Пианист

      Если бы в расписании стоял другой предмет, менее важный, чем «Оркестр», то Шисуи, ощущая некоторую аспирантскую самостоятельность, пропустил бы его так же, как и другие дисциплины, когда считал, что есть вещи поважнее простого просиживания времени за партой. Отправился бы в это время проведовать Итачи. Но...       Фугаку не отменял репетиции.       Вообще, этот дирижер-профессор поражал: ничего в его поведении и словах не выдавало той драмы, что случилась на днях в его семье. Он не отменил два подряд стоящих занятия «Оркестра», не опоздал и не отпустил раньше, хотя эти репетиции шли во время приема посетителей в больнице, где лежал Итачи.       В этот день, как и в любой другой, Фугаку был как всегда строг. Лишь иногда разбавлял свою требовательность шутками, что изрекались им без тени какой-либо улыбки.       — Сейчас стало гораздо лучше, — твердо изрек он, когда оркестр смолк по его воле, — сыграли двое из трех, правда, в разное время: ударник был ближе всего, духовики решили сыграть чуть раньше, а первые скрипки решили не рисковать и не играть вообще.       Мужчина несколько повелительно окинул взглядом перечисленные группы музыкантов, задержавшись, наконец, на скрипачах:       — Первые скрипки меня не видят, вернее не смотрят на меня! — подытожил он, и черные глаза холодно скользнули по ряду исполнителей, замечая, как спешно исполнители начали что-то чиркать в нотах. — Как сказал «меня не видят», так и начали записывать сразу... Что пишите: «Мы его не видим»?       «...не видим»... Триггер для Шисуи — все мысли снова об Итачи, его состоянии, глазах: «Наверняка, эти же слова стали спусковым крючком и для самого Фугаку... хоть он и не подает сейчас виду».       Шисуи несколько отстраненно смотрит, как сосед по пульту кропотливо рисует пометку в нотах — Учиха ругает себя, что не вступил вовремя по указу дирижерской палочки: «Соберись, Шисуи, — шепнул себе он. — Фугаку-сама сейчас тоже нелегко. Нельзя взваливать всю работу на него одного...»       — Такого больше не повторится, — изрек он, концертмейстер оркестра.       — Еще раз с цифры 12, — Фугаку, не отреагировав на фразу, поднял свою дирижерскую палочку, остановив ее в точке перед собой, — Дейдара, — к ударнику, — будь немного точнее. Духовики, — посмотрев на группу музыкантов, — внимательнее к моим жестам — я показываю, когда нужно вступить. И, кстати, Кисаме... Кисаме, играй по нотам, а то твоя фальш так и режет по ушам.       Укол. Шисуи вновь почувствовал дискомфорт: давит ответственность — ведь он уже тысячу раз говорил Хошигаки о необходимости выучивания партии. Но Кисаме каждый раз лишь надменно склабился, откровенно смеясь в лицо. Впрочем, как и сейчас, даже не пытаясь сдерживаться при главном дирижере Академии.       — Прекрасно, — хладнокровно изрек Фугаку, когда оркестр снова смолк по его приказу. — Молодцы все, кроме Кисаме, — черные глаза неумолимо глядят на единственного тубиста, — Хошигаки, если в следующий раз будет такой же результат, как и сегодня, то я вынужден буду пойти к ректору с вопросом о замене тебя в оркестре. В Филармонии есть одаренные тубисты: хоть они и не студенты Академии, а вполне взрослые и самостоятельные музыканты, но их можно пригласить в наш коллектив по контракту. Даю тебе, Кисаме, последний шанс, исправить ситуацию. Репетиция окончена. Всем спасибо.       И дирижер несколько громко захлопнул партитуру, беря ее в руки.       — Фугаку-сама... — внезапно подлетела к нему студентка-оркестрантка с нотами, — подскажите, пожалуйста, вот в этом месте...       Но Шисуи уже отвел взгляд от мужчины, услышав рядом с собой тихий голос напарника по пульту:       — Жалко профессора, — со сдержанным сочувствием изрек Канкуро, и его фраза потерялась в нарастающем шуме разговоров освободившихся музыкантов оркестра, — я вообще думал, что он отменит сегодняшнюю репетицию. Но он здесь. И как всегда полон энергии, вроде как... Как там Итачи, кстати? — брюнет внимательно посмотрел на соседа. — Ты же с ним дружишь, да, Шисуи? Я слышал, он вообще теперь не видит, и не увидит больше никогда...       — Он почти ничего не видит, — так же тихо поправил Учиха, отрицательно мотнув головой. — Да и шансы на выздоровление есть, но... там все непросто.       — Понятно... — глухо. Но уже переключаясь на другую тему чуть громче. — Есть так хочется. Может перед квартетом махнем в столовку?       — Можно.       — Надо девчонкам предложить, — и темный взгляд устремился к группе альтистов, встающих со своих мест. Крикливо: — Темари! — и далее к виолончелям в противоположной стороне, — Конан! Сюда! Есть дело!       Их струнная квартетная группа была организована давно, несколько лет назад, когда Канкуро достиг высокого скрипичного мастерства и был переведен Фугаку в ряды авангарда струнников — дирижер назначил парня вторым концертмейстером оркестра: правой рукой и главным помощником Шисуи.       Но оба этих скрипача сошлись не только поэтому.       У обоих были проблемы: музыканты, с которыми они играли в квартете, были безответственными — пропускали репетиции, не учили партии и, в следствие всего этого, уровень профессионализма двух групп оставлял желать лучшего. Плохие оценки и докладные уже порядком надоели обоим скрипачам. Именно тогда они решили играть вместе. Но для квартета нужны были еще двое. К счастью, старшая сестра Канкуро была альтисткой, которую тоже не устраивали ее напарники по квартету. С нахождением виолончелиста также не было проблем: подсобил Итачи, уже в то время имеющий дело с Яхико. Так случилось, что и у Конан были проблемы с напарниками по квартету. И она искала новых.       — Что такое? — изрекла подошедшая Темари, кратко скользнула взглядом по оказавшейся рядом Конан и затем посмотрела на двух скрипачей.       — Давайте перекусим перед репой? — прямо спросил ее младший брат.       — Почему бы и нет? — глухо отозвалась Конан.       — Хорошо, — Темари.       — Шисуи, — внезапно громко раздался голос Фугаку. Дирижер Академии заставил обратить на себя внимание не только самого Учихи, но и музыкантов, что были рядом с ним, — нужно переговорить.       — Да, — кивнул скрипач, поднимаясь со своего места, и уже обращаясь к напарникам по квартету, — идите, я вас догоню.