотел? Ощущения горячего тела, м? Думал, что можно хотеть тепла, а самому решать, давать такое в ответ или нет? Ты знал и не сказал мне о Кисаки. Ты не имеешь ни малейшего представления, через что мне пришлось пройти. Из-за тебя рушилась в последнее время моя жизнь. После этой фразы он тряхнул Чифую, заставляя его вновь больно стукнуться затылком. Блондин не сопротивлялся. Он не мог пошевелиться, лишь чувствовал, как возвращается с новой силой вся накопленная за последние недели боль: раскалывающий голову молоток, тяжесть в лёгких, саднящие костяшки, больное горло и ломота в костях. Всё вокруг снова потемнело, а ноги подкосились. Пытаясь спрятать лицо в руках, защититься, блондин почувствовал, что по ладоням течёт какая-то жидкость. Подняв глаза, он понял, что из носа мощным потоком хлещет кровь. В пронзительном звоне в ушах парень различил уже знакомый выворачивающий душу наизнанку крик. Так хотелось спрятаться, закрыться, вернуть время назад. Конечно у Баджи были причины злиться. Чифую прекрасно понимал, что виноват. Но почему он не имеет права на искреннюю заботу, на хоть какое-то тепло по отношению к самому себе?! Хотелось сбежать как можно дальше, но он просто не мог. Ведь ничего кроме ебаного соседа больше не имеет значения! Поэтому парень вообще не думал ни о чём кроме их взаимных чувств. А взаимны ли они вообще? О да, блять, взаимны. Иначе не было бы так больно. К горлу поднялся ком, из глаз ручьём хлынули так долго сдерживаемые слёзы, мешающиеся с кровью. Старательно пытаясь остановить её или скрыть, Мацуно поднял глаза, сквозь мутную пелену глядя на черноволосого. — Прости меня… пожалуйста… — пробормотал он и, вырвавшись из захвата, кинулся к выходу из 328-ой.