Пианист

      Они познакомились в глубоком детстве.       Итачи был тихим скромным домашним ребенком, предпочитающим одиночество. Именно из-за этих качеств, Микото часто заставляла его выходить на улицу дышать свежим воздухом, играть с ребятами, ведь детскому растущему организму нужно солнце, кислород и активные игры.       Итачи приходилось уступать матери: по ее воле он уходил из дома на игровую площадку во дворе. Но на этом вся уступчивость почти и кончалась — он не бегал, не прыгал, а лишь сидел на лавочке, изредко качался на качели, подставляя лицо теплым лучам солнца.       Он старался держаться в стороне от остальных ребят, ведь Итачи и детвора — люди совершенно разных полюсов. Для всех них чуждо даже само слово «фортепиано», а то, что Итачи в своем пятилетнем возрасте уже гениальный пианист — они и вовсе поднимают на смех. Им не понять.       Уж сколько раз Итачи был прижат к стене, уж сколько раз выхватывал удар под дых, уж сколько раз падал на асфальт, разбивая коленки в кровь. А все из-за того, что был не такой, как они.       «Пианист», — с сарказмом выплевывали мальчишки, кривя свои лица в надменном, насмешливом, злом оскале.       Итачи не любил драться, даже не пытался этому учиться. Не любил обижать кого-либо, не говоря уже о том, чтобы причинить кому-то боль.       И, к сожалению, с этими пацанами почти никогда не удавалось прийти к миру словами. А если все-таки и получалось, то по счастливой случайности: они уже выдохлись в драке с кем-то из другого двора или же просто убегали от полицейского — воровство было привычным делом этих мальчишек.       В тот день поговорить не получилось, как и во множество остальных: пацаны были полны сил и решимости.       Неспособный встать на ноги, Итачи задыхался в пыли, что клубами поднималась с земли. Ощущал, как чужие ботинки и кроссовки попадали по его ребрам, животу и спине. Учиха крепко прижимал руки к голове, пытаясь обезопасить хотя бы ее. Однако... несколько ударов все-таки пришлось по этой части тела.       Что он скажет матери? Что снова играл с ребятами и слегка не уберегся? Да... это очевидно лучше, чем говорить правду.       Итачи врал всегда, когда не хотел заставлять близкого человека переживать за него.       — Я не понял, что это за фигня?! — чужой мальчишеский голос раздался совершенно внезапно откуда-то извне, со стороны, от чего бьющие внезапно замерли, обернулись.       — Ши... Шисуи?.. — изрек один из мальчуганов, с беспокойством, так же как и его собратья, вперился в стоящего неподалеку парнишку.       Несколько человек, остановившись, тут же отступили в сторону от лежащей на земле жертвы.       Тело болело, голова кружилась, в глазах рябило, но Итачи все-таки смог немного разглядеть того, из-за которого все прекратилось... это был мальчик, что вероятно чуть старше его.       — В прошлый раз я вам, что, не слишком доходчиво «объяснил», что будет, если..? — едва ли нахмурился Шисуи, мазнув по группе задир решительным взглядом, и подходя ближе.       — Объяснил, объяснил, — зароптали те. — Да вот мы к тебе и твоим друзьям не лезли. Лишь к этому... пианисту.       Шисуи как-то хищно улыбнулся:       — А докрутить логическую цепочку не хотите? Что скрипач, что пианист — одного поля ягоды. Музыканты.       Хулиганы переглянулись меж собой.       — Мне снова нужно навалять вам? — решительно изрек Шисуи, улавливая на чужих лицах долю смятения. — Снова нужно вбить в ваши глупые головы, что не стоит обижать таких как я?       — Нет, нет... — засуетились пацаны, уже спеша ретироваться, — мы в прошлый раз все поняли.       Удаляющиеся шаги. И Итачи глядел на протянутую ему руку. Видел сбитые костяшки с запекшееся кровью на чужой конечности. Смотрел в улыбающееся лицо, замечая под левым глазом мальчика желтый фингал.       — Живой? Ну и отмутызгали же тебя, — решительно изрек этот парнишка, помогая подняться с земли. — Слышал эти угороды, говорили, что ты пианист. А я скрипач. Меня зовут Учиха Шисуи.       Надо же... фамилия такая же...       — Учиха Итачи... — как-то неуверенно пролепетал брюнет. Видимо это все из-за боли, разгорающейся по всему телу.       — Однофамилец? — по-дружески улыбнулся Шисуи. — Круто!       Итачи смотрел на мальчика... и не понимал, как в одном человеке может соединяться особая чувствительность к музыке и решительный нрав, внушающий страх... дворовым хулиганам?       — Знакомься, — бодро изрек Шисуи, указав на неизвестную Итачи троицу, когда оба ребенка оказались на другом конце двора, — это мои товарищи, — скрипач кивнул в сторону тучного мальчишки, — Акимичи Чоджи, он трубач, — далее посмотрел на светловолосую девочку, — Яманака Ино — кларнетистка, и, — и учтиво кивнул в сторону брюнета-сверстника, чьи волосы были собранны в смешной топорщащийся хвост, — Нара Шикамару, он не музыкант, у него просто родители в полиции работают. Но в музыке он тоже, как и мы, шарит.       На этот моменте Шисуи заговорчески улыбнулся, подмигнув Итачи. Но пианист так и не понял, к чему это было...       ...все это.       Ведь он не искал ни с кем дружбы.       — А это, — произнес Шисуи, легонько дотронувшись до плеча Итачи и посмотрев на свою троицу, — новый участник нашей банды — пианист Учиха Итачи.       Банда... Итачи передернуло от этого слова... он крайне не любил подобных криминальных выражений. Наверное, из-за того, что был слишком уж сильным пацифистом.       Однако спустя время, это навязанное ему общение, от которого так и не получилось самоустраниться — Шисуи был вездесущ и настойчив — Итачи понял, насколько ему было важно находиться в этой... банде.       И дело совсем не в том, что Шисуи хорошо дрался и страшил местное хулиганьё... не в том, что Шикамару ходил и пугал дворовых негодяев собственными родителями... не в том, что Акимичи грозился задавить задир, а Ино была остра на язык, отбивая тем самым у хулиганов всякое желание с ней общаться...       Просто... все эти ребята были... не как... те хулиганы. Шисуи, Чоджи, Ино и Шикамару жили своей спокойной жизнью, лишь изредка вмешиваясь в местные разборки, но и то, лишь чтобы отстоять свою... уникальность, что ли:       они все были из другого мира... из его, Итачи, мира.       С ними было действительно интересно. Можно было сколько угодно говорить о музыке — они все были на одной волне.       Наверное мама, уговаривая подружиться с кем-то со двора, имела в виду именно этих ребят.       — Неплохо ты им зубы заговорил! — через несколько лет изрек Шисуи, прикладывая к разбитой губе Итачи холодную бутылку с водой. — Драки — это явно не твое. Тебе в них как-то не везет: урона получаешь больше, чем отдаешь. Хорошо, что ты смог вытянуть время, а я оказаться рядом. Не случись этого, вместо лица у тебя была бы сейчас каша... а так просто очень большой синяк.       Итачи, став старше, потасовки все так же не любил. Шисуи их не любил тоже, но он хотя бы... всегда был готов дать сдачи или отстоять свое, чужое.       Итачи смотрел на лучшего друга, ясно осознавая, что теперь... и он должен... нет, он просто обязан стать не только превосходным музыкантом, но и великолепным... защитником, отзывчивым и надежным человеком: таким же, каким был Шисуи.       Ведь у Итачи уже было кого защищать.       У него уже был младший брат Саске.