Переполненные чувствами

      Бездушное тело все ещё лежит на полу ванной комнаты. Кудрявые рыжие волосы смешались с цветом уже давно застывшей крови. Кайл медленно открывает глаза. Очень темно, очень не удобно, и очень… очень больно. Он чувствует своими руками стекло и мокрые лужи.       Брофловски медленно, осторожно, буквально нехотя встаёт. Судя по всему, уже давно не утро, и даже не день, и, возможно, даже не вечер. Нужно быстрее все убрать до приезда родителей. Кайл как обычно потерял счёт во времени, так что он точно не уверен, что сегодня суббота, но он точно помнил, что недавно произошёл феерический пиздец, и не факт, что скоро все будет лучше.       Прошел в свою комнату, стараясь не думать ни о чем. Будто ножом в глаз, взгляд Кайла падает на их детскую фотографию. Она все ещё размыта, фен ей не помог. Их счастливых лиц не видно, лишь непонятные узоры различных цветов. Это все, что осталось от их дружбы. Она сейчас так же размыта. Кайлу очень больно от каждого произнесенного в голове слова. Сев на колени рядом с фотографией и аккуратно взяв ее в руки, Кайл чувствует, как на него нахлынывает новая волна истерики.       — Почему? Почему я… ты… сволочь…       Кайл понятия не имел, на кого злиться и что вообще делать дальше. Рыжий понимал, что, скорее всего, виноват он, ведь не смог помочь своему другу, и в принципе в данной ситуации является дерьмовым другом.       Возможно, Стэну больше не нужно это общение, и он посчитал Кайла пустой тратой времени? Получается, даже в плохие моменты своей жизни он ему не нужен? Или, может, той ночью что-то случилось, что сподвигло его…       Брофловски резко осенило. На его лице читался ужас. Что если он случайно признался Стэну? Такое вполне могло случиться. Но ведь.       Кайл не любит Стэна. Нет. Они ведь просто лучшие друзья. Были когда-то… Сейчас Кайл готов был признать что угодно, любой исход событий, и в каждом его предположении был виноват только он. От этого было очень стыдно… Но что он мог сделать такого, что Марш не простил бы после стольких лет дружбы? Наверняка, только признание. Но и то, сука, вряд ли. Стэн, тот старый Стэн, его лучший друг, принял бы его любого, наверняка. Или нет…       Как бы сейчас не было плохо, ему просто необходимо узнать, что происходит. Он должен ему помочь, должен понять, что происходит, и сделать так, чтобы Марш был счастлив.       На часах 19:23, в календаре суббота, в квартире полный беспорядок, но Кайл, быстро надев куртку, натянув теплые сапоги, зелёную шапку на не расчесанные кудри, выбежал из дома.       Листья шуршат под его ногами. Он на удивление идёт достаточно уверенно, хотя сам готов упасть от страха. Пару минут, и ноги его уже стоят на пороге дома Маршей. Два стука, пара секунд молчания, и ручка уже дёргается вниз, открывая входную дверь. Нигде не горит свет.       Поднимаясь на второй этаж в комнату Стэна, юноша очень нервничал, прокручивая фразы и вопросы предстоящего разговора. Но комната Стэна пуста. Весь дом его пуст.       Брофловски все сильнее и сильнее паниковал, когда с каждым шагом по освещённым жёлтым фонарем улицам, не находил любимую макушку в шапке с красным помпоном. Бегая так из улицы в улицу и не найдя нигде лучшего друга, Кайл совсем отчаялся. Оставался лишь один вариант того, где тот мог находиться. Старковский пруд. Тот самый пруд, который хранил в себе очень много воспоминаний. Как хороших и приятных, так и не очень.       На этом пруду они очень часто зависали в детстве. Катались на коньках, разговаривали обо всем и одновременно не о чем, сидя на лавке. Или. Стэн один сидел на ней. А Кайл не мог заговорить с ним. Он выбрал пойти налево и прекратить общение с грустным другом. Сейчас грустный Стэн сам от него ушел, но причина пока не ясна, от чего неистово грызет совесть.       Сминаются жёлтые листья, поднялся небольшой ветер. Прикрыв глаза рукой, рыжеволосый мальчишка, чьи волосы вылезали из-под шапки и качались на ветру, шёл по небольшой тропинке к некогда любимому месту. Ещё два шага, и он видит его, лучшего друга, любимого Стэна. В следующую секунду сердце уходит в пятки. Ноги подкашиваются, а на глазах моментально выступают слезы, скатываясь по слабо-веснушчатым щекам к подбородку.       Рядом с брюнетом, на его коленях, сидела брюнетка. Ее длинные волосы ложились ему на плечи. Их лица слишком близко. Они нежно целуются. Венди обхватывает его шею руками, а Стэн в свою очередь положил свои руки ей на бедра. Глаза влюбленно устремлены друг в друга. Слышны слабые чмоки, тихие стоны обоих. Прижимая ближе к себе спину девушки, Марш вылизывает ее шею, оставляя засосы. Она ерзает по его паху и…       На этом моменте Кайл быстрым шагом ушел оттуда, надеясь на то, что его не услышали. Отойдя за дальнее дерево, он медленно спускается по нему вниз, прикрывая рот обеими руками от досады. Все очень болит. В сердце будто поселились мухи, и с каждым его движением все больше и больше там летают, разрывая своими крыльями его изнутри. Тошнота. Очень сильная тошнота. Сейчас он не уверен, что сможет дотерпеть до дома. Хочется прямо сейчас засунуть два пальца в рот и… желательно задохнуться. Пожалуйста.       Кайл Брофловски не помнит, как дошел до дома, как открыл дверь своей квартиры, и как сейчас оказался в своей кровати, рядом с которой стоял тот самый мыльный тазик. В случае чего, блевать он будет именно туда. В доме все по прежнему в ужасном состоянии, но у его владельца сейчас далеко не то состояние, чтобы заниматься этим. Беспорядок прекрасно описывает это.       Мысленно он договорился сам с собой сделать уборку завтра. Впрочем было абсолютно похуй на то, что будет завтра, послезавтра, через месяца, года. Он не знает, что будет с его жизнью на тот момент. В нём вообще ничего сейчас нет. В душе останется беспорядок, даже если дома будет чисто.       Как же ему хочется забыть цвет синих глаз, которые видит он, закрывая свои. Сейчас он вспоминает их под призмой боли. Внутри все крутит, ломает. Мысли готовы разорвать черепную коробку. Почему он сейчас выглядит так жалко? Почему так больно? Будто вырвали большую часть жизни, если не всю жизнь. Кем он стал? Это противно, очень-очень мерзко. Нужно взять себя в руки, но он не может. Все, что сейчас крутится в голове, разрывая ее, переваривая мозги в кашу, словно в мясорубке, осознание того что «я люблю Стэна».       Описание его внешности, его характер, их совместное детство и в целом он сам, все воспоминания о нем, о его личности, привычках и милых, незначительных, слабозаметных деталей. Он потерял это всё, потерял друга. А Стэн ведь был лучшим в этой жизни. Самым лучшим другом за всю его жизнь.       Мышцы сводит, голова болит, лёгкие болезненно сжимаются, а сердце в диких конвульсиях от чувств.       — Да, я люблю Стэна. Я очень очень его люблю. Я слишком сильно его люблю. Я виноват, я знаю. Я.....       Взгляд зелёных глаз переносится на запястье. Кайл будто на казни, ебучий электрический стул. Когда-то по этим запястьям водил своими пальцами Стэн, очень приятно поглаживая их, когда рыжеволосому было грустно. Он обожал это ощущение, эти мимолётные прикосновения. Это было что-то очень интимное и тонкое для Брофловски. Никто, кроме Стэна, так не делал.       Марш был будто художником, который рисует на руке Брофловски идеальные узоры. Настоящее произведение искусства. Переполнение эмоций, ощущений, чувств. Все это на одной картине, изображённой касаниями. Закрыв глаза, Кайл представлял шедевральные картины. Он мог бы ходить в этот музей искусства бесконечно. Всегда это сопровождалось приятной улыбкой друга и подбадривающими словами. Как же он, сука, скучает по этому. Он пытался проводить так своими пальцами, но все тщетно. Это не то. Это не Стэн.       Зубы скрипят, десны напряженны. Казалось бы, слёз больше не осталось, но нахлынивает очередная волна. Он медленно, но верно сходит с ума. С каждой секундой все больше и больше тонких красных ран на запястье. То самое запястье, по которому гладил любимый человек, растерзано будто диким зверем. Практически не осталось здоровой кожи. Все тело дрожит как не в себе, а на лице Брофловски блестит печальная, безумная улыбка. Обжигающая боль, некогда обжигающие удовольствие. Раз за разом больше и больше прикосновений. Нужно больше, ещё больше, больше прикосновений. Мягкие подушки пальцев друга заменились острым лезвием ножа, но эффект практически тот же, но картина не строится, а точнее имеет совершенно другой окрас и смысл. В глазах мелькает безумие, боль, страх и удовольствие.       От осознания случившегося ещё сильнее тошнит. Кровь стекает по бледной, худощавой, безумно дрожащей руке. Согнув три пальца, рвоту все-таки удалось вызвать. Пачкая рыжие кудри, новую простынь, уничтожая свои руки и ещё больше добивая себя, Брофловски произносит тихое «блять» и засыпает.       Картина в закрытых глазах мелькает в огне. Это самое худшее полотно, которое он когда-либо испытывал.