***
«Интересно, больно ли умирать?» Артаресто устроился, закинув ногу на ногу, на одном из широких диванов в безжизненной тёмной гостиной подземного дворца, как завороженный наблюдая за ярко-алыми маками в своих руках, из коих он пытался подрагивающими руками сплести венок. Пальцы слушались плохо, несколько лепестков цветов полетели на пол, поддуваемые пещерным воздухом. – Ваше Величество? – глубокий голос прервал безрадостные размышления. Стебель последнего цветка переломился и бутон полетел наземь. Венок распустился. Артаресто медленно выдохнул: оказалось, какое-то время он почти не дышал. – Турин? Ты что-то хотел? – Артаресто забыл о его существовании, хотя тот уже как полчаса сидел напротив, дожидаясь, пока король соизволит обратить на него внимание, но тот никак не собирался замечать ничего вокруг, полностью сосредоточившись на плетении. Артаресто уже и обращался к нему не как король к подчиненному, скорее, как к старому другу. Хоть и не был уверен в своих чувствах к нему. Он ужасно уставал от его общества, а в последнее время тот и вовсе его раздражал. Но хотя бы немного отслеживать его действия при дворе он был обязан, даже если не мог влиять. – Ваше Величество, воинство Моргота приближается к Нарготронду, – Турин смотрел ровно, дожидаясь какой-то реакции. Но чего хотел Турин? Ни один мускул не дрогнул на лице, но в мыслях Аратресто расхохотался как ненормальный. О чём его и предупреждали. О чём он сам беспокоился. Глядя на лицо Турина, было понятно, что тот уже всё для себя решил. Что же. Артаресто не станет ему препятствовать. В конце концов, Артафиндэ когда-то предрекал, что от Нарготронда не останется ничего. А позже Куруфинвэ рисовал перед ними картины смерти и разрушений, лишь бы никто не пошёл в поход за сильмариллем. Только перед старшим братом было стыдно. Этот город был его творением и сокровищем, многое здесь напоминало о старой жизни даже об Амане. Но так ли нужны мёртвым богатства? Да и в последние годы Ресто задумывался, насколько вообще Финдарато волновала судьба собственного королевства. Неизвестно было Артаресто, что думал Турин у себя в голове, но ему было ясно абсолютно точно: Нарготронд не выстоит в открытом противостоянии. – Да, я знаю, – Артаресто собрал в букет маки из расплётшегося венка, нежно поглаживая по лепесткам. Загрубевшие пальцы не чувствовали той мягкости, что ощущалось от цветов в Амане или даже во время Мерет Адертад. Когда он сплёл венок, кажется, из ромашек и васильков? Столько лет прошло со времён Пира Воссоединения: Долгий мир, Дагор Браголлах, восстание в Нарготронде и смерть Финдарато, изгнание сыновей Феанора. А потом ещё десятилетия и вот он здесь. Кто же спустя несколько сотен лет упомнит, что за цветы там были. А ведь венок тогда тоже расплёлся. Артаресто усмехнулся своим мыслям и поднял взгляд давно потухших глаз на Турина: – Ты ведь и без меня уже знаешь, что делать? Ты просто пришёл поставить меня перед фактом, как и в случае с мостом. – Ваше Величество, – Турин, как и всегда, пропустил мимо ушей укор со стороны короля. – Мы дадим открытый бой. Вы можете остаться здесь, покуда я не принесу вам победу. – Я поведу войска вместе с тобой. Негоже королю отсиживаться под горой, пока мой народ борется за меня и за свой город, – знай Турин своего короля больше, чем пять лет, то уловил бы в его спокойном голосе и блеснувших в глазах огнях свечей горькую иронию. Но Турин не был ни его братом, ни возлюбленным, на даже другом: просто человеком, хоть и с великой судьбой. – Будет честью для меня увидеть Ваше Величество на поле брани, – уловив, что обстановка в комнате стала напряженной и воздух загустел, Турин нервно улыбнулся уголками губ и поспешил подняться на ноги. Злить короля в его планы не входило. Хотя он и не знал, Артаресто когда-нибудь вообще злился? Финдуилас рассказывала ему про ссору с сыновьями Феанора, но способен ли он на большее? – Иди, ты же полководец. Тебе надо готовить нас к битве, – Артаресто сам встал на ноги, оправил королевскую мантию, в кою кутался в мёрзлых помещениях Нарготронда, и вручил букет красных маков Турину. – Можешь подарить Финдуилас, в этом году в долине Тумхалад зацвели прекрасные маки. Вероятно, это последнее их цветение, – Артаресто одарил цветы печальным взглядом и, не поднимая взгляд на Турина, удалился прочь, оставляя последнего в одиночестве. Он не знал, что ему нужно было сделать перед последней битвой. Единственное, что пришло в его голову, это написать сестре Галадриэль в Дориат и королю Тинголу. В конце концов, они оставались его последними родичами в этой недружелюбной земле. А также попробовать уговорить Финдуилас уехать в гавани Фаласа: Артаресто уже потерял жену в нападении на Минас Тирит, видел её смерть собственными глазами, ему не хотелось терять ещё и единственную дочь. Но кротость своего отца дева явно не переняла. Только упрямство матери. Он сам испугался того, насколько ему стало безразлична судьба собственная, семьи, королевства.***
Найти Артаресто после выхода из Чертогов, как оказалось, не так уж и просто. Не то что Тьелкормо его особенно искал в первые месяцы: надо было и с семьей переговорить, и к дяде Арафинвэ на поклон сходить, и дяде Нолофинвэ привет от отца передать. Потом, как выяснилось, Артаресто уже полгода как поселился в гаванях Альквалондэ в доме Ольвэ. Вот уж кого Туркафинвэ хотел видеть в последнюю очередь, да и вряд ли его очень ждали тэлери: войди в он гавани, так ему сразу прилетит веслом по и так многострадальной голове. И, если честно, он не был уверен, что Артаресто захочет его видеть. И не был уверен сам, что им это вообще нужно. В конце концов, тогда они сами поставили точку в своих отношениях. Да, после Чертогов могло многое измениться, но у Третьего дома их заморочки всегда стояли выше самих Валар. – С чего ты взял, что он не захочет тебя видеть? – а вот Финдарато в королевском дворце в Тирионе отыскался довольно быстро, поэтому сейчас они сидели за столиком на большом балконе с видом на город, лениво переставляя шахматные фигуры на доске. – Чуйка у меня такая, – Туркафинвэ потёр нос и кинул взгляд на город, вглядываясь вдаль, где виднелись вечерние огни Тол-Эрессеа и бескрайнее море. – Не хотелось бы отхватить по морде… ещё раз, – он с сомнением потёр щеку, припоминая ссору ещё при той жизни. – Я давеча был у матушки в гаванях, и встречался там с Ресто. Он спрашивал о тебе, – Артафиндэ подпёр голову рукой и поднял хитрый взгляд на Туркафинвэ. – Пусть он давно не был в Тирионе, но слышал, что ты вместе с Атаринкэ уже как пару месяцев вернулись. Тьелкормо сразу встрепенулся и даже, казалось, уши заинтересованно приподнялись: – Что спрашивал? – он искренне старался скрывать интерес, но сверкающий взгляд выдавал его с головой. Финдарато умиленно улыбнулся: – В основном о том, чем ты занимаешься, как твоё самочувствие и… собираешься ли в Альквалондэ? – он опустил взгляд на доску, передвигая фигуру и неумолимо приближая Келегорма к поражению. – А чего он сам не приедет в Тирион? Здесь же и отец его, и ты. Да и другие вернувшиеся тоже не спешат уехать. – Полгода назад Ресто сказал, что решил на время поехать к дедушке Ольвэ. Я не стал его допытывать, к тому же после смерти он стал ещё более закрытым, чем был раньше. С ним, кстати, Рато сейчас там. – Что, ему без Айко совсем душно здесь находиться? Понимаю, я без Курво тоже думал сдохну второй раз. – Вы почти одновременно вернулись, а вот Айканаро… – Давай без вот этого сейчас, – Туркафинвэ фыркнул и скрестил руки на груди, недовольно смотря на шахматную доску. – Н-да, надо было в карты играть! Финдарато одобрительно кивнул головой: – Да, в последний раз ты чуть не проиграл мне Хуана, – поняв, что Турко больше не захочет играть, он взялся расставлять фигуры на места. – А с Артаресто я тебе могу устроить встречу. Я через неделю с отцом поеду в Альквалондэ. Ты можешь поехать с нами. – А меня там вёслами не забьют насмерть? – Тьелкормо грустно усмехнулся, но отказываться не стал. – Если ты не начнешь отбирать их корабли, то тебя, может быть, даже примут как принца нолдор. В самом Альквалондэ Тьелкормо задерживаться не стал: сразу как узнал от Ольвэ, что Артаресто сейчас в его особняке, что находится в часе езды на юг, так сразу седлал лошадь и отправился прямо туда, пока не передумал или его не задержали на «семейный ужин». У аккуратного, но небольшого белокаменного особняка, стоявшего недалеко от моря, Туркафинвэ увидел одну уже снаряженную лошадь: неужто собрался куда-то посреди дня? Огляделся вокруг: у берега небольшая пристань с одним кораблем, вроде тех, что они когда-то сожгли. От одного его вида по телу побежали мурашки и Тьелкормо передёрнул плечами. Он спрыгнул со своего коня и взлетел по ступенькам к главному входу, с силой стуча в двустворчатые двери. Внутри с полминуты было тихо, пока дверь не отворилась, а за ней показался Ангарато, явно одетый по-походному – точно уезжает и лошадь его стоит. Туркафинвэ чуть ли не фыркнул зло от досады, но уходить не собирался. Прежде, чем третьедомовец успеет его от души поприветствовать, он начал первым: – Где Артаресто? – Ты к нему? – Ангарато красноречиво приподнял брови и упёр руки в бока. –Можешь попробовать поискать его южнее по берегу в бухте. Но обычно он туда уходит, когда никого не хочет видеть. – Тогда я пойду найду его. Или передай, что я заходил и хочу с ним поговорить, – Тьелкормо сощурил глаза. С представителями Третьего дома всегда было неуютно, а уж после оставшейся за плечами Первой эпохи – подавно. Ангарато несколько мгновений молчал, вглядываясь в феаноринга, будто думал, безопасно ли его вообще подпускать к Артаресто и с чего он решил вообще к нему прийти. – Иди к нему сам, – Анагарто вышел из дома, закрывая за собой двери. Ему тоже надо было ехать. Туркафинвэ заметно расслабился, перестав походить на кота со вздыбившейся шерстью Он пошёл следом за Рато, который похлопывал лошадь по шее, навешивая на неё сумку. – Что вы вообще тут делаете? Почему не в Тирионе? – Тьелкормо с интересом изучал особняк: с красивой резьбой да лепниной, как и всё Альквалондэ. – Я приехал выловить жемчужин для будущей работы заодно отдохнуть от суеты. В этот особняк мы часто в детстве приезжали, так что здесь фэа отдыхаешь. Мы скоро уедем обратно, к тому же скоро день рождение отца, в Тирионе будет большой праздник, – Ангарато запрыгнул на спину лошади, смотря на Турко сверху вниз. – Я еду в Альквалондэ встретиться с Финдарато и отцом. – … А Ресто? – Тьелкормо вопросительно посмотрел на Ангарато. А про себя выругался, что как он мог забыть про день рождение дяди и мог бы дождаться Артаресто в столице. – А Ресто ты сам обо всём спросишь, коль приехал. Смотри только, если ты его ещё раз обидишь, я… – договорить ему не дали. – Что ты? Если я встану, то ты ляжешь, так что не зарекайся, – Туркафинвэ хорохорился, но помнил, что рука у Ангарато тяжёлая. Морифинвэ рассказывал в красках. Анагарто насмешливо фыркнул: – Я поехал, а ты иди. Смотрите только не подеритесь. Если что-то с Ресто случится, то тебя даже Инголдо вздёрнет. Тьелкормо недовольно исподлобья проследил за удаляющимся силуэтом и спешно побрёл в указанную сторону, к ненавистному им морю. Здесь они с Артаресто были похожи – оба тяготели к горам. Каменистая дорога быстро кончилась, уступая место песчаному берегу. Песок быстро набился в обувь. Ещё не дойдя до уединённой бухты Турко психанул и снял сапоги, неся их в руках. А потом и вовсе их выронил, едва дошёл до большого каменного выступа, где увидел его. И почувствовал себя как в слезливых ваниарских романах: занимавшийся закат играл на разметавшихся по плечам золотых волосах, придавая медовый цвет, подставленное последним лучам лицо было таким юным, будто всё произошедшее оказалось просто страшным сном. Ни Исхода, ни смерти не было. Артаресто сидел, уперевшись позади себя руками и вытянув ноги вперёд, свешивая их с камня и позволяя морю мочить ступни. Тьелкормо на секунду замешкался, но лишь на секунду, а затем бесшумной походкой пробрался за спину Артаресто, прикрывая его глаза руками, склоняясь к острому уху. – Угадай, кто? – и почувствовал, как тот напрягся всем телом под руками. Затем накрыл руки ладонями и поджал губы, будто не решаясь ответить, хотя точно знал. – Келегорм, – синдарское имя порезало слух неприятным скрежетом. Но Артаресто быстро исправился, взяв ладони в свои и не торопясь убрал от лица. Казалось, прошла целая вечность, прежде чем он повернулся назад, чтобы убедиться в своей догадке. В глаза будто проскользнуло неверие: – Ты приехал. Тьелкормо медленно убрал руки и беспомощно улыбнулся: – Приехал, – подтвердил он и присел на одно колено перед Ресто. – Ты помнишь? Ты тогда не дал мне договорить. Я же обещал, что, когда всё закончится, мы вернёмся в Аман и будем вместе. Артаресто уже не слушал последних слов, он молча подался вперед, крепко обнимая Тьелкормо и кладя голову ему на плечо. Золотые волосы взметнулись, щекоча лицо, но Турко не обратил внимание. Просто осторожно обнял самое драгоценное в его жизни существо, поглаживая по спине. Он ожидал услышать всхлипы, но ничего не было. Только ощущал яростно бьющееся сердце в чужой груди. И услышал прерывистый шёпот: – Я ждал тебя. Я верил, что ты придёшь. – Тш-ш, я боялся, что ты меня прогонишь, расстались мы не на лучшей ноте, – он печально усмехнулся, медленно отстраняя Артаресто, чтобы взглянуть в глаза. И сейчас только заметил, как тот изменился, приобретя глубокое спокойствие и бóльшую осознанность. Совсем пропали детская наивность и безвинность. Будто когда-то были глаза молодого юноши, но сейчас пожившего своё старика. Эдайн говорили, что им кажется, что эльдар не стареют и не устают. Теперь Тьелкормо думает, что они ошибались. – Я думал об этом, – голос не дрогнул, но звучал немного выше, чем обычно, выдавая подавляемое волнение. А от услышанных слов сердце у Тьелкормо замерло. – Правда. Как бы я ни был тебе рад. Скажи, зачем ты пришёл? Туркафинвэ на мгновение замолк и нахмурился, не понимая, ловушка это или как понимать вопрос, но ответил, как всегда, не скрываясь: – Хотел прийти к тебе. Узнать, возможно ли что-то вернуть. Да-а, я немного задержался, но я же пришёл. Что за сомнения?! Я же всегда прихожу, разве ты не помнишь? – Тьелкормо по привычке взвился, не терпя сомнения в себе, а уж тем более от него. Артаресто медленно отпустил Турко и перевёл взгляд на бескрайнее море. – Инголдо рассказывал мне, что эльдар во многом живут воспоминаниями. Что мы предпочтём одно незавершённое счастливое множеству омрачённых. Потому брат Айканаро не женился на той аданет, – Ресто покручивал на пальце белое мраморное кольцо и бросил взгляд на Тьелкормо. – Я думал, может быть, мне стоит сохранить в сердце те воспоминания с Мерет Адертад и всё. Так будет лучше. – Мы ведь можем создать новые воспоминания, – Тьелкормо не решался касаться Артаресто лишний раз, хотел вновь обнять, но рука так и замерла в воздухе. – Уже нет ни клятвы, ни Белерианда. – Тогда, когда ты в первый раз меня поцеловал, ты помнишь? Тоже ничего из этого не было. Лишь благословенный Аман. – Не думал, что ты помнишь, – Турко сел рядом, всё-таки положив руку на плечо к Ресто. Но тот мягко убрал её от себя, вновь отводя взгляд на воду. Если честно, он с трудом улавливал нить чужих пространных рассуждений. – Ты потом ещё много раз меня целовал, последний раз был, когда я пришёл просить тебя помочь. Помочь спасти Финдарато. – Может быть мы не будем уже бередить прошлое? Мы вышли из Чертогов, где и должны были это всё оставить, – Тьелкормо свёл брови к переносице, не понимая, к чему ведёт Артаресто. Вроде так обрадовался, а сейчас сидит весь замерший и заставляет ожидать удара. А кузен будто бы его не слышал. – Нужны ли нам эти новые воспоминания? Снова круговорот из мимолётных встреч, о которых будет знать только Куруфинвэ? Я буду ещё одним «из», а ты будешь для призрачным сном. Ты прав, мы должны были оставить это всё в Чертогах. Поэтому я спрошу ещё раз – зачем ты пришёл? – Артаресто медленно поднялся на ноги, чуть покачнувшись, и протянул руку Тьелкормо. – Прогуляемся. Туркафинвэ не знал, что ответить – сказал же уже всё, как есть, что ему ещё надо? Он медленно поднялся на ноги, берясь за руку Артаресто и смиренно пошёл следом по песчаному берегу. Остывающее море неприятно холодило ступни, но Ресто, кажется, нравилось. – Что, сын Фэанаро растерял всё своё красноречие? Неужто ваши клинки и правда поострее языка? А в Нарготронде ты был совсем другим, – он кинул взгляд снизу вверх на Тьелкормо и сразу стало понятно, что он слегка насмехается, но не зло. Лишь желая поддеть и подтолкнуть к разговору. – Что с тобой стало? Почему мы так легко поменялись местами? – Турко хмыкнул, притягивая вновь к за талию и останавливаясь. – Учусь у лучших ведь, – Ресто упёрся руками в грудь Тьелкормо и легонько, но твёрдо оттолкнул, выпутываясь из объятий. – Не был бы я сыном Арафинвэ, если бы не вынес никакого урока. И повёл дальше, уже не беря за руку, но будучи полностью уверенным, что Тьелкормо идёт за ним. – Я пришёл увидеть тебя, – самое правдоподобное, что сейчас смог откопать в своей голове Туркафинвэ. – Я думал о тебе с момента, как вышел из Чертогов. Много воды утекло с последней встречи, и я хотел узнать, как ты. – И как? Тебе нравится то, что ты видишь? – Артаресто глянул на него через плечо с неким лукавством в глазах, будто пробудившийся стародавний интерес. Такой юный сразу же. – Нравится, – Тьелкормо решительно кивнул, ровняясь с Артаресто. – Когда мы расставались, на тебя иногда было страшно посмотреть. Вот-вот расплачешься или рассыпешься. Бледный весь, как Намо, а сейчас будто бы нам снова по сто лет. – Я не про внешность спрашиваю, – Артаресто недовольно поморщил нос и ловко наклонившись подобрал с песка маленькую цветастую ракушку. А Тьелкормо вконец растерялся, не понимая, что от него хотят услышать. Да уж, как было просто, когда они часами молчали. – Общение с Артафиндэ не идёт тебе на пользу, вы оба говорите так, что Моргот ногу сломит, – Турко озадаченно почесал затылок, взлохмачивая низкий не особо старательно заплетённый хвост. – Не поминай, – Артаресто фыркнул и вложил ракушку в руку Тьелкормо. – Давай же, Тьелкормо, ты не Атаринкэ, но подумай чуть-чуть подольше. Ради Лютиэн ты слов не жалел. И ради жителей Нарготронда. Туркафинвэ чуть не засмеялся, услышав нотки ревности и обиды в голосе, но спрятал улыбку за распустившимися волосами, взметнувшимися под порывом ветра. – Ты изменился. Смотришь так, какой у людей к концу их жизни взгляд был, такой тяжелый и спокойный. И не улыбаешься почти. Даже Артафиндэ повеселее кажется. Губы Артаресто тронула улыбка, он её и не скрывал. – Спасибо тебе. – За что? – Это всё благодаря тебе. Не только, конечно. Но тебе и Курво. Тому человеку. Если ты боишься, что я злюсь на тебя, то нет. Я и тогда не злился. Просто я пытаюсь понять. – Что же? – Тьелкормо просто решил играть по чужим правилам, да и интересно, к чему их в итоге это всё приведёт. Они вышли на травянистую почву, и он с удовольствием вновь залез в сапоги. Артаресто же продолжил идти босяком. Солнце садилось всё ниже, из медового окрашивая волосы в алый закат. В Белерианде говорили, что кровавый закат означает, что где-то пришла жестокая смерть. Но то была лишь примета. – Себя, тебя и всех остальных, – Артаресто на мгновение замер и посмотрел в сторону солнца, а потом продолжил идти вперёд. – Я могу задать тебе три вопроса? Туркафинвэ махнул рукой и убрал их за голову, пряча ракушку в нагрудный карман. – Валяй, – он всё ещё не понимал, что в голове у этого чудно́го создания, но готов был подыграть, если это необходимо. – Ты жалеешь об Альквалондэ? Тьелкормо обомлел, не ожидая, что спрашивать его буду за настолько старые дела, о которых, вроде как, его простили, раз выпустили из Чертогов. Получить прощение у эльда порой сложнее, чем у Намо. Впереди уже виднелся белокаменный особняк, постепенно пропадающий из алых лучей, уходящих за горизонт, и уступающих небосвод звёздам и бледно-голубому свету луны. Ночь его, видимо, ждёт длинная. – Нет. И это было правдой. Жалеть о чём-то? Он никогда не жалел. Артаресто ничего на это не сказал, даже не посмотрел, будто бы ожидая продолжения. Но не дождавшись их, лишь повёл плечами назад, как от холода. – А о Инголдо? О случившемся в Нарготронде? – в этот раз он остановился у раскрытых ворот во двор дома и посмотрел на Тьелкормо. В глаза ни осуждения, ни злости – всё то же спокойствие. Сложно сказать, оно успокаивало или больше пугало. – Немного, – Тьелкормо неуютно поёжился и рискнул подтолкнуть Артаресто вперёд, касаясь поясницы. Тот не одёрнулся, повинуясь руке, шагнул вперёд. И в дом. – Если я буду оправдываться клятвой, то… – Мне не нужны оправдания, – мягко отрезал Артаресто и раскрыл двери, сам проходя вовнутрь и пропуская за собой. – Я и так всё понимаю. У меня было очень много времени обдумать. Я не собираюсь на тебя злиться за ошибки прошлого. Тьелкормо хотел укорить, мол, я не считаю, что всё из случившегося было ошибкой. Но прикусил язык. Конфликты – последнее, что он сейчас хотел, как бы ни звучало удивительно. На верх сразу вела лестница, а первый этаж представлял из себя просторное помещение: кухня и гостиная, разделенные лишь низкой перегородкой, о которую можно было опереться руками. Ещё одна дверь вела на задний двор. Свечей было много, но все погашены: днём дом хорошо освещался солнцем из больших окон. Несмотря на затрагиваемые неприятные для обоих воспоминания, разговор не был напряженным. Может быть даже уютным. Дело ли в том, что сам Артаресто был тёплым клубком солнечного света или в том, что они просто давно не виделись. Или что им давно надо высказаться. Артаресто указал рукой на софу в гостиной, приглашая туда Турко. Дом не выглядел необжитым: на столах стояли свежие фрукты, в вазах – цветы, собранные не позже, чем сегодняшним утром. Небольшая не прибранность на кухне также выдавала, что здесь кто-то недавно был. Но при этом казалось, будто всё застыло в вечности и в полном одиночестве. Кто-то живущий здесь – не более, чем мираж. – Прости за небольшой беспорядок, здесь редко кто-то бывает подолгу или редко тут бывает вся семья сразу, – Артаресто засуетился заварить чай. Хотелось вина, даже рука потянулась к бутылке и остановилась в последний момент, но ещё больше хотелось поговорить на трезвую голову. Оставив Тьелкормо сидеть на софе, взял лучину и принялся зажигать свечи на столе, чтобы дать побольше света. Опять эта обволакивающая тишина, разбавляемая только тихим чужим дыханием, шлепками ног по полу и иногда причитаниями под нос на тэлерийском. Будто бы они опять в молодом Амане, ещё не расставались ни разу. Тьелкормо терпеливо (очень необычно для себя) дождался, пока Артаресто зажжёт свечи, опалявшие теперь свои еле слышным теплом лицо и руки, позволяя видеть лишь часть настоящего, играя тенями на коже и стенах. Пока перед ним на столе тихо стукнет чашка с горячим травяным чаем. – … какой твой третий вопрос? – не вытерпел он и начал говорить первым. Голос вышел необычно осиплым и низким. Артаресто сел не напротив, в кресло, как Турко сначала ожидал, а рядом, но не касаясь. – Как ты умер? – в этот раз Артаресто поднял на него большие глаза, в лазури которыми теперь плескался огонь от свечей. Так похоже на горящее море… Тьелкормо тряхнул головой, отгоняя непрошенные мысли и воспоминания. Враньё всё это, что после Мандоса они излечиваются и отпускают. Прошлое навсегда вцепилось в них мёртвой хваткой когтей. – Ты ещё не знаешь? – Знаю. Но я хочу услышать от тебя. Тихий голос не оставлял иного выбора, кроме как подчиниться. Тьелкормо повалился на спинку софы, не отрывая взгляд от свечей. Их тёплый свет делал острые черты лица ещё более режущими. – Я погиб в Дориате. Я плохо помню. Кажется, я вонзил меч в этого заносчивого мальчишку Диора, будь он неладен. А он мне, прям под рёбра, – он неосознанно положил ладонь на правый бок и усмехнулся. – Я бы и так умер, но, видимо, иатрим этого было мало. Сначала стрела пронзила Курво. А потом и мне досталось. Не один и не десять раз даже, но я не считал. Помню только, что было больно… не физически даже, а будто фэа вырывают. А ещё помню цветы, – взгляд метнулся к Артаресто, что замер рядом, вцепившись в свою чашку, и смотрел не моргая. – Я подумал, что они бы красиво смотрелись в твоих волосах.***
Во время битвы, под звон стали и крики умирающих, и без того горячая кровь Тьелкормо била в голову ещё сильнее, вытесняя все остальные мысли кроме желания убить и не быть убитым. На войне всё происходит в мгновение ока, как и этот раз не стал исключением. Туркафинвэ ощутил секундный триумф, как только его меч оказался в сердце Диора, но он также быстро кончился, как только под рёбра вошёл холодный металл, проходя насквозь. – Сукин ты сын, – Тьелкормо с мерзким звуком вытянул из своего тела меч и отбросил в сторону, зажимая рану и отшатываясь в сторону, хватаясь окровавленной рукой за колонну, такую возвышенную, как и всё в Менегроте. Ничего, он убил короля. Сейчас всё должно закончиться. Так Тьелкормо думал, пока не увидел, как Куруфинвэ, спешащий, чтобы оказать ему помощь, резко развернулся и закрыл собой. В тот же миг его шею прошила стрела, а за ней последовали ещё и ещё. Не успел Туркафинвэ выругаться, как его руку пригвоздило всё той же иатримской стрелой, следующая попала прямо в открытую рану, вышибая землю из-под ног, дальше он уже почти ничего не чувствовал кроме боли во всём теле и то, как его одёргивало от попаданий стрел к колонне. Идеально чистая ранее она покрылась кровавыми разводами. Тьелкормо не мог двигаться, он лишь мучительно опёрся спиной о колонну, не опуская взгляд на себя, понимая, что похож на игольницу. Глазами он забегал вокруг: Менегрот так прекрасен, так похож своими фонтанами и гобеленами на Аман, что можно даже представить, что он уже дома. Жизнь покидала его быстро, даже подумать не было времени ни о чём, кроме того, что они в Мандосе ещё встретятся с синдар и вот тогда… Угасающее сознание зацепилось за белые цветы нифредиль, высаженные в вазах по залу. Туркафинвэ стоило бы вспомнить благодаря им о Лютиэн, но последняя мысль твердила: «Они бы красиво смотрелись в золотых волосах».***
Наваждение быстро пропало будто его и не было. Артаресто, казалось, смутился как встарь, отвёл прямой взгляд. Туркафинвэ усмехнулся – хоть что-то не меняется. – Но это всё сейчас неимеет значимости. Да, больно, страшно, горько, но мы теперь здесь. – Я ведь говорил тебе не ходить на земли Дориата, вас ждёт там только погибель. Почему не послушал? – Артаресто будто немного пришёл в себя и привалился плечом к Тьелкормо, даже позволяя закинуть на свои плечи руку, притягиваемый в объятия. – У них был сильмарилл, как мы могли не пойти? Больше слов и не нужно было. Всё и так понятно. Про клятвы Артаресто как не желал говорить ещё на Мерет Адертад, так не хочет и сейчас. Тьелкормо крепче обнял Артаресто, но тот выпутался, отставил уже пустую чашку и медленно прилег головой на его колени, поворачиваясь лицом вверх. – Теперь я спрошу. А как умер ты? – не удержался Турко от вопроса, осторожно поглаживая по разметавшимся повсюду золотым волосам, накручивая пряди на пальцы. – Ты ведь знаешь. Ты ещё был жив. – Как ты сказал? Я хочу услышать это от тебя, – Тьелкормо усмехнулся, беря свободной рукой Артаресто за руку. Тот руку не отнял, но и не взялся в ответ. Молчание немного затянулось, свечи постепенно догорали, погружая комнату в темноту. Но за большими окнами медленно выходила из-за облаков луна, освещая комнату. Артаресто немного прищурился. – Я умер от того ножа, что ты мне дал перед уходом, – он посмотрел в расширившиеся глаза Турко. – Но не волнуйся. Я сам это сделал. – Нам передали, что ты погиб в битве на долине Тумхалад, – голос непривычно дрогнул. Если его братьев погибнуть вынудили лишь камни, то что же тут… хотя Артаресто всегда был малахольным. С Майтимо и сравнивать нечего. – Да, я едва не сгорел заживо, оказался почти под завалами трупов, еле мог дышать, но никак не мог умереть. Этот удушающий смрад крови, трупов и дым от огня, я помню прямо как сейчас, – он беспокойно потёр горло. – А потом холод на шее, долгожданное освобождение. Особенно, когда часть тела припаяна драконьим огнём к доспехам, а кожа превратилась в угли.***
В день битвы первая осознанная мысль, которую он смог выцепить, была ответом на его вопрос. «Умирать это больно». В себя привёл звук собственной разрываемой плоти и жгущее ощущение где-то под рёбрами, но, к сожалению, не смертельное. Артаресто со всей силы приложился головой о землю и на несколько мгновений потерял сознание. А как пришёл в себя – почувствовал вкус своей крови во рту и, кажется, потерю нескольких зубов. А ещё запах сгоревшей плоти. Шлем давно потерялся где-то под чужими телами, усыпавшими некогда красное от цветущих маков, теперь же – от крови, поле. Золотистые волосы, коими когда-то восхищался Туркафинвэ, спутались в один грязный колтун, местами сгорели и почернели. По затылку ощущалась горячая кровь. Всю левую руку, бок с ногой и висок невыносимо щипал чернеющий ожог от драконьего огня. Артаресто опустил взгляд вниз, слегка приподняв голову, чтобы оценить ситуацию: тонкое орочье копье, наверняка отравленное, удачно прошло сквозь него, но не задело жизненно-важные органы и закупорило сильное кровотечение. Что за злая ирония. Так он будет мучительно умирать целую вечность. Можно было бы вынуть его и умереть за несколько минут, но сил поднять дрожащие руки уже не хватало. Живучесть эльдар в этот раз сыграла с ним злую шутку. Руки так устали от многочасовой битвы, что не хотели слушаться. А от левой вообще мало что осталось. Артаресто неосознанно огляделся вокруг в поисках своего меча, но не нашел: вероятно, также остался где-то на поле брани. Может быть, королевское оружие сослужит кому-то службу: всё-таки оно было привезено ещё из Амана. Затуманенный разум зацепился за мысль о доме. Артаресто криво улыбнулся и посмотрел наверх, в голубое небо: совсем не такое, как когда-то при Минас Тирите. Кровь потекла по лбу, заливая глаза и не давая вглядываться в хоть что-то светлое, что у него осталось. Голова совсем закружилась, заставив закрыть глаза. Вот бы сейчас просто заснуть. Сейчас, казалось, даже небеса смеются над ним. Его правление – насмешка судьбы. Туркафинвэ был прав, когда говорил, что он не достоин носить корону. Артаресто тогда разозлился, чувствуя, как им пренебрегают и насмехаются. Но насколько сказанные ядовитые слова были далеки от правды? Интересно, где он сейчас? Наверное, в Оссирианде со своими братьями. В глубине души, что ещё отказывалась умирать, Артаресто надеялся, что сейчас неожиданно они или кто-то ещё придут на помощь, как и когда-то он услышит звук боевых рогов и им помогут. Хотя вряд ли он выживет и оправится от такой раны. Скорее всего, любой лекарь бы сказал, что проще добить, чем пытаться лечить. Как лошадь. Если конь ранил ногу, то его убивали. Туркафинвэ говорил, что так милосерднее, чем оставлять животное мучиться. Но надежды оставались тщетными. Мир сильно переменился. Каждый стал сам за себя, один ныне враг другому. И он сам сыграл не последнюю роль в этом. Не прекращающаяся ноющая боль от ран сводила с ума. Сейчас он мечтал только том, чтобы потерять сознание и очнуться уже на суде Намо. Артаресто шумно вздохнул, чувствуя, как постепенно холодеют конечности и живот. Он глянул на поле боя, с трудом поворачивая голову, словно долго решаясь на этот шаг. Где дракон Глаурунг выжигал ещё с утра цветущие жизнью поля, где враг без проблеска жалости вырезал его народ. Турина он не мог нигде углядеть, да и зрение постепенно расплывалось, не давая чёткой картинки. Финдарато точно никогда его не простит за слабоволие и потерю королевства, что лично доверил младшему брату. Но об этом они очень скоро поговорят лично, осталось совсем недолго. Артаресто потянулся здоровой рукой вниз, с трудом приподнимая ногу и вытаскивая кинжал. По правде говоря, за эти несколько лет он ни разу не разглядывал подарок, но всегда носил его с собой. Попытка сосредоточить зрение дала понять, что оружие было гномьей работы: вероятно, кинжал был братом Ангриста, что принадлежал Атаринкэ. Может быть, Намо будет судить его строже, может быть кто-то обвинит его в слабости и бессилии, но было уже плевать. Хотя бы один выбор в этой жизни он сможет сделать самостоятельно. Артаресто из последних сил унял дрожь в немеющей руке, которой почти не чувствовал, и поднёс острое лезвие к шее, отводя голову назад, упираясь разбитым затылком в чьё-то тело снизу себя.***
На рот его легла грубая рука, а Тьелкормо медленно выдохнул, останавливая поток речи и вырывая из кровавых воспоминания, что осанвэ отдавались в головах обоих. – А Турин? Или как там его. Он тебе не попытался помочь? – Я не знаю. Он был где-то среди также сражавшихся, как и я, как и все мы. Может быть, он смог спасти кого-то ещё, но я сам уже этого не хотел, – Артаресто безразлично пожал плечами. – Знаешь, после вашего ухода, после ухода Инголдо я уже вообще ничего не хотел. Я делал то, что должен был делать. Не будь я принцем Третьего дома, ноги бы моей не было в этом проклятом городе. – Всё, не будем больше, – поспешил успокоить Тьелкормо, видя, как в спокойных глазах загорается злость, схожая с той, что была во взгляде, когда он сорвал с золотых волос корону. – Ты что-то решил для себя? Артаресто поморщился немного носом, как часто делал: эта умилительная привычка всегда привлекала Турко. Но тот кивнул медленно, забирая к себе руку. – Ты так и не спросил меня то, что я ожидал, – Тьелкормо склонился над Ресто, намереваясь поцеловать, но тот приложил к его губам два пальца. – Прошу, не надо. Больше не надо. Луна скрылась за облаками вновь, погружая комнату в кромешную темноту и тишину. Только чужое дыхание на лице и тяжесть тёплого тела на коленях давало ощущение, что ты не один. – Ты… – Тьелкормо сглотнул и поджал губы. – Что между нами? Вопрос, должный прозвучать ещё в начале Первой эпохи, был высказан только сейчас. Артаресто медленно выдохнул весь воздух из лёгких и уставился на Турко ярко сияющими в темноте глазами. Губы тронула кривая улыбка, как при подкатывающей истерике. – Я тебя не люблю. Тьелкормо замер, как статуя, боясь пошевелиться. А чего он ожидал? Или на что надеялся после всего? Нет, это не для них. Но чужая рука легла на заднюю часть шеи, не давая отстраниться. – Когда-то любил. Когда-то просил остаться со мной. Но ты никогда не оставался, помнишь? Никогда не выбирал меня. Альквалондэ, Лосгар, Белерианд, Нарготронд. – В последний раз я прогнал тебя сам. Может быть, чтобы было не так обидно? Ты считал меня своим. Мне это не нравилось, но я решил, что такова твоя природа. Но каждый раз оставлял. Так со своим не поступают. Я не могу тебе верить и не могу каждый раз подставлять своё сердце под удар. Я тебя не люблю, – голос дрогнул, а в глазах навернулись чистые слёзы. Но так и не скатились вниз. Тьелкормо сам медленно высвободился от руки Артаресто и выпрямился. – Мне жаль, – сказал он не своим голосом и поднялся на ноги. – Если ты не хочешь меня больше видеть, я не приду. – Турко не стал клясться, памятуя, что Ресто терпеть не может клятвы. Он взглянул в последний раз на Артаресто, что сидел, опустив голову и заслонив своё лицо полотном волос. На сердце было тяжело, докучать от чего-то не хотелось. Да пошло оно всё. Ему впервые было действительно жаль, он жалел о прошлом, хотя только недавно зарекался сам себе, что никогда бы ни за что не поменял свою жизнь. Даже злиться не получалось: Артаресто имел право послать его, хорошо ещё, что не ударил, да и высказался мягко. И прямо. Спасибо хоть здесь он был похож на младших братьев, а не на Финдарато. Тот бы ещё сто часов ходил философскими кругами. Оказавшись на улице и вдохнув раздражающий чувствительный нос морской солёный воздух, Тьелкормо со злости ударил по несущей для крыльца каменной колонне, оставляя на ней трещины. Уже у ворот чужого дома его догнал окрик из дома. Тьелкормо оглянулся назад, смотря почти невидящим взглядом. В дверном проёме стоял Артаресто и смотрел широко раскрытыми глазами, отражающими свет луны. «Не удивительно, что Артафиндэ люди приняли за вала. Его брат стал так на него похож», – меланхолично подумалось Туркафинвэ. – Приходи в королевский дворец на день рождение моего отца. Я буду ждать тебя там, – Артаресто постарался улыбнуться, но вышло немного скованно. – Я приду. Уж эту клятву я могу тебе пообещать.