Пианист

      Заставил понервничать.       «Тоже, блин, лучший друг», — сетовал на себя Шисуи, отрешенно глядя на красивый закат через окно полупустой кафешки.       Как он вообще мог так поступить с Итачи? Заставил парня волноваться... Да, он соврал... но зачем же было тыкать его носом, когда он в таком болезненном состоянии? Ведь так его зрение никогда не вернется!       «Я самый худший лучший друг, — сокрушался скрипач, тут же вспоминая обещание, что дал Фугаку вчера. — Черт, я ведь обещал, что сделаю все, что будет в моих силах... а в итоге? не сделал вообще ничего. Стало лишь только хуже...»       — Я готова, — внезапно оторвав брюнета от разрушительных размышлений, улыбчиво изрекла подошедшая Изуми. Она только что вернулась из дамской комнаты.       — Я как раз все оплатил, — отозвался парень, поднимаясь со своего места.       И они оба направились к выходу из кафешки. Сняли с одной из вешалок свою верхнюю одежду. Шисуи помог девушке надеть черное пальто. Сам же спешно накинул на себя куртку. И, не застегиваясь, двинулся к выходу, открывая дверь и пропуская подругу вперед.       По улице они шли в тишине. Людей вокруг почти не было. А снег едва стелился под ногами. С одной стороны проезжали машины, а с другой была череда домов с узкими темными и неприятными улочками между ними.       Хоть Изуми и старалась улыбаться, но Шисуи видел, как ей грустно. Да... то, что он рассказал про Итачи, ввергло ее в своего рода апатию: «Итачи почти ничего не видит...»       И... наверное, только теплящаяся в душе надежда и заставляла Изуми хоть немного, но улыбаться — ведь Итачи обязательно поправится, ему однозначно станет лучше!.. Шисуи видел эту искреннюю светлую эмоцию в душе девушки.       — Ты завтра к нему пойдешь? — спросила она, внимательно посмотрев на идущего рядом брюнета.       — Да.       — Скажи ему о нас. Это хорошая новость, он обрадуется.       — Нет, Изуми. Мы уже говорили с тобой об этом.       — Ты уже полгода ему ничего не говоришь. Думаешь, это честно с твоей стороны по отношению к лучшему другу? Прикидываешься, что не знаешь меня. Вводишь Итачи в заблуждение.       — Это все для его же блага.       — А ты только о нем и о его благе думаешь? А о себе или же хотя бы обо мне подумать не хочешь?       — Изуми, — строго осек Шисуи, пытаясь пресечь любую попытку дальнейшего разговора на эту тему, но...       — Если ты не скажешь ему, то это сделаю я. Ай! — вскрикнула девушка, когда чужая рука схватила ее за предплечье и грубовато потянула к себе. Изуми с испугом вперилась в глаза брюнета.       — Ты не сделаешь этого.