dream boy

удивительно, как быстро привыкаешь к вещам, если они действительно тебе важны, даже если присутствуют в твоей жизни всего ничего. например, к реву двигателя на подъездной дорожке твоего дома. он становится обыденным настолько, что сам факт наличия едущей машины не беспокоит, потому что это явно кто-то из твоих. но если ты дома и твой парень дома, значит, едет второй твой парень. сейчас из-за деревьев покажется белый мицубиси, а когда джозеф выйдет из машины, тогда ты сможешь как следует его поцеловать, потому что соскучился за эти два дня. ронан хмыкает, продолжая убирать опавшие листья. он даже не оборачивается на рокот подъезжающей машины. а зря. так бы у него было больше времени поразмышлять о том, что фиолетовый фольксваген гольф абсолютно точно не является белым мицубиси, и что у кавински не хватило сил или знаний нагрезить его с другим звуком — мотор гольфа выдает те же интонации, что и его машина. поэтому ронан и не распознал его. поэтому он искренне удивляется, когда все же оборачивается. выбравшийся из салона прокопенко аккуратно захлопывает дверцу и неловко встает рядом с машиной, будто в ожидании чего-то. ронан рассматривает нежданного гостя. самая лучшая подделка и даже не подозревает об этом. джозеф гордится им. и совершенно не гордится собой. быть повинным в смерти человека, а потом нагрезить его копию — это же херово в квадрате, верно? джозеф тогда провел полночи в слезах, рассказывая. ронан слушал. а потом, спустившись на кухню, убрал все ножи от греха подальше. ронан знает, как вести себя со снами: не говорить им, что они сны. тактика, конечно, так себе, она требует доработок и немного смелости. но с мэттью прокатывает. чего ронан не знает, так это как вести себя со сном, которого любит его парень. ну, один из. тот, по чьему виду вообще не скажешь, что он способен на глубокие чувства. тот, который нагрезил копию своего мальчика под давлением чувств, а теперь увязает в них все сильнее с каждым годом, отчаянно стараясь не показывать это. «боже, как все запутано», — думает ронан. проходит минута, а они с прокопенко все еще молчат, рассматривая друг друга. никогда не оставаясь наедине, теперь им обоим, кажется, надо немного свыкнуться с мыслью, что их объединяет общее кое к кому чувство. и это так странно, потому что друг к другу они не испытывают ровным счетом ничего. возможно, немного досады со стороны ронана. возможно, немного недоверия со стороны ильи. «как все пиздец запутано-то, блин», — снова думает ронан. — пивка? — спрашивает он вслух. прокопенко отмирает. — я за рулем. — когда это останавливало хоть кого-нибудь из вас? — интересуется ронан, намекая на всю свору, у которой гонки под градусом — любимый вид досуга. — это всегда останавливает кея, — защищает илья хоть кого-нибудь из них. оба снова замолкают. мысль, что кавински и так постоянно под веществами и бутылочка пива для него покажется просто не сладким соком, крутится в головах, но так и не высказывается. — хорошо, но только одну, — наконец соглашается прокопенко и, несмело шагнув, будто прося разрешения, идет к крыльцу. ронан не может не думать о прокопенко как о сне. все время ищет подвох. что с ним не так? каким он был раньше, когда еще был человеком? не мог же кавински, в самом деле, нагрезить идеально похожего, такое просто невозможно. как он думал о нем, когда «собирал»? решил ли что-то изменить специально или что-то поменялось само, помимо воли джозефа? с какого момента прокопенко помнит себя? что он чувствует, когда джозефа долго нет с ним? ронан помнит тот сон, он тоже видел светловолосого мальчика с чужим лицом и, так же как и джозеф, знал, что это илья. прокопенко сделал это специально или просто так получается всегда, когда он начинает сильно скучать? он никогда не задавал кавински ни один из этих вопросов. ему хватило отчаяния у того на лице и слез, которые лились потоком, а джозеф даже не замечал. все, что касалось прокопенко, было закрыто к обсуждению. ронан знал, что джозеф слишком сильно любит илью, чтобы просто говорить об этом и не начать задыхаться от боли. это было какое-то дикое и первобытное чувство, которое сидело глубоко внутри и давило, давило. нагрезив копию, он не исправил ситуацию, только загнал себя в ловушку, потому что илья стал теперь не просто любимым, но еще и сном. кавински избавится от этого, видимо, только со своей смертью. ронан не ревнует. он получил джозефа уже вместе с этим. просто не знает, насколько им тяжело. видимо, достаточно, если уж прокопенко сидит рядом с ним и пьет пиво. — у кавински неприятности? — пробует начать разговор ронан с вполне логичной темы. — когда их у него не было? — прокопенко кратко улыбается и поворачивает к ронану голову. молчит, потом говорит снова: — и у меня вместе с ним. «илья не знает что он сон не знает не проболтайся ты обещал», — мысли ронана бегут по кругу. — звучит херово, — только и говорит он. прокопенко трет глаза и виски. ему явно некомфортно. что же его так тревожит, что он предпочел говорить с ронаном, вместо того, кого любит?.. — иногда я не понимаю что происходит… со мной. и с ним, — илья рассматривает свои руки, держащие бутылку. пальцы нервно подрагивают. — будто есть еще что-то, помимо того, что мы уже испытываем друг к другу. что-то трудно объяснимое. илья умолкает и быстро смотрит на ронана в ожидании реакции на его слова. ронан выдерживает взгляд: прокопенко не сказал ничего такого, чего бы он уже не знал. тот продолжает: — он ведет себя странно. он с вами, и со мной… и когда он со мной, он всегда будто жалеет об этом, и одновременно ничего не может поделать. что-то не похоже на любовь, которая должна приносить радость. я вижу, как ему невыносимо, это буквально написано на лице огромными буквами. и когда мы тра… ронан не успевает сдержать сердитый рык. хотя, почему он должен? джозеф и илья. ничего неожиданного, если подумать: сновидец, который не может совладать с собой, и сон, который делает все для этого. но как ронан мог быть таким слепым дураком? адам тоже хорош. как они оба могли быть так слепы? они знали, что кавински любит илью, но не подозревали, что он все-таки затащил его в постель. ронан опускает голову и кладет ладони на затылок, потирая. — ты не знал, — констатирует прокопенко. — нет, — сухо отвечает ронан. — ты ревнуешь? — нет. — ты тоже ведешь себя странно. ронан поднимает голову. — просто все намного серьезней, чем я думал. кавински обещал ему, что будет держаться на расстоянии. клялся, что не зайдет так далеко. ему было сложно, но он вроде как справлялся. «нельзя любить свой сон, джози, это сожрет тебя с потрохами. это как попасть в зыбучие пески. ты исчезнешь вместе с прокопенко. он зависит от тебя, но ты зависишь от него сильнее. и это сведет тебя с ума, если ты не прекратишь». очевидно, кавински был за тысячу миль от того, чтобы прекратить. во взгляде прокопенко только усталость и больше ничего. ронан жалеет, что не может помочь ему. хотя бы понять, чему он является причиной. — это больше чем любовь. — это все, что ронан позволяет себе сказать. — ничего не бывает больше, — хмурится прокопенко. ронан молчит, кусая губы. — ты тоже сновидец. может, это нормально для вас? — спрашивает илья. — объясни мне в чем дело. я устал звать его, потому что сам он не приходит. а когда это все же случается и он выглядит так, словно остальной мир ему абсолютно безразличен, я же вижу это, он все равно возвращается к вам. как будто вы все равно важнее… реальнее, что ли? типа вы настоящие, а я… — бутылка падает из рук ильи. он ошарашенно смотрит на рассыпанные осколки у своих ног. — …а я нет. он вскакивает. то ли от осознания, то ли испугавшись внезапно показавшейся из-за деревьев машины, приближения которой они даже не заметили. дальше все происходит невероятно быстро — ронан обнаруживает себя уже стоящим между двух машин: он хлопает по капоту фиолетового гольфа, пытаясь остановить запрыгнувшего в салон прокопенко, и одновременно ногой упирается в бампер подъехавшего мицубиси. кавински вылетает из машины, но успевает только что-то крикнуть вдогонку илье. пыль, поднятая колесами, оседает грязным, безобразным облаком. когда оно рассеивается, ронан видит джозефа и его злобный, направленный на него взгляд. — что ты сказал ему? ронан уверен, что здесь давно не звучало ничего громче этого голоса. адам, до этого не вмешивающийся, выходит из дома на шум. ронан краем глаза видит, как он останавливается на нижней ступеньке крыльца, с мягким хрустом наступив на разбитое стекло. — ты сказал ему, — снова повторяет кавински, уже не спрашивая, а утверждая. — ты же обещал, блять, что будешь молчать. джозеф не тратит время, чтобы услышать что-то в ответ: он налетает на ронана. тот в последний момент инстинктивно поднимает руки, поэтому первый удар джозефа приходится не в лицо. зато он бьет по телу: одного хука под дых хватает, чтобы ронан не смог дышать какое-то время. у джозефа он хорошо поставлен. скула горит. все-таки достал. ронан перехватывает его руки и, наконец сумев вдохнуть, толкает джозефа от себя. тот скатывается с него и хочет насесть снова, но подоспевший адам перехватывает кавински поперек живота и оттаскивает. ронан кашляет. пыль забивается в нос и глаза. кавински стоит на коленях в двух метрах от него. между ними — адам. — он догадался сам, — хрипит ронан. его попытки прокашляться венчаются относительным успехом. — брехня. — джозеф, кажется, совсем не остыл. была бы его воля, он бы превратил ронана в фарш. — ты же знаешь, что нет. ронан никогда не врет. это знают все: от его старшего брата до самого последнего преподавателя в академии. просто не все могут существовать в одной вселенной вместе с этим фактом. джозеф опускает голову на скрещенные руки и стонет. он верит. конечно же, он в результате верит. — он не должен был узнать. не должен был, не должен! — кричит он рассерженно. — ты не мог скрывать это вечно. кавински молча поднимается с земли и отряхивается. путь до машины под пристальным взглядом адама и ронана занимает у него больше времени, чем он тратит, чтобы окончательно скрыться из виду. в голове у ронана, все еще лежащего на земле, только одна мысль: джозеф должен справиться, иначе пострадают все они.