пусть плывёт венок по реке Нарог

В Нарготронде смогли вылечить тело Артаресто, но не его душу. Слишком сильно оказалось потрясение после Минас Тирита, слишком глубоко в разуме засело искажение Саурона. Говорят, всё в Арде подвержено искажению, а уж тем более всё вне Амана. Но Артаресто казалось, что на него оно давит ещё больше, чем на всех остальных. Сыны Феанора множество времени тратили на помощь Артафиндэ, было так мало времени провести его вместе с Тьелкормо, но, когда оно выдавалось, то это были единственные моменты, а точнее – ночи, когда Артаресто чувствовал себя в безопасности и спокойствии. Они всё также ни о чём не разговаривали, всё также не переходили черту, но от этого было так хорошо. Просто лежать, чувствовать тёплое прикосновение губ, крепкие объятия, в которых можно спрятаться от целого мира. Возможность полить слёзы в руках близкого была одной из немногих моральных роскошей, что он мог себе позволить. Возможно, такие редкие истерики и держали его на плаву. Но всю жизнь так продолжаться не могло, в Белерианде просто не может быть всё хорошо, так потом со слезами на глазах думал Артаресто, осознавая, что вновь всё разрушено и разбито безвозвратно. Однажды в их дом, светя на всю округу кольцом с символом Третьего Дома, заявился человек, называющий себя Береном. Он напомнил Артафиндэ о некой клятве, что он дал его роду. От слова «клятва» Артаресто уже передёрнуло – никогда оно не предвещало ничего хорошего в их семье. А услышав, что человек предлагал брату пойти с ним за сильмарилем, да ещё и прямо к Морготу, Артаресто уже ожидал, что тот его выкинет из города раньше, чем об этом услышат феаноринги. Но Артафиндэ этого не сделал. Сначала произошедшее не укладывалось в головы и нахлынуло волной понимания уже после, когда Артаресто вышел из тронного зала на негнущихся ногах. В ушах всё ещё отдавалась гнетущая тишина среди множества подданных, когда венец со звоном ударился о мраморный пол, когда откололись несколько серебряных цветов и с тихим стуком покатились в разные стороны. Точно также далёким эхом звучали слова Артафиндэ: «Покуда я не вернусь, она – твоя». А за его спиной Туркафинвэ и Куруфинвэ лишь усмехнулись и молча покинули тронный зал. Артаресто показалось, что Тьелкормо на мгновение посмотрел ему в глаза сквозь всю толпу: этот взгляд был испытующим и угрожающим. Стоило воспринять его как предупреждение. Так он не смотрел на него даже после Альквалондэ. А сам Артаресто посмотрел на брата как на предателя, едва сдерживая злые слова, вовремя застрявшие в горле. Иначе бы спустя годы он себя не простил. Даже отговаривать его не стал, знал, что бесполезно: если Артафиндэ что-то вбил себе в голову, то младшенького точно слушать не станет. Корону-то он ему отдал, потому что Эдрахиль посоветовал. Его тоже хотелось выставить вон и отчихвостить за то, что помогает государю в этой самоубийственной затее. Будто бы сынов Феанора им не хватало с невыполнимой клятвой! Артафиндэ ушёл в тот же вечер, как и обещал без ничего и лишь с десятью верными воинами, что вышли вперёд из безмолвной массы. Именно с этого момента Артаресто стал бледной тенью самого себя, медленно исчезая и пропадая в себе всё чаще. Он думал, могла ли госпожа Мириэль ощущать себя похожим образом? Последний якорь, державший его наплаву в этом злополучном месте, совсем перестал помогать. Туркафинвэ мало того, что больше не приходил к нему ночами, он его будто бы намеренно избегал, но, при этом, очень удачно вместе с Куруфинвэ решал все вопросы за Артаресто. Тот даже не знал, был ли он им благодарен или нет? Артаресто был не способен самостоятельно решать ряд вопросов, ему бы в любом случае понадобилась бы помощь более опытных советников, но раздавать указы у него за спиной было слишком. Слишком унизительно. Ещё хуже было то, что у населения Нарготронда не было никаких возражений или возмущений. Будто бы эти двоя заколдовали их своими речами в тот самый день, когда Артафиндэ во всеуслышание отказался от власти над королевством. Но Артаресто знал, что они просто перешли на сторону явного победителя. С таким же успехом они могли остаться в Амане, а не трусливо сидеть за стенами пещер. Почему-то Артаресто был уверен, что обнаружит Тьелкормо в кабинете Артафиндэ. Он шёл, будучи настроенным на разговор, но в конец растерялся, оказавшись уже внутри за закрытыми дверями, смотря на того, с кем он был когда-то ближе, чем с родными братьями и сестрой. О чём им сейчас разговаривать? Артаресто в нерешительности замер у дверей, обхватив за локоть одну руку второй, ожидая, пока тот сам обратит на него внимание и начнет разговор. В кабинете было темно, только несколько свечей на столе и потрескивающий камин освещали и грели прохладное помещение. Обстановка могла бы быть интимной, если бы не нарастающее напряжение между двумя принцами. Тьелкормо поднял взгляд на Артаресто спустя минуту гнетущего молчания, кое стало между ними частым явлением. Сначала он хотел выставить его вон, если тот не может сказать ничего конструктивного и пришёл просто поглазеть, но жёсткие слова так и не покинули рта. Он со вздохом лёг на спинку кресла и сощуренными глазами посмотрел на Артаресто. Заниматься бумажной волокитой ему претило, но Атаринкэ разбирался с пришедшими возмущёнными гномами, потому выбора не было. – Вы что-то хотели, Ваше Величество Ородрет? – Тьелкормо насмешливо приподнял брови на последних словах, делая акцент на синдарском имени. Да и тот смотрелся весьма забавно, стоя в королевском венце и гордых цветах своего дома, но совершенно сломленный. Разве может он зваться не только королём, но и сыном Арафинвэ? Тот наверняка с удовольствием носил корону, что по праву принадлежит Первому дому. Но побледневший, с красными глазами и синяками под глазами, с некогда прекрасными золотыми волосами, ставшими сухими и ломкими, Артаресто вызывал жалость и непонятный укол вины под сердцем. – Туркафинвэ, – Артаресто пропустил шпильку мимо ушей и подошёл к большому дубовому столу, за которым сидел кузен. – О Финдарато нет известий уже несколько дней. Тьелкормо с интересом посмотрел на Артаресто, ожидая, что тот скажет дальше. Тот, не увидев никакого отклика со стороны, обречённо вздохнул и сжал руки в кулаки, упираясь костяшками в поверхность стола. Если братья не прикажут, никто не станет снаряжать помощь. – Мы должны ему помочь. Он наш король, – Артаресто говорил, понимая, что такой аргумент никак не воздействует. Но нужно говорить хоть что-то, чтобы его не выставили и, может быть, у него что-то в голове повернётся. – Он не мой король, – в глаза сверкнули опасные нотки, предупреждая заткнуться, пока не поздно. – И, хочу напомнить, не твой тоже. Он бросил венец на пол, во всеуслышание отказавшись от королевства. Артаресто прекрасно видел, что Тьелкормо начинал заводиться, но если он сейчас уйдет, то всё канет в лету. Никакой надежды больше не будет. – Он твой брат! Брат, который сейчас, возможно, где-то уже мог умереть! Или умрёт, потому что никому не под силу сделать то, что они задумали! – Так и славно! – Тьелкормо встал из-за стола, обошёл его, постукивая пальцами, и оказался позади Артаресто, наклоняясь к его уху. – Нам ли не лучше? Что за король такой, от которого так с радостью отказался собственный народ? И он ведь и не подумал сначала передать венец тебе, не кажется, что он и не подумал о любимом младшем братике? – Как ты смеешь так про него говорить?! – Артаресто сорвался на крик и резко развернулся к Тьелкормо, обхватывая его дрожащими ладонями за лицо и неверяще заглядывая в глаза. – Я тебя не узнаю. Что клятва сделала с вами? Вы готовы убить родного брата? Того, кто вас приютил? Кто простил вам Альквалондэ и корабли? – голос предавал, иногда срываясь. Артаресто не знал, что ему делать. Всегда был кто-то, кто подскажет или решит за него, но сейчас он предоставлен сам себе. – Ах вот как ты заговорил! – Туркафинвэ перехватил Артаресто за руки и прижал за них к ближайшему стеллажу с множеством книг и свитков, что тут же посыпались на пол от удара. Лицо, исказившееся едким гневом, не страшило. Больше пугали глаза: всё те же пламенные, но без капли нежности и ласки. От чужого взгляда хотелось спрятаться, забиться в угол. А Туркафинвэ продолжал, не обращая внимания на загнанное выражение лица Артаресто: – Мы предупредили его ясно, что кто встанет у нас на пути, тому не жить. Он са-ам сделал свой выбор, – он схватил Артаресто за золотистые волосы на затылке, оттягивая назад и приподнимая его лицо на себя. – Артафиндэ всё равно умрёт, так пусть лучше, как герой нежели чем от руки братьев, разве ты так не думаешь? О, мой милый Ресто, неужели это не звучит замечательно? Мы можем ни от кого не скрываться, всё будет вновь по-старому, – Тьелкормо говорил уже почти в губы Артаресто, блаженно прикрыв глаза. – Турко, остановись, я тебя прошу, – он всё ещё пытался дозваться до него, не понимая, что у того на уме. – Или, может быть, тебе хочется поскорее вернуть ему корону? Так мы можем не ждать возвращение Артафиндэ, передай со всеми почестями венец нам, а сам наслаждайся жизнью, – ловкая рука отпустила одно из запястий и не спеша поползла по волосам к венцу. Сам он не стал отказывать себе в удовольствии, ощущая безграничную власть над королём Нарготронда, прижал его ближе к стеллажу и запечатал его уста поцелуем, не вкладывая в него ничего что было в них раньше. Ни страсти, ни любви, ни отчаяния, ни чувства вины – здесь не было ничего, пустота и желание обладать. Артаресто болезненно укусил Туркафинвэ за губу и размашисто ударил ладонью по лицу, царапая змеиным кольцом. Всё же у него осталась гордость, даже если совсем немного. Может быть в нём и кровь тэлери, но он всё ещё принадлежит королевскому дому Финвэ. Тьелкормо отшатнулся назад и ощутил, как болезненно загорелась щека, а из губы потекла горячая кровь, приводя в чувства. Он вытер кровь со щеки пальцем, слизывая её, и поднял недоуменный взгляд, будто бы впервые увидел Артаресто перед собой. – Да что на тебя нашло?! – он увидел, что сбил спесь с Тьелкормо и немного успокоился, беря себя в руки. Ему хотя бы сейчас ничего не угрожало. – Ты не принадлежишь роду Арафинвэ, ты не имеешь права на трон Нарготронда. – Тогда что же ты сюда пришёл? Любимым быть не хочешь, корону отдавать – тоже, – Тьелкормо сплюнул кровь на пол, смотря на Артаресто сквозь упавшие на глаза светлые волосы. – Только вот всё твоё благородство и претенциозность не имеет под собой ни оснований, ни смысла. Это место уже – наше. И ты – тоже. Аратерсто молчал, вглядываясь в фигуру перед собой, в сияющие даже в полумраке светлые глаза. Ему право было нечего сказать. Последние слова порезали слух, заставив поморщиться и нахмуриться от отвращения к себе. – Я в тебе разочарован. Артаресто с сожалением в последний раз осмотрел Туркафинвэ с ног до головы, поджимая зацелованные губы, и молча покинул кабинет, под тяжелый взгляд в спину. В след ему лишь полетели слова: – Как до Вас долго доходит, Ваше Величество! Артаресто чуть не столкнулся с Куруфинвэ в дверях кабинета и, окинув его презрительным взглядом, поплёлся прочь. Впервые он настолько сильно в ком-то разочаровался. Возможно, ему и правда стоило догадаться раньше, что так всё получится? Ещё когда в Лосгаре горели корабли, а Артаресто мог только наблюдать за этим с другого берега. Когда шёл через вздыбленные льды, теряя один за другим свой народ. Но Артаресто слишком доверял. Брату, считая, что он его никогда не бросит и приведёт их дом обратно в Аман. Тьелкормо, думая, что для него он значит нечто большее, хоть они и не говорили никогда этого в слух. Своему народу, они ведь должны по определению быть преданы королю, что дал им кров в одном из самых безопасных мест Белерианда? А стоило ли вообще проходить эти испытания ради тех, кто легко предал его брата и перешёл на сторону когда-то их бросившую. Но разве не сплошная польза от только что произошедшего? Утереть неясные слёзы, полившиеся из глаз совершенно незаметно, и идти дальше, смотря на мир ясным незамутненным иллюзиями взглядом. Разве так не стало проще? – Милые бранятся – только тешатся? – Куруфинвэ вошел в кабинет и закрыл за собой дверь, застав Тьелкормо за уборкой попадавших книг обратно в шкаф. – Что у вас произошло? Артаресто будто фэа потерял. – Ничего особенного, – Тьелкормо фыркнул и развернулся на брата, носком сапога наступая на пятно крови на полу. – Он хотел, чтобы мы помогли спасти Артафиндэ, а я ему доходчиво объяснил, почему этого делать мы не будем. Видимо, слишком близко к сердцу он это всё принял. – Поэтому у тебя губа кровит и щека алая? Не умеешь ты с такими нежными цветами разговаривать, потому у тебя жены и нет, – Куруфинвэ скрестил руки на груди и сел на стол. – А ты бы его и приголубил! Поздно что-то пытаться менять меж нами. Если ты ещё не забыл, Инголдо ушёл один из-за нас. И не вернётся, – он посмотрел на брата так, будто бы сам не верит в то, о чём говорит. – Да, а если вернётся, то живым проходит недолго, коли с ним будет камень. Видя, что тому легче не становится, Куруфинвэ тяжело вздохнул, возводя очи горе. Явно что-то произошло за тот час, что его не было рядом, но копаться в голове брата всегда было себе дороже – он себе на уме. Да и эти златовласки всю жизнь портят им кровь. – Что, так сильно тебя укусил змееныш Арафинвэ? Предлагаю поехать поохотиться, заодно голову проветришь от любовного бреда, – Туркафинвэ фыркнул на это предложение. – И заодно узнаем, нет ли каких вестей об Артафиндэ. На следующий день они уехали, как Артаресто думал, на охоту. А вернулись с добычей, правда не с той, о которой он думал. Вместо туши оленя или шкур волков, они привезли дориатскую принцессу Лютиэн. Артаресто был с ней знаком, потому как часто бывал в Дориате в гостях у сестры и короля Тингола. Но как бы он ни хотел с ней поговорить, хоть с кем-то знакомым из старой жизни, но и этого братья ему не позволили. Самому уже смешно было от того, что он король и не может решать буквально ничего в своём собственном королевстве. Даже то, с кем ему можно разговаривать, а с кем нельзя. От крыла принцессы его нагло отгонял пёс Хуан, грозя если не откусить руку, то вцепиться в ногу так точно, хотя Артаресто всегда был дружен с собакой и тот его любил. Предпринимать новую попытку разговоров с Тьелкормо он не стал, лишь надеясь, что проблема разрешится до того, как Дориат решит идти войной на Нарготронд. Артаресто не сомневался в военном таланте Первого дома, но ему не хотелось стать участником очередной междоусобной войны. Когда Лютиэн вместе с Хуаном сбежали, Артаресто лишь почувствовал облегчение и радость, хотя Тьелкормо рвал и метал так, что слышал весь Нарготронд. Артаресто только прятал улыбку за длинным рукавом королевской накидки и старался не попадаться им на глаза, чтобы не вызывать новых скандалов. Сложно поверить, что эти короткие дни, после побега Лютиэн, оказались одними из самых мирных в этом проклятом королевстве. Пока не явились изможденные пленники под охраной всё того же Хуана. И не сообщили о смерти короля Финрода. Эта новость не стала ударом, отнюдь, Артаресто давно был готов к ней, в своём сердце успел сотни раз похоронить брата, увидеть десятки кошмаров ночами. Но одно дело понимать и быть готовым, а другое – слышать своими ушами и видеть очевидцев. Зря Артаресто вызнал все подробности произошедшего, после них стало совсем дурно, чуть ли не до тошноты. Финдарато оказался в плену у Саурона. Что может быть хуже? Он сам видел, на что способен великий майа, как он может сводить с ума, не моргнув и глазом. Оказаться с ним один на один было чем-то за гранью его понимания. Насколько же был силён его старший брат. По Нарготронду поползли волнения и жажда крови. Артаресто получал всё больше жалоб и елейных просьб советников о наказании сыновей Феанора. Он брезгливо думал, что только сейчас в них проснулась совесть, когда до них дошли результаты их собственных действий. Почти своими руками они погубили и своего короля, и будущее королевства. Но решили перекинуть всю ответственность на других. Артаресто осознавал свою вину, но его потом будет судить Намо. У всех них на руках кровь Артафиндэ и они в одной лодке. Себя пожалеть можно будет потом, а сейчас он хотел разобраться с насущными проблемами. Артаресто велел притащить Туркафинвэ и Куруфинвэ в тронный зал и дожидаться его. Он хотел поговорить с ними наедине, возможно, в последний раз. В крови кипела злость на братьев. Он ведь просил, предупреждал! Но устраивать разборки на виду у всех не хотелось. Повторять патетический подвиг брата не входило в планы. К тому же зная, что эти двоя языком владеют гораздо лучше, чем он сам, и договориться с населением Нарготронда в открытых дебатах им не составит труда. Перед ним уважительно распахнули двери, где на троне восседал Тьелкормо, вальяжно расставив ноги. Рядом же стоял Куруфинвэ, опираясь рукой о спинку. Они синхронно повернули головы в сторону вошедшего Артаресто, как только за ним закрылись двери, оставляя троих наедине. – Артафиндэ погиб в застенках Минас Тирита, – в этот раз он решил «напасть» первым, медленно направившись в сторону трона, гулко цокая каблуками сапог по полу. Всё-таки поддержка нарготрондцев, пусть и ничего не стоившая, придавала некой уверенности в том, что за твоим плечом кто-то стоит. – Что вы собираетесь теперь делать? Он старался сдерживать клокотавший внутри гнев, от чего со стороны выглядел даже более спокойным нежели обычно. Артаресто остановился у ступеней, ведущих к трону, и сложил руки перед собой в замок. Он смерил братьев спокойным взглядом, зная, что они сейчас ничего не смогут ему сделать. Чувство превосходства окрыляло. Артаресто даже несвойственно себе приподнял подбородок, исполненный королевской гордостью. – Что Вы имеете в виду, Ваше Величество Ородрет? – Куруфинвэ положил руку на плечо Тьелкормо, что нетерпеливо заёрзал на троне, и хищно улыбнулся, осматривая короля Нарготронда как забавную пташку. – Народ требует крови, – Артаресто нахмурился. Он не хотел ссориться ещё больше, но видеть этих двоих тоже не было никакого желания. Держать себя в руках ему было ещё сложнее. – Народ Ваш может требовать что угодно, вы же сами помните, – Тьелкормо осклабился, закидывая ногу на ногу. – Они глупцы и легко ведомы. Он надменно сверкнул глазами, поднимаясь с трона и нерасторопно спускаясь к Артаресто вниз. – Вас полностью устраивало, когда толпа обратилась против Артафиндэ, ведь это было вам на руку, но, когда они потребовали вашей казни, вы вдруг называете их глупцами, – Артаресто перебрал перстни на пальцах. – Я попрошу вас освободить трон. Лорд Келегорм, Вы не имеете права его занимать, я говорил вам об этом ещё пару дней назад. – Да вот мне просто подумалось, что раз король умер, то нечего трону простаивать, – Туркафинвэ остановился рядом с Артаресто и нежно провёл пальцами по его щеке, но тут же оказался перехвачен изящной рукой. – Решил примерить на себе, – он фыркнул и отдёрнул руку, обходя двоюродного братца по кругу. – Ты ведь так не хотел править, корона тебе не идёт, – Куруфинвэ кивнул на венец, сияющий на голове Артаресто. – Подданные тебя тоже ни разу не поддержали. Сейчас у них просто минутная слабость. Мы подавим бунт и всё вернётся на круги своя. Так что не надо так высоко задирать нос. Артаресто старался сохранять внутреннее спокойствие и не показывать, насколько ему вновь стало неуютно и страшно перед изучающими взглядами феанорингов, что смотрели на него как волки на косулю. Он видел, что они на пределе, особенно нетерпеливый Туркафинвэ, которому дай повод. Будучи и так на иголках из-за настроений в Нарготронде, Артаресто был для них очень некстати. Может быть, они и правда могут убить его здесь? Сыновья Феанора были похожи на загнанных в угол зверей, готовых сражаться до последнего. Самый опасный момент из возможных. Если дать перед ними слабину, то можно погибнуть. – Я пришёл ни спорить с вами, ни заключать каких-либо соглашений. Не важно, что было раньше, но сейчас за моей спиной весь Нарготронд и стоит мне сказать слово и от вас не останется ни следа. Даже ваш народ восстал против вас. Вам стоит сказать спасибо, что вы ещё хотя бы живы и даже можете занимать мой трон. – Тебе спасибо?! – Тьелкормо вновь оказался перед носом Артаресто и схватил его за ворот королевских одеяний, подтягивая к себе ближе. Куруфинвэ даже не успел его остановить. Только закатил глаза от вспыльчивости брата. В его возможности только проследить, чтобы он ненароком не прибил Артаресто. – Ты смешон! Нацепил на себя венец, что просто тьфу и растереть для твоих драгоценных подданных! И строишь из себя невесть что! Да если бы не мы, твое драгоценное королевство бы уже пришло в хаос! Ты не имеешь права на эту корону, ровно, как и твой дорогой папенька не имеет права на корону Тириона! – Тьелкормо в гневе схватил венец, срывая его с головы Артаресто вместе с клоком золотых волосы и отбрасывая его в сторону. Второй раз в этом зале злополучная корона летела наземь. В этот раз помимо отлетевших украшений она оказалась ещё и погнута. Всё-таки Тьелкормо обладал не дюжей силой. Артаресто не ожидал такого исхода и что Туркафинвэ так распалится, потому болезненно вскрикнул от выдернутых волос и от неожиданности, зажмуривая глаза. Звук падающего венца на пол растревожил самые неприятные и болезненные воспоминания, выводя из себя и разжигая скрытый огонь в сердце. – Уходите прочь из Нарготронда! – Артаресто выпустил пар одним криком, пугающе яростно смотря на Тьелкормо и Атаринкэ, отчего-то более их не боясь. Чувствуя себя равным им. Те и не думали, что в сердце сына Третьего дома может быть настолько сильный огонь. На их памяти, таким мог похвастаться только его братец Айканаро, что был воистину яростным пламенем. Будто бы не златовласый младший брат перед ними, а чистой крови нолдо. На крики короля двери в тронный зал распахнулись, впуская и стражу, и сотни любопытных ушей подданных. – Впредь сыны Феанора должны позабыть дорогу в край Нарога, – Артаресто так посмотрел в глаза Тьелкормо с настолько сильной скрытой ненавистью в глазах, что тот сначала открыл рот и тут же закрыл его. – Отныне и навсегда я разрываю дружбу между Первым и Третьим домами. – Мы запомним всё, сын Арафинвэ, – рёк Куруфинвэ и, махнув чёрным плащом с кровавым подбоем, направился прочь из зала, даже так смотря свысока на всех, кто пришёл поглазеть на их изгнание. Они были жалки. Туркафинвэ сверкнул угрозой в глаза, скривил губы в пугающей улыбке и, ничего не сказав Артаресто, молча вышел за братом. Отчасти он был потрясен: его милый, тихий Ресто и прогнал их, высказав всё в лицо. А на днях даже дал отпор и ударил. Тьелкормо сам себе усмехнулся. Такой Артаресто ему нравился даже немного больше, чем изнеженный податливый цветок. Когда феаноринги уже вдвоем, в одиночку, собирались уже уехать, поднимая своими конями пыль перед вратами Фелагунда, Артаресто вышел из города. Зачем он это сделал? Он и сейчас не скажет. Видимо, хотел взглянуть на них в последний раз. Попрощаться, если так можно сказать. У него внутри бушевали смешанные чувства. С одной стороны, он хотел сбежать обратно, не нужен был им этот разговор. Туркафинвэ так точно. С другой стороны, хотелось вечно смотреть и никуда их не отпускать. Но сделанного не воротишь. Роль короля, которую он играл откровенного плохо, вынуждала его. Другим возможным вариантом для них была лишь казнь. Но от одной мысли о братоубийстве к горлу подкатывала тошнота. Тьелкормо, готовый уже сорваться с места и помчаться вдаль, первым заметил, как из-за створ ворот вышел Артаресто. Его конь поплясал на месте и рысью подошёл к королю. – Доволен? – Тьелкормо закрыл собой сияние солнца, издевательски смотря на Артаресто. – Теперь всё это твоё, правь хоть до упаду! – Турко, ещё скажи, что ты и правда не понимаешь, за что вы изгнаны, – Артаресто говорил уже тише и не так уверенно. – Куда подевалась вся твоя уверенность, моя змейка? – Туркафинвэ приподнял мечом в ножнах голову Артаресто на себя, чтобы видеть глаза. – Напоследок я скажу: храни этот огонь в своём сердце, иначе погибнешь. Я тобой сегодня горжусь, – он вытянул из ножен на икре нож гномьей работы и подкинул в руки Артаресто. – Сохрани, меня рядом больше не будет, когда-нибудь он тебе поможет. Артаресто не ожидал, что с ним будут разговаривать столько доброжелательно, насколько Туркафинвэ вообще способен в таком возбужденном состоянии. Он прижал к себе нож, смотря верх. – Я не буду тебя благодарить. Мне не за что это делать. Но я помогу тебе советом: держись подальше от земель реки Нарог и Дориата. Счастья вам в этих местах не сыскать. – Да будет так, Ваше Величество Артаресто, – Тьелкормо усмехнулся, не приняв его всерьёз, и повёл лошадь прочь. Не увидел он уже, как Артаресто медленно сполз на землю, опираясь спиной и затылком о колонны ворот, и долго смотрел вдаль сквозь застлавшую глаза пелену слёз, пока спины феанорингов не скрылись на горизонте.