Семь нот моей песни

Тэхён и Джин-хён танцевали. Так, как иногда на концертах: тело к телу, дыхание к дыханию, разумом в музыке. Джин откинул голову назад, закрыв глаза, двигался резко из стороны в сторону в такт битам из колонки. Ладонь Тэ была на задней стороне его шеи, там, где начинался рост волос. Длинные пальцы то зарывались в пряди, то опускались к широкой спине, тяжелый обжигающий взгляд с мутной поволокой из под бровей, рот приоткрыт, и язык, постоянно облизывающий сухие от сбитого дыхания губы. Ви всегда уходил в танец с головой в моменты, когда забывался. Будто отыгрывая роль, словно вживаясь, вплавляясь. Не замечая порой, как выглядит, как действует на людей. Насколько сильно. Конечно, как и все они, он успешно применял технику соблазнения зрителей, все таки актерское мастерство и природная харизма дает о себе знать. Но вот так, полностью отдаваясь процессу… В такие минуты он не мог себя контролировать. И никто не мог. Никто не был способен справиться с тем количеством выбрасываемой влекущей к нему энергии, которая исходила в эти моменты от Тэхёна. Он был восхитительным. И очень уязвимым… Звуки танцевальной музыки полностью заполняли помещение танцкласса. Намджун сидел, как всегда, возле зеркала, облокотившись о него спиной и с улыбкой наблюдал за ребятами. Кроме них был только Хосок-хён, копающийся в своих записях за столом. Время близилось к десяти вечера, и здание почти опустело. Чонгук подошел к Намджун-хёну, облокотившись плечом о стену. - Давно? - Нет, до этого тренировались, - его голос был почти не слышен из-за громкой музыки. – Устали. Тэ перенервничал, у него не получалась связка в середине. А хён, ну, ты знаешь, он не может смотреть просто так на его нервы. Чонгук кивнул, прекрасно понимая причины внезапной танцевальной вакханалии перед его глазами. Ви опустил левую руку к переднему карману джинс Джина и рванул того на себя. Джин лишь придвинулся ближе, все так же раскачивая головой в такт и не открывая глаз. Его бедра теперь ритмично бились о бедро Ви между ними. Взгляд Тэхёна потяжелел, на губах расползлась улыбка. Чонгук оттолкнулся от стены, подошел ближе, вставая позади Тэхёна и сразу запуская ладони тому под свободную футболку, скользя по животу. Губы опустились на сгиб шеи, целуя. Низкий вздох сорвался с пухлых губ и длинные тонкие пальцы еще сильнее вцепились в карман и бедра старшего. Хён даже не открыл глаза. Просто прислонился резко, всем корпусом, обвивая длинными руками и Тэхёна и Чонгука, практически насаживаясь на бедро, и присасываясь к шее с другой стороны. Гук заметил в отражении зеркала, как Намджун-хён подходит к Хосоку и тянет того на выход, смотря на сплетающиеся в танце тела, кивнул на дверь. Чонгук кивнул в ответ и снова поцеловал шею, слыша щелчок закрываемого замка. Хорошо было бы все-таки перебраться в более уединенное место, но Гук не хотел ломать ту атмосферу, что царила вокруг. Сейчас была лишь музыка и два хёна в его руках. Джин не умел танцевать. Да, он зазубривал движения и с педантичностью, близкой к чиминовой, оттачивал их почти до совершенства. Он всегда старался быть на уровне, не показать слабину, не казаться неумехой. Ему многое пришлось начинать с нуля, когда он решил стать айдолом, и танцы – это была, пожалуй, его самая большая проблема. Но даже в минуты полного отчаяния, когда он не мог сделать нужного пируэта, когда у него не хватало дыхалки на длинные тренировки, когда у него адски болела спина, которую приходилось потом ставить на место мануальщику… Даже тогда он не сдавался. Он пытался снова, снова, и снова… И тогда движения доводились до автоматизма, надолго заседая в мозгу. Джин-хён не умел танцевать так, как танцует Хосок, придумывая движения для нового хорео, или как Чимин-хён, выполняя сложнейшие прыжки и пластичные элементы. Он не умел танцевать, как Чонгук – на одном энтузиазме и огромной силе воли… Но когда Джин-хён танцевал для себя, не было никого прекраснее него… Ви любовался им. Это было видно по его глазам и взгляду, задерживающимся то на лице, то мягко скользящем на шею и глубокий вырез сиреневой футболки, ласкающий открытые острые ключицы. По ладони, скользящей по крепкому бедру, обтянутому светлой джинсовой тканью, и поднимающейся на тонкую талию. Старший был в себе, растворен в атмосфере, в музыке и ощущениях. Он двигался рвано, не открывая глаз, но это было настолько завораживающе, что хотелось просто любоваться и едва касаться, словно драгоценность. Джин не умел танцевать, но он умел растворяться в музыке. И в людях. Он всего себя отдавал и тогда, когда водил ладонями по бокам Ви, сминая их, надавливая на ребра, поднимаясь на предплечья Чонгука. Он целовал остервенело и жестко, совсем не щадя Тэ, которому как раз и нравилось так. Который ждал именно так, нарывался и провоцировал. Чонгук до сих пор помнит тот вечер, когда после концерта застал в гримерке Джина, вжимающего Тэ бедрами в стол. Тот до сих пор мыслями был на выступлении, когда Тэхён подошел во время песни вплотную к нему, смотря неотрывно и прямолинейно, лапая руками за бока и ноги, говоря глазами: «Покажи себя, я хочу тебя, просто покажи – я хочу видеть тебя». И Джин показал. Он растворился в музыке и в Тэ настолько, что волна до сих пор не отступала, что как только все вышли и разбрелись по пустеющим помещениям подсобок, он прижал Тэ к столику. Чтобы поверить, что это не просто игра воображения, что посыл был, что тот, другой хочет так же сильно, как и он. Что это затянуло так же сильно, как и его. Лицом к лицу, дыхание к дыханию, глаза в глаза и с музыкой в голове. Гуки тогда так и застыл в дверях, смотря на хёнов большими, как у оленя глазами. Не было ревности, которая всегда неосознанно появлялась, когда он видел Ви с другими настолько близко. Она была краткая, но всегда острая. В тот раз это было так правильно, но так необычно, красиво. Не так прекрасно, как смотрелись руки Тэхёна на изогнутой тонкой спине Чимина, широкие ладони и длинные пальцы на белой коже. Сила и изящность. Не так, как некая властность Хосока в его сильной хватке на задней поверхности шеи Ви и стальных объятьях на Чоне. Не нежность и всепоглощающая горькая отчаянность и потребность, когда Ви нуждался в Чонгуке, когда тянул на себя, вжимая и вплавляя. На этот раз это было красиво и очень горячо. *** Было время, когда Чонгук сходил по Техёну с ума. Это было сродни одержимости. Всегда быть рядом, видеть, касаться. Переполняющее чувство собственничества и обладания, но такое манящее – вседозволенности по отношению к объекту воздыхания. Потребность получать отклик на свои действия, видеть реакцию на слова, понимать мысли, лишь смотря на выражение лица. Тэ был тем человеком, кто раскрывал Чонгука, с самого начала, сметая все установленные годами границы и внутренние барьеры. Просто потому, что сам хён считал это верным решением и потому что ему просто так хотелось. Гуки не всегда был смелым и решительным. Часто зажимался, закрывался ото всех, прятался в своем пуленепробиваемом коконе. А Ви показывал, что кокон может быть и общим, что веселее – когда не один, что интереснее, когда сообща, что комфортней - когда в обнимку, что мягче - когда кожа к коже, что громче - когда шепотом на ухо, что больнее - когда нежно касаться, что ярче - когда в темноте, что навечно - когда мимолетными всполохами… - Что тебя больше возбуждает: я или танцы? Голос Тэхена был тихим, очень низким и немного с придыханием. Он лежал на животе, полубоком, головой уткнувшись в ключицу Чонгука. Гуки зажмурил глаза и повел ногой, немного скидывая одеяло вбок. В комнате было довольно жарко. - Ты… - Я видел, как у тебя на прошлой неделе снова встал во время танца. На репетиции… - Ви не унимался. – А вчера ты так быстро возбудился… Сбоку послышался сдавленный смешок Джина. Хён залипал в телефон, откинувшись спиной о стену и тонкую подушку. На его голые плечи падал бледный свет уличного фонаря немного отбеливая и без того светлую кожу. - Наш малыш всегда страдал этим. Тебе ли не знать, Тэ. Техён-и тихо засмеялся и глубже зарылся носом в складки кожи. Чонгук прикрыл глаза и отвернулся, внутренне снова краснея. Так странно… Но только рядом с ним он снова становился на столько маленьким и беззащитным, словно ему снова пятнадцать и хён, держа за руку ведет по вечерним заполненным улицам Сеула, словно они сбежали из общаги, и внутри у Чонгука бешено стучит сердце вот-вот собираясь пробить ребра от смеси страха, возбуждения и любопытства. Адреналин шарашит по венам огненным всполохами, что они вот так запросто ослушались указания старших и покинули общежитие. А вдруг их кто-то узнает или они попадут в неприятности… Но Техёни-хён обещал показать маленькому Гуку взрослую жизнь, обещал, что Гук не будет бояться и стесняться, что никто не сможет ему причинить вреда, что его хён будет рядом и защитит если что. Чонгук шел за старшим, крепко сжимая свою холодную ладонь в длинных тонких пальцах Тэ, и в тот миг не боялся ничего, потому что Тэ был рядом. Тэхён переместился выше, почти улегшись на грудь Чонгука, невесомо проводя пальцами по волосам и смотря будто сквозь, снова о чем-то задумавшись. Сейчас его лицо было очень близко, расслабленное. Уголки рта немного упущены вниз, напоминая скобку, глаза прикрыты и длинные пушистые ресницы отбрасывали тень на щеки. На подбородке начинала вылезать щетина редкими темными волосками, возле уха небольшая розовая царапина. Тэ положил подбородок на плечо макнэ, закидывая одну ногу на его бедро. Одеяло окончательно сползло на пол, небольшой кучкой оседая около кровати и обнажая переплетение тел. Джин скосил глаза вбок, заблокировал телефон и посмотрел сначала на спину Техёна, потом в глаза Гука. Его длинные пальцы прошли вдоль позвоночника Ви, по медовой коже, обводя позвонки снизу вверх до шеи. Ким прикрыл глаза и еле слышно выдохнул. Ладонь Гука на его бедре переместилась выше на поясницу. - Ты меня поцелуешь? – голос Тэ был низкий и хриплый. От дыхания, волоски на шеи поднимались дыбом, и мурашки уходили по плечам к рукам. Чонгук повернул голову и невесомо коснулся его губ своими. Медленный выдох, как облачко пара на тонких сухих губах. - Как будто он может тебе отказать, - голос Джина немного игривый. Он поцеловал плечо Ви, аккуратно, оставляя еще россыпь поцелуев вдоль линии маленьких веснушек на тонкой косточке, опускаясь к лопатке. А затем встал и, натянув боксеры и накинув рубашку на плечи, направился к двери. - Я вам сделаю чай и бутерброды. Приходите, а то Чимин все равно скоро пойдет вас искать, - издал смешок и вышел из комнаты. - Ты не можешь мне отказать? – Ви улыбается и скользит пальцами по груди Гука, задевая сосок, вниз по витым мышцам и полукружьям ребер, впадинам пресса, по тазовым косточками и выпирающими синеватым венам паха. Чонгук прикрывает глаза, слегка откидывая голову назад. - Я помню это тело, когда на нем еще не было столько мышц. Ты так много жаловался, что даже Чима мускулистей тебя, - Ви тихо смеется, его длинные волосы щекочут шею и легким шелком касаются плеча. – У тебя были тонкие, но жилистые руки и ноги, плоский твердый живот. Обалденно тонкая талия. Ты был словно выплавлен из стали. Но как на шарнирах. Несгибаемый, непробиваемый, но такой пластичный… - его рука опускается на полувставший член, неспешно лаская. – Пластичный в моих руках… Чогук издает сиплый стон, сильнее сминая бедро Техёна. Ви надавливает ладонью, сжимая член в кольце пальцев, проводит большим по щелке, стирая капли предэякулянта, прокручивает ладонь, теснее прижимаясь своим пахом к боку Гука и плавно качая бедрам вверх-вниз. Макнэ чувствует его возбуждение, ощущает жар, пытается пролезть, чтобы тоже доставить удовольствие, но его останавливают, наваливаясь сверху. - Нет, я хочу так, - слова Тэ шепотом, немного капризно, вливаются в сознание. – Ты же сделаешь, как я хочу, правда? Конечно, же… Гук хочет ответить, что он может сделать даже больше, если только Техён-и скажет ему об этом, но его хватает лишь на то, чтобы, повернув голову, впиться мокрым и смазанным поцелуем в сухие губы, вдохнуть рваный вдох, выпить дыхание, разделить миг один на двоих. Через поцелуй сказать все, что внутри, что в сердце и на душе. Что в голове, мыслях и разуме будет лишь всегда один Техени… Рука на его члене убыстряется. Гук мычит в поцелуе, не разрывая его ни на секунду. Дышит загнанно и жадно. Тэ улыбается уголками губ, лижет широким языком нижнюю губу, щеку, кусает скулу и косточку у правого глаза, тут же возвращаясь к губам, кусая их. У Чонгука в голове словно туман в россыпи огоньков, яркими мелкими вспышками. Внутри поднимается жар, затапливая. Уши закладывает от прилива крови. Он хватает воздух открытым ртом и чувствует, как тугие струи спермы выстреливают вверх, стекая ручейками по темным длинным пальцам, собираясь серебристой лужицей во впадине пупка. Бедро тоже горит. Движения Тэ рывками замедляются, он немного отползает, отодвигая свой чувствительный после оргазма орган от кожи. Его сперма смешивается с белесыми потеками Чонгука. Каштановая макушка на плече и горячее дыхание в шею. Осторожные поцелуи, словно прикосновения бабочек по шее. Один миг на двоих. Тэ прикрыл глаза и, кажется, немного задремал. У Гука внутри успокаивается вулкан. Меньше огня, больше жара, и потоки горячей лавы вокруг. - Я сделаю для тебя всё… *** Джина на кухне не было, но зато в гостиной на диване уместился Хосок-хён в обнимку с Чимином. Спина Минни начала приходить постепенно в норму: ежедневные уколы, мази и массаж делали свое дело. Через два дня должна была быть долгожданная фотосессия, которая обещала продлиться аж неделю по разным локациям, а на следующий день прибавлялось еще и интервью для журнала с последующим контентом в сети для фанатов. Руки Хоби плавно двигались вверх-вниз по чиминовой спине, несильно обводя позвонки и выступающие косточки лопаток под тонкой серой футболкой. Шорты задрались вверх, обнажая тонкие ноги и колени в заживающих царапинах. Видимо, новая танцевальная связка давалась с трудом не только Техёну. Он был полностью расслаблен и совершенно не здесь. Голова покоилась на плече Хоби, уткнувшийся лицом где-то в сгибе шеи, крепкие бедра по разным сторонам от ног хёна, грудью к груди. - Если сегодня бесплатно раздаются обнимашки от Хосок-хёна, то я в деле, - Тэ прошел мимо парочки прямиком на кухню, откуда доносился звук закипающего чайника. Чимин глухо хмыкнул, но ничего не ответил. Хосок лишь слабо улыбнулся, продолжая легко водить пальцами по спине. - Эта акция только для вип-персон, - пробормотал Пак. – Вы в пролете, неудачники. Хосок на это лишь угукнул и снова уткнулся в телефон, машинально поглаживая парня на себе. - Предлагаю оставить их без завтрака, – пробормотал Тэхен и, закутавшись посильнее в кофту, потопал на звуки гремящей посуды и аромата кофе. – Хоби и так достаточно американо, чтобы превратиться в человека. - Сейчас кто-то получит по своей взъерошенной макушке, - доноситься до Ви, но тот уже исчез из поля зрения. - Что с Чимин-хёном? – Гук присаживается на другую сторону дивана и коситься вбок на друзей. - Вообще-то я тут… - доноситься глухо где-то в районе шеи. – Просто плохо спалось. - Болит? - Нет, скорее нервное, всё вместе. Думаю о том, как пройдет сегодняшнее совещание с менеджерами и организаторами съемок, и смогу ли выложиться на сто процентов в дальнейшем, если спина все так же будет болеть. - Тебе не становиться легче? – Гуки хмуриться, а рука Хоби замирает в районе лопаток. - Не то чтобы… - плечи поднимаются и опускаются в такт длинному выдоху. – Не обращай внимания, все будет отлично. Чимин поворачивает голову и хитро улыбается, почти полностью прикрывая свои глаза. - И не такое проходили, верно? - Если мне никто не поможет, то мы не будем ничего есть, - высовывается голова Джин-хёна из-за двери на кухню. – От Тэ никакой пользы, только нытье. - Эй! – слышится из кухни. – Я, вообще-то помогаю тебе морально и эмоционально. Это круче любой поддержки! Не ценишь ты людей, хён. Джин на это фыркает, но снова исчезает за стеной. - Позовите лучше остальных на завтрак. Скоро выдвигаться. Хоби аккуратно снимает Чимина вбок и, хлопая себя по бедрам, резво уносится в сторону комнат старших. Чонкуг тянет на себя хёна, пытаясь заглянуть в глаза. - Вы выяснили все с Юнги? Ви очень переживал… - Гук держит маленькую руку в своей и не сводит глаз с выпяченной нижней губы. - Да, я думаю. По крайней мере, надеюсь, он не будет в ближайшее время лезть в мою жизнь со своими советами. - Он хочет как лучше, ты же знаешь. И всегда заботиться о тебе, о нас всех. Просто это же Юнги-хен, он такой… Пак фырчит и отворачивается, медленно поднимаясь с дивана. - Что он «такой» - это не объяснение всех его действий. Иногда можно побыть и не таким. - А ты бы смог часто быть не собой? - Я по крайней мере стараюсь… понять! – Чимин вырывает руку и нервно запускает её в волосы, зачесывая их назад. Дурацкая привычка… - Он тоже старается. Не у всех это получается. - И что, понять и простить? Мы взрослые люди. Надо как-то думать головой, учитывать желания и мнения других людей… дорогих тебе людей. - Я не то чтобы защищаю его или тебя… – Гук нервно теребит пальцами обивку дивана. Серые нитки уже кое-где вылезли, собираясь в бахрому. - Я знаю, Чонгуки, - Пак проводит пальцем по подбородку донсена, поднимая голову вверх. – Ты снова пытаешься всех помирить? - Нет… - Не нужно. Дело не в тебе. Не во мне или в Шуге. Дело в НАС. И когда он это поймет, если поймет… - Чимин улыбается краешком губ, немного нервно и грустно. – До него должно дойти. А если не будет доходить, я так и буду ему это вдалбливать. Любыми способами. В том числе и неприятными. Но некоторые ему понравятся, поверь. - Меня всегда поражала твоя упрямость, - Гук смеется и немного расслабляется. – Скорее упертость. Целеустремленностью это сложно назвать, - Чимин тоже хихикает и аккуратно расправляет плечи, потягивая спину, делает осторожные наклоны. – Мне иногда этого не хватает… Довести начатое. Хотел бы я как ты… - Не надо, как я, - Чимин бредет к двери на кухню, оборачиваясь, улыбается. – Тогда это будешь уже не ты, Чонгук. Мысли роятся в голове. А что плохого быть похожими на хёнов, на предмет подражания, следовать советам лидера, вести себя, как твой кумир? Разве плохо в разумных границах соответствовать тому, к чему ты стремишься? Или есть шанс потерять себя за вечной гонкой походить на выдуманный в своей голове идеал? Не это ли происходит с ними со всеми ежедневно? Быть лучшими для своих фанатов, индустрии в целом, не подвести, работать по максимуму, выкладываться на сто, двести, триста процентов, быть совершенством во всем и со всеми? Не только бежать за идеалом, что маячит впереди, как образец для подражания, а и самим стать этим предметом для подражания. Но вдруг в этой гонке мы потеряем частичку себя, своего индивидуального, что делает тебя именно тобой, а не просто одним числом из обшей массы таких же чисел? Как разграничить стремления усовершенствовать себя, не покалечив то, что присуще только тебе?.. Чонгук медленно встает и бредет в сторону кухни. «Интересно, а как Намджун-хён и Юнги-хён делают песни, которые становятся хитами, уникальными и единственными. Это тоже своего рода, стремление к идеалу, но в своеобразных рамках? Тогда как понять, что ты идешь правильным путем, но знать, где необходимо остановиться? Чувствовать… это надо чувствовать…» Маленькие листы бумаги с рифмованными строками будущей песни все так же лежали на столике в комнате Чона, но сейчас Гук уже знает, как продвинуться вперед в своей работе. Он будет делать шаги, маленькие, не бежать сломя голову, как всегда, а осторожно ступать, как по тонкому льду. А хёны ему помогут не проскочить мимо. Хёны всегда помогают…