Пианист

      Грубый удар под дых — Гаару согнуло пополам. Но тут же: увесистый удар по скуле — возле самого входа в клуб тело неформала с шумом и треском рухнуло в почти застывшую лужу. Кашель — в грязную холодную рябь упали крупные сгустки крови, оставляя после себя на бледных губах парня вязкие алые ниточки.       — Спасибо за содействие, парни, — ободренный голос Шисуи раздался поодаль.       Зеленые глаза Гаары, обрамленные черными размазанными по векам и скулам тенями, скользнули к едва виднеющемуся в ночи скрипачу, что учтиво махнул амбалам-охранникам.       Неформал немного откинулся набок, тяжело выдыхая и ощущая жгучую боль в ребрах.       Тихие шаги, теряющиеся в приглушенном звучании ритмичной клубной музыки — светловолосый Шисуи приближался неспешно, непринужденно собирая с едва заснеженного асфальта выпавшие в потасовке из карманов журналиста сигареты, зажигалку и... теперь уже разбитый телефон.       Бледные аккуратные пальцы скрипача скользнули в помятую небольшую упаковку, вытаскивая из нее никотиновый цилиндр. Поднесли его к собственным губам, что тут же его и зажали. Парень опустился перед Гаарой на корточки.       Чиркнула зажигалка: с подожженного конца сигареты в черных глазах струнника отразился красно-оранжевый огонек. Сделав затяжку, музыкант выдохнул серый дым прямо в лицо журналиста, даже не поленившись выпустить эти клубы в виде парочки колец.       Красноволосый сжал челюсти: три недели назад он даже и не подозревал, что этот ублюдок, что был сейчас перед ним, якшается с Изуми... А до этого дня и вовсе не знал, что аспирант, славящийся своей порядочностью и правильностью, вообще-то курит...       ...целуется с парнями и...       ...даже способен использовать в своих целях упрямых амбалов какого-то дранного ночного клуба.       А раз так.... то на что еще способна эта темная лошадка — Шисуи?       — Я вот одного не могу понять... — внезапно изрек скрипач, с любопытством заглядывая в чужие глаза. — Раз ты догадался, что я Паук «Сети», что я один из твоих конкурентов во всей информационной войне, что ты развязал, то... Почему все равно пришел сегодня сюда, зная, что я тоже буду здесь? Зная, что я всячески буду помогать лучшему другу остановить его брата...       Вновь затяжка Шисуи. Алый огонек в темных учиховских глазах. Кольца дыма. И... странная догадливая улыбка на губах скрипача:       — ...вероятно, ты мог сплошать лишь в одном случае — если не был уверен до конца, что я Паук. Но какая жалость, — свободная рука легко крутанула в пальцах разбитый телефон Гаары, протягивая его, наконец, журналисту, — твой гаджет сломан, чтобы записать мое чистосердечное на диктофон... — пальцы Шисуи отпустили предмет, когда неформал, найдя в себе какие-то внутренние силы, резко выхватил его. — Но даже если бы ты и сделал это, решив опубликовать какой-либо компромат на того, в чьей судьбе я небезучастен, то... знай — паучий кодекс «Сети», как у мушкетеров: «Один за всех и все за одного». Стоит мне сказать остальным Паукам, и тебя сожрут сразу: ты слишком неординарная личность, Гаара, от того и компромата на тебя и на твою семью... предостаточно...       — Да мне все равно на них... на себя, — внезапно хохотнул красноволосый, хищно ухмыляясь своими окровавленными губами.       — Правда? — почти так же улыбнулся Шисуи, вновь затягиваясь. — А если я скажу, что тот пост про твою старшую сестру, Темари, опубликовал именно я: о том, что ее бросил Итачи? — скрипач едва довольно сощурился, замечая, как чужое лицо приобретает ледяную холодность и плохо скрываемое беспокойство. — Да, это сделал я, Гаара. А кто еще? Итачи — мой друг, а с Темари я играю в квартете. Я знаю о них все: даже в каких позах они трахались. И эротические фотки твоей сестры мне тоже доступны.       Неморгающий взгляд зеленых глаз журналиста. И для Шисуи стало слишком очевидно, что та холодность и безразличие красноволосого — лишь лживая напыщенная эмоция, направленная только на то, чтобы уберечь родных и близких от всей возможной «грязи» извне...       — На тебя, как ты понимаешь, тоже есть компромат, — все не останавливался скрипач, — многие Пауки шепчутся, что ты любитель мальчиков... Я даже слышал, есть видео, на которым ты и... в туалете Академии рано утром совокупляетесь... Ух, — Шисуи выдохнул дым, победно усмехаясь. — Я могу попросить другого Паука разместить этот компромат: там, вроде как даже, заметен твой небольшой... «стручок», — серые клубы дыма струнника касались бледной, почти фарфоровой кожи Гаары.       Журналист пребывает... в холодном отчаянии, что пожирает его душу. И даже внезапно раздавшийся звонок смартфона Шисуи не мог вывести третьекурсника из этого состояния.       — Да, Итачи, — деловито изрек скрипач, отвечая на звонок и делая очередную затяжку. В черных глазах привычно сверкнул мелкий красный огонек.       «Я все рассказал родителям, — строгий голос пианиста тускло доносился из динамика гаджета. — Отец спрашивает, удалось ли тебе разобраться с Гаарой?»       — Да, — краткий ответ, выдыхая горький дым, — репутация вашей семьи, как и ранее — безупречна. Прости, не могу больше говорить. Уже полночь. Спокойной ночи, сладкий, — тут же сбросил звонок, надменно и победно улыбаясь, глядя сверху вниз на поверженного красноволосого юношу.       Единственная мысль в пустом сознании проигравшего:       «"Сладкий"... — каким-то тусклым эхом в голове Гаары. — Он либо издевается... либо умышленно демонстрирует свое неприкосновенное положение... понимая, что я... все равно ничего... не смогу теперь рассказать...»