«Шисуи...»
Внезапно... вокруг звук города... Улица. Человек тянет дальше. Но сопротивляться у Итачи нет ни сил, ни настроения. Усталость бьется о виски изнутри черепа. — Шисуи, — лишь тихо лепечет он. Монотонное железное стуканье. Колеса? Специфический запах. Метро? Итачи понимает, что его запихивают в поезд. Чувствует, как все те же чужие руки крепко сжимают рубашку на его груди, не отпускают. Словно Учиха сейчас куда-то убежит. Но даже если бы пианист и захотел — он все равно ничего не видит. Он слеп. Окончательно. Шисуи ерничает? Молчит? Издевается?Почему?
Вагон качнуло, поезд почти остановился. Итачи невольно поддался вперед, едва не налетев на своего незнакомца. И тут же ощутил, как его снова схватили за рукав. Резко потянули: дернули грубо, решительно, безапелляционно. Металлический женский голос приемников оповестил, что двери открыты. И Учиха чувствует, как его тащат из вагона по коридорам подземелья — все это уже даже забавно на фоне всего того убийственного опустошения, что царит в душе. Наконец вновь шум улицы. Какие-то повороты: человек держал крепко, не отпускал. Ступени: пианист запнулся, но незнакомец внезапно оказался рядом, подхватил его, не дав упасть. Тут же — чужая рука легла на голову пианиста, взлохматив его волосы, а затем рваным движением спрятав длинный хвост под пиджак Учихи. «Что происходит?» — странно задаваться этим вопросом сейчас, а не раньше. Но Итачи слишком хорошо ощущал, как его мыслям тяжело собраться в кучу — слишком холодный разум и почти небьющееся сердце в груди. И вновь дернули вперед. Хотелось даже запротестовать, но сил никаких не было... — Эй! — раздался внезапно ворчливый старческий женский голос сбоку. — Опять своего Саске в комнату тащишь?! Смотри мне! За распитие спиртных напитков я снова его выгоню. — Даттебайо... — сконфуженно... спереди.Наруто?