Пианист

      Большая трехкомнатная квартира встретила в очередной раз холодной и мертвой тишиной. Так было всегда, когда девушка возвращалась в этот дом. Изуми устало прислонилась спиной к закрытой входной двери. Красный рюкзачок с тетрадками нешумно упал на пол.       Сняла обувь. Повесила верхнюю одежду на вешалку. Яркая сумка вновь в руках. Изуми проходит по прямому коридору. Взгляд по привычке падает на родительскую спальню.       Изуми было пять, когда их не стало. От того и воспоминаний об отце и матери почти нет, только лишь это чувство... ощущение спокойствия, защиты и... нежности. Всего того, чего не стало после их кончины... Родной старший брат хоть и старался, но все равно не мог заполнить эту пустоту в душе Изуми. А все из-за того, что собственную любовь делил на двоих, и причем не поровну: больше отдавал жене, чем младшей сестре.       Брюнетка вошла в свою, миновав пустую комнату аники, в которой Учиха когда-то жил со своей супругой. После ее смерти он уехал в Америку: не мог находиться в этой квартире, в этом городе, стране. Забрал с собой и Изуми. Но кто знал, что там она не приживется и спустя чуть больше, чем десятилетие вернется на Родину. Поступит в магистратуру, в Академию Музыки.       Вернется в огромную холодную пустую квартиру, которую брат по какой-то причине так и не продал.       Это страшное ощущение пустоты было всюду и никуда не исчезало. Изуми не любила этот дом, но выбора, где жить, у нее не было.       К счастью, об этом знал и Шисуи. Частенько он приглашал кузину на ночевку в свою съемную квартиру посмотреть фильм, поиграть в приставку или карты. А иногда заваливался сам к ней домой, появляясь с каким-нибудь тортом или плюшками. Мог поднять настроение, взбудоражить одним лишь своим присутствием любое пространство. И... это... было лучшими моментами... пускай и временными, но всегда повторяющимися.       Все было почти также, как и в детстве, когда Шисуи приходил в гости в эту квартиру, и они с Изуми под руководством ее нии-сана занимались музыкой... А когда он, старший брат, спешно ретировался на свидание к своей будущей жене, Шисуи всегда оставался рядом с Изуми, не бросал ее одну... Наверное, именно потому девушка с самого детства чувствовала рядом с собой крепкое плечо кузена и была искренне ему благодарна за всю поддержку, которая ей была так необходима — ведь ей казалось, что родной старший брат ее совершенно не любит, от того так часто и бросает...       Выросшая Изуми все также доверяла Шисуи, как и в детстве. Обожала его не только потому, что с него взяли слово, что он, по ее возвращению, позаботится о ней здесь, в Японии... А потому, что... Шисуи действительно давно был и оставался парнем надежным, заботливым и... нескучным. С ним замечательно. И все распри и недомолвки, которые иногда имели место быть, всегда куда-то пропадали. С кузеном было легко, и его было страшно потерять.       Когда после продолжительного неутешительного состояния умер отец Шисуи — Изуми хотела быть рядом: ведь она слишком хорошо знала, насколько это больно — терять родного близкого человека, и хотела всячески поддержать любимого двоюродного брата. Понимала, что в этот непростой момент Шисуи просто нуждался в ком-то понимающем, знающем и родном, хоть и делал вид, что справится со всем сам: ведь он — мужчина.       Он никогда не любил нежностей, чужой заботы. Считал, что должен и может снести всю боль и горечь в одиночку. Как бы трудно не было. «Ведь именно так закаляется сталь», — кучерявый никогда не говорил этого вслух, но это и было понятно: он вёл себя так, что всем была ясна его позиция.       Шисуи самоотвержен, но нужно быть слепцом, чтобы не замечать, как этот крепкий лёд уже медленно покрывается шумными трещинами.       Поэтому и приходилось размышлять над способами поддержать кузена, отвлечь его от внутренних душевных терзаний: после смерти отца Шисуи Изуми находила самые дурацкие поводы, чтобы попасть к двоюродному брату домой, чтобы увидеть его, побыть с ним рядом — то она забыла рецепт пирога, который он ей когда-то готовил, и сейчас просила снова ей показать, как и что делать, то ей нужны были какие-то книги про Вивальди, которые пылились на полках его стеллажа, то у нее отключили горячую воду, и она останется у Шисуи с ночевкой, так как утром ей снова нужно принять душ.       Она любила Шисуи... и в силу своих возможностей всегда хотела показать ему свои искренние чувства, ведь...

он был ей даже ближе,

чем родной старший брат...

      Девушка положила алый портфельчик на комод. Прошла к столу, включив ноутбук. Села, устало откинувшись на спинку стула. Скучно глянула на экран компьютера.       Через некоторое время безинициативно разглядывала изображение черного аккуратного паучка с розовыми вкраплениями на темном тельце: хоть еженедельное собрание Пауков и назначено на это время, но по видеосвязи пока только одна Сакура... остальные еще не подключились.       Тишина.       В последнее время общение с бывшей подругой совсем не вязалось. После сцены в парке аттракционов все изменилось: тогда Изуми просто не могла бросить Шисуи и уж тем более пойти против него. Она даже не стояла перед выбором: просто побежала за ним, все рассказав в подробностях, хоть это и было тяжело...       Потому что безгранично любила Шисуи...       Потому что чувствовала за собой вину, что рядом с ней его лучшему другу стало плохо...       Потому что ей нескончаемо горько от того, что в этот трудный для Шисуи момент она дергает его по своей проблеме... проблеме, касающейся и Итачи...       Тогда побежав, она оставила Сакуру... не только в том парке, но и, как выяснилось, в жизни. Изуми всегда будет с Шисуи — они одна семья. Знают друг друга с детства. У них одна история жизни. А Сакура... лишь студентка младших курсов, модератор «Сети» и... девушка, безумно любящая одного из братьев Учих.       Изуми тоже любит, но другого. Безумно любит всем нежным, трепетным и возвышенным чувством. Эмоцией, от которой приятно сносит голову. Ощущением, что в жарком неконтролируемом порыве разгоняет кровь в жилах.       И безумно хочется поделиться всеми этими ощущениями с Итачи... Создать для него весь этот мир любви и заботы.       И также... хочется... быть им любимой. По-настоящему любимой. В какие-то моменты девушка даже осознавала, что Шисуи она любит безумно сильно, но та эмоция, которая теплилась глубоко в ее душе по отношению к Итачи — гораздо... гораздо сильнее... И Изуми была готова отдать все что угодно за свою мечту.       Но вот... в последние месяцы отношения с магистрантом вряд ли складываются удачно. И вроде даже был поцелуй, после которого все должно было начаться, вся большая нежная любовь... но ничего не происходило. Итачи был как-то сдержан и... холоден.       Да и Шисуи же всякий раз уходил от ответа, когда Изуми затевала разговор о пианисте. Кудрявый странно улыбался, словно извиняясь. Однако ей ни к чему эти извинения — она просто хочет знать, что происходит. Она могла даже все отдать за правду: так сильно этого хотела; так глубоко Итачи сидел в ее сердце... — магистрант был словно иголкой в кровоточащей ране... Правда, как бы девушка не старалась выяснить в чем дело, как бы не спрашивала у скрипача, ничего не получалось: результата — ноль. Но отчаиваться не в ее характере — кузен и раньше был не особо охотлив на сплетни и донесения. Будь он поразговорчивее в отношении своего лучшего друга, Изуми бы и Пауком становиться не приходилось... А так чего только не сделаешь, чтобы раздобыть хоть какую-то информацию о предмете своего обожания? Ради того, чтобы, пускай даже и таким образом, но стать ближе к любимому человеку?..       На экране маякнула картинка паука с длинными лапками и большими оранжевыми пятнами на спинке — Яхико.       Затем еще одна: серо-коричневый паук с белым крестом — Неджи.       Таково был одно из правил «Сети» — выбрать себе паука, максимально похожего на тебя: кокетливые игры с аудиторией сайта. При вступлении в модераторство Изуми же выбрала себе арахниду черную с красными пятнышками на спинке, ведь алый — ее любимый цвет.       Спустя пару минут появился он — Тарантул.       — Прошу прощения за задержку, — изрек его голос, — обстоятельства. Итак, перейдем к делу...       Далее в течении получаса обсуждались и решались какие-то вопросы. Каждый Паук представлял отчет по наработанным в течение недели материалам. Составлялось расписание — кто, когда и в какое время будет публиковать ту или иную новость на сайте. Несмотря на то, что, в основном, посты клипались импульсивно, внезапно, спонтанно, не встраиваясь во все заранее построенные графики.       Решилось и то, какая информация останется в тайне на будущее, на перспективу.       — Ладно, отлично, — на правах лидера деловито изрек Тарантул, а на экране вновь выскочила картинка мохнатого безузорчатого коричневого паука. — А теперь вишенка на торте: меня тут кое-что порядком задрало. Вернее, кое-кто. И поэтому я попрошу всех вас подключиться к решению моего вопроса. Сейчас вышлю материалы, которые я так долго хранил и копил у себя, выжидая удачного момента. Если их буду публиковать один, это будет не так пугающе, чем когда мы все вместе.       Сигнал электронной почты. Изуми открыла пришедшее письмо.       Дыхание сперло. Глаза ошарашено вперились в картинки и в иконки видео, что начали проигрываться сами собой. Сердце пропустило удар.       Итачи... Шисуи...       Их тайные поцелуи... ласки... и...       — Тут много компромата, но, признаюсь, помимо нагло сворованного пару месяцев назад у Гаары (здесь мы все скажем огромное «спасибо» Шино), видео в мужском туалете филармонии сделал Крестовик, — усмехнулся Тарантул. — Я сразу, как узнал о всех нетрадиционных шашнях сыновей Фугаку, посвятил Неджи в детали и дал задание набрать новый материал, ведь Хьюга наш специалист по всему подобному. Особенно по туалетной скрытой съемке... Вообще, с Гаарой, Неджи, у тебя тогда удачно вышло. Надо будет как-нибудь опубликовать компромат на этого журналюгу.       — Да... спасибо, — усмехнулся брюнет в ответ. — Но не думаю, что пока стоит делать этого. Иначе потеряем инструмент возможной манипуляции Гаарой. Интересно, он знает, что у нас есть видео с ним?       — Это уж ты нам скажи, ты же с ним спишь. А вообще, может и правда, он уже как-то пронюхал: ведь в последнее время сидит ниже травы, тише воды, даже не быкует против нас, — все тот же насмешливый голос. И снова возвращаясь к прежней теме: — Кстати, любопытно, что Учихи надрачивают друг другу в филармонии. Интересно, а мать Итачи знает об этом? Ведь она же там работает... флейтисткой. Ха-ха! До чего же докатился ее старший сын! Да и младший! Вон, глядите, Саске Узумаки засосал в гей-клубе. Но по правде, мне больше нравится предыдущая дрочка двух Учих. Эффектней выглядит. Будоражит сознание. Они наверняка и сосут друг другу... Дорогие Пауки, будьте бдительны и всегда держите телефоны на готове! Мало ли, на какое прелюбодеяние внезапно напоритесь в жизни! Ха-ха!       Взгляд Изуми судорожно скользил по присланным материалам. Глаза цепляли лишь то, что разгрызало душу. К горлу подступал ком. В глазах начинало щипать от слез...       «Итачи... Шисуи...»

Щемящее чувство где-то под ребрами.

Больно. Слишком...

      — Я не буду это публиковать, — внезапно отозвался Яхико, прерывая чужой разговор.       — Это из-за того, что Итачи и Саске играют в твоем концерте, что они в твоем ЗОПИСМ? — усмехнулся Тарантул.       — Я не обязан отчитываться.       — Как же ты меня задрал, Каракурт.       — Взаимно.       — Не хочешь... — пророкотал голос, спустя краткое молчание, — ну и похер. Без тебя в этот раз справимся.       Изуми и не поняла, в какой момент видеосвязь-собрание прекратилась. Она просто смотрела в экран ноутбука, не веря в увиденное... Хотя вот оно — материальное и почти осязаемое.       Горячее чувство... тянущей болью расползается глубоко в груди... Такое яркое ощущение новой, доселе неизвестной эмоции от понимания того...

...почему они с ней так себя вели...

Череп раскалывается на части...

...предательство..?

      Искра. Жгучая, терпкая: только одно решение. Рука потянулась к смартфону. Дрожащий палец ткнул в знакомый номер. Брюнетка подносит телефон к уху. Слышит пару гудков прежде, чем:       — Слушаю, красавица, — омерзительно игривый голос Тарантула.       — Пожалуйста... — искренняя мольба, отчаяние. Девушка едва сдерживает душащий ее всхлип, — ...не публикуй эти материалы...       — Это еще почему?       — Пожалуйста...       — Даже не знаю.       — Нам надо встретиться, — слишком неуверенный лепет.       — Хочешь что-то предложить взамен? Решилась на секс, который я давно тебе предлагал? — смеялся человек. — Захотелось приласкать моего «дружка»?       — Я не... — начала было она, но...       — Что-то другое, не интим? Гмм... — пауза. И Изуми представляет, как знакомый ей парень задумчиво закатывает глаза к небу, — хорошо. Завтра у центральной библиотеки черный лимузин в пять вечера. Не опаздывай. И знай, я отменю свой приказ Паукам, если мне придется по нраву твое предложение. У тебя есть время сформулировать его грамотно... Или же тупо решиться на орал — и тогда я сделаю все, как ты захочешь. Пока, крошка.       Гудки.       И слезы... слезы жгучей горечью побежали по бледным девичьим щекам. Слабый хрип вырывался из человеческого утроба.       Больно. Слишком больно.       И это шипящее и одновременно закипающее чувство пульсирует в самом сердце...       ...и... страшно. Потому, что все эти эмоции... убивают, не оставляя ничего.