***
Чистое небо Лондона, прохладный воздух, свет фонарей, я покидаю зону комфорта. Я не выходила из дома уже больше недели, писала статьи, отправляла их Джеймсу, ночами ждала её. Я больше не пишу на её номер, он отключен. С ней могло случиться что угодно: тюрьма, плен, смерть, или нелюбовь? Что насчёт того, что я могу ей быть больше не нужна, а значит я её не найду. А я искала! Но во всём мире не нашлось ни одного громкого убийства за прошедшую неделю, а допустить то, что она могла убить скучно и без фантазии, я не могу. Неодолимое влечение к ней возникает с навязчивой периодичностью. Это настигает меня в душе, перед сном, за статьёй, за стиркой, за чтением книги, я не могу спокойно заказать еду и не подумать о том, что я могла бы быть сейчас с ней! Думая о её губах, думая о её дыхании, всех тех прикосновениях, стонах, я живу своей жизнью лишь отчасти. Её отметины испарились с моего тела, синяки и засосы, мелкая царапина на бедре, ничего не осталось. Скрупулёзность и вдумчивость исчезли из моей работы, как и увлечённость, мне нет дела до событий за окном. Но сегодня, меня вытащили наружу, и я, как выпрыгнувшая рыбка из аквариума, совсем не приспособленная к жизни вне его, совершаю тщетные попытки адаптироваться. Я спотыкаюсь на тротуаре, высыпаю мелочь в такси, меня ударяют дверью бара, я не могу поддержать разговор с коллегами, выбрала ужасное пиво. Джеймс приглашает меня отойти к барной стойке с ним, он хочет меня уволить. — Ева, что с тобой? Это из-за неё? Его голос наполнен волнением, а я наоборот выдыхаю, он не уволить меня хочет, думает, дело в ней, и тут меня вновь накрывает. Сложно убиваться по тому, кого даже нет в твоей жизни. — Всё хорошо, Джимми, — прикидываю, что я уже могу к нему так обращаться, хотя только что думала, что он меня уволит. — Да? По тебе не скажешь. Тебя нужно освободить? — Освободить? — нас прерывает бармен, мы делаем заказ, — От чего? — От угнетения. От неё. — С чего ты решил, что всё из-за неё? — Я помню те дни, твой день рождения, те убийства и связь сама знаешь с кем, её появление в нашем офисе. Не мне в это лезть, но если тебе нужна помощь… Послушай, мы еле вытащили тебя сюда, ты не больна, и вряд ли дело в муже. Кстати, как он? — Не знаю. Мне пугающе безразлично. И да, дело в ней, но меня не нужно спасать, я разберусь. — Ева, не уходи. — Слишком много всего для одного вечера. — Не хочешь говорить о ней — хорошо. Но побудь с нами, тебе это на пользу. — Останусь на пару бокалов, не больше. Истинная причина моего нахождения здесь вовсе не желание сменить обстановку или отвлечь себя, в планах было привлечь внимание. Если Вилланель по какой-то причине не выходит со мной на связь, не решается прийти, но рядом, и следит за мной, то это должно её выманить. Алкоголь, моё нахождение в чужой компании, поздний вечер, чем не повод, чтобы схватить меня на моменте, когда я буду ловить такси? Я сама себе придумываю этот сюжет, наполняя его деталями. Она затащит меня в переулок, будет жадно целовать, нервно и торопливо заставит опуститься на колени. Все эти дни во мне что-то нарастало, это не касается того, как я соскучилась, это потребность. Если я увижу её вновь, могу этого не пережить, она меня убьёт, или моё сердце взорвётся как переспелая ягода. Да пусть случится уже хоть что-то! Как можно было оставить меня в открытом море? Бросить на яхте за ненужностью? Как можно заставлять переживать и думать о себе! Она же знает, что я места себе не нахожу! Меня научили играть с вопросами, а не отвечать на них, они заданы мной, мне же, а нужно задать их кому-то.***
Иногда я искренне удивляюсь всему, что пережила в своей жизни, с чем смогла столкнуться и что преодолеть. Поэтому попросить Каролин о встрече хоть и нагло, но что мне терять? Прошло уже больше двух недель с той ночи на яхте, и моё волнение за серийную убийцу переросло в одержимость. Измеряя чашками тоску, а страхом свои ночные блуждания по дому в её ожидании, я решила, что должна начать поиски. По жизни я никогда не хваталась за нужные мне вещи и они ускользали как песок сквозь пальцы, но не в этот раз. Я не хочу отпускать, не после того, как она приходила ко мне за сердцем! Каролин поправляет ворот водолазки, кутается в пальто, изучает меня, прежде, чем начать разговор. Мы встретились на мосту, место и время назначила Каролин, так что, это просто случайность. Передо мной стоят события того вечера, когда мы почти ушли друг от друга, но обе обернулись. Здесь шумно, нет посторонних глаз и ушей. Вероятно, она понимает, о чём и о ком пойдёт речь. — Рада видеть тебя, Ева, — интересно, чем именно выражается её радость, голос не изменился, в лице ни капли радости, оно даже не смягчилось. — Надеюсь, я была полезна, когда работала на вас. — После этого последует просьба? — Да. — Ты хочешь вернуться? — Нет, это исключено, не хочу иметь к этому никакого отношения, что иронично, ведь мне нужно кое-что как раз из вашего мира. — Твоя стойкость заслуживает уважения, получив пулю и пострадав, ты должна была бы держаться подальше от этого самого мира, но вот ты здесь. — Упустим жалостливое вступление. Мне нужно найти Вилланель, мне нужен способ найти её. — Разве не ты эксперт в её поисках? Долгое время это было твоей работой. — Да, и я думала, что у меня отлично выходит, на самом деле, она от меня не пряталась, только от меня, в этом и был успех. Но сейчас что-то изменилось, что-то не так, и я чувствую, она исчезла не просто так. — Думаешь, 12 к чему-то готовят её? — У меня есть куча теорий, но все они бесполезны, если я не могу её найти. — Боюсь, я ничем не смогу тебе помочь. — Знаю. Мне нужны не вы. Мне нужна Хелен. Та, что сейчас управляет Вилланель. — Обращаться с вопросами к таким людям может быть опасно, Ева. — Мы встретились один раз при очень странных обстоятельствах, и она знает меня. И она точно знает, где сейчас Вилланель. — Зачем ты её ищешь? Я не в силах высказать всё то, что у меня на уме, и Каролин не тот человек, который поймёт мои порывы. Вероятно, я выгляжу для неё спятившей, и она задаётся вопросом: Что этим двоим вечно нужно друг от друга? — Она нужна мне, — тихо, перед собой, выпускаю я. — Хорошо, Ева, я подумаю, что смогу сделать, может, наш друг что-то знает, поспрашиваю, но такие вопросы ни к чему хорошему не приводят, тебя приметят. Та же Хелен заинтересуется тобой плотнее. Ты ищешь необычную знакомую, ты ищешь лучшую наёмную убийцу современности. — Я понимаю это. — Будь готова к встречной просьбе от меня, современный мир диктует правило «дашь на дашь». — Разве я недостаточно дала вам? — У всего есть срок годности, Ева. — Вы вербуете меня? Если ваша просьба в будущем будет как-то связана с Вилланель, я не стану! — Так, она нужна тебе? Мне пришлось согласиться. Меня вовсе не волнует то, как Каролин сможет всё устроить, есть ли у неё прямой выход на этих людей или она воспользуется Константином. Вероятно, без его помощи не обошлось, Каролин упомянула некого «друга» ещё раз, который всё устроил. Я волновалась, откровенно тряслась перед встречей, назначенной двумя днями позднее, в вечернее время, на обычной парковке супермаркета. Когда передо мной остановился Крайслер внушительных размеров, и задняя дверь открылась для меня, я подумала о похищении. Вот сейчас я сяду добровольно в эту машину и больше меня никто не увидит. О ней скажут: задавала много вопросов не тем людям. Просторный салон позволяет нам держаться на расстоянии, Хелен заинтересованно оценивает меня, после, отвлекается на водителя. — Прокатимся до дома Поластри. Маленький штрих о том, что я вовсе не загадка для них, они знаю где я живу, работаю, знают всё. Мы не поздоровались, лишь учтиво кивнули друг другу и мне неловко начинать разговор. — Вы знаете, почему я здесь? — Да. И это отлично, что у вас было желание связаться со мной, ведь я собиралась сделать тоже самое. — Вот как… Встреча оказалась неизбежной? — Да, Ева, и можно не так официально? Нас многое связывает. Тебя волнует состояние Вилланель? Где она? — Да, именно эти вопросы. — Она жива, она под контролем, ей занимаются самые опытные врачи. Услышанное, тут же выдёргивает меня из обиды и мстительного настроения, злость на Вилланель испарилась, ко мне пришло чувство тревоги и страха за неё. — Врачи? Что случилось? — Ты. Это же очевидно. Из-за тебя она поторопилась выполнить работу, была неаккуратна, и как следствие, оказалась на больничной койке. Мне нужно, чтобы ты поехала к ней и заставила её встать. Успех операции отчасти зависит и от реабилитации, которой она полностью пренебрегает. Первоначальное оцепенелое потрясение отпустило меня, я чётко понимаю, что передо мной находятся все ответы, нужно лишь задавать вопросы. У Хелен стальной взгляд, голос без какого-либо сочувствия, тёплая духота туманит рассудок, кажется, у меня случился шок. Теперь меня накрывает желание понять и разобраться. — Подождите. О чём вы? Какая реабилитация? Что с ней! — Она разбила Ламборджини и себя вместе с ним. Уходила от погони. Ей повезло не получить пулю в висок после аварии, потому что скопилось слишком много зевак. Её не зачистили, редкая удача. Травма позвоночника, не опасна, но если ничего не делать, будут осложнения. Не знаю по какой причине она противится заниматься. Может, дело в тебе? — И при чём тут я? Если бы она хотела меня видеть, позвонила бы, написала, я целых две недели абсолютно ничего не знала о ней! — Она не могла. Я не позволяла. Честно, мне совсем не хочется подпускать тебя к ней, дело не в ревности, просто, ты её портишь. Да и она не хотела выходить с тобой на связь, первой её просьбой было: Ничего не говори Поластри. — Ей противна слабость? Она не хочет, чтобы я видела её такой? Вот на что это похоже. — Но при этом, она не хочет пройти реабилитацию. Не подпускает к себе никого кроме жены. Я замерла, уставившись на Хелен, она поняла, что я ничего не знаю, ни о какой жене! Я не знаю ничего о Вилланель! Она развлекалась со мной, выходит, я какая-то любовница, с которой можно делать что угодно, и бросить, ничего не объяснив! Где-то в глубине меня гнев, что затаился, услышав плохие новости, снова стал нарастать. — Ты же не думала, что Вилланель твоя? К чему так переживать за такую, как она? Да что ты вообще понимаешь! Я не находила себе места! Хелен думает, что Вилланель пренебрегала мной, пользовалась, играла и мучала? Да, отчасти это так, но между нами было столько всего! И об этом знаем только мы двое. — Давно она в браке? — После Рима. Это была громкая свадьба, Мария очень состоятельный человек. — Это всё может быть шуткой, Вилланель и брак? Это какой-то бред! И что она делает сейчас возле неё? Если Вилланель не хочет лечиться? — Вероятно, Вилланель не хочет быть одна, и выбрала её, чтобы получать сострадание и заботу. — Она не способна чувствовать подобное. Где Вилланель сейчас? — Ей сделали операцию в Испании, но Мария перевезла её в Германию, в частную клинику Макса Грюндига, она находится в центре горного массива Шварцвальд в прекрасном парке, разбитом на вершине горы. Это было лучшим решением, учитывая, что Вилланель нужна охрана, пока она не окрепнет. Там её никто не тронет. Я готова отправить тебя туда, если ты заставишь её пройти реабилитацию, поставишь её на ноги, и она вернётся к работе. — Я должна буду участвовать в её восстановлении для вас? Чтобы вы и дальше могли пользоваться ей? — Именно так, или смерть. Ты всегда слишком много знала, Ева. — Но, что если она не только не хочет меня видеть, но и не будет слушать? — У неё не будет выбора, уйти она не сможет. Ты искала её, и нашла, наши интересы совпадают, поможем друг другу.***
До Страсбурга лететь меньше часа, в аэропорту меня встречает высокий мужчина, он находит меня в толпе безошибочно и уводит за собой на парковку, забрав сумку. До клиники сорок миль, и я пытаюсь настроить себя на грядущее событие. Увидеть её вновь, спустя три недели, слова не формируют мысль. Я всегда знала, что тот, кто приходит в твою жизнь, чтобы обладать ею, непременно предаст и обманет, и Вилланель в этом преуспела. В голове рождается куча мыслей, но не одну не удаётся обдумать, пусть всё быстрее случится, я готова действовать по обстоятельствам. Мы долго поднимаемся в гору через лес, пока не добираемся до вершины, на которой неестественно громоздко возвышается пятиэтажный дворец. Гладкий газон вокруг него придаёт статус, я вижу вдали лошадей, и чуть не задыхаюсь от горного воздуха, покинув машину. Меня встречает женщина средних лет, в аккуратном фартуке. Она, что-то вроде хостеса, в её задачу входит дополнить восторг от увиденного фактами, я почти не слушаю её, плетусь сзади. — Вилланель является пациенткой нашей клиники вот уже две недели, в её распоряжении палата с повышенным комфортом, мы непременно найдём для вас место, если вы решите остаться. Вижу, вы немного растерянны, извините за этот поток информации. — Мне бы хотелось просто увидеть её для начала. Меня не сильно волнует то, как всё здесь напоминает высококлассную пятизвёздочную гостиницу. — Комфорт очень важен для наших пациентов, мы надеемся, что Вилланель вот-вот привыкнет, почувствует себя в безопасности и начнёт проходить реабилитацию. — Заставить её невозможно? — Должно быть определённое желание и упорство с её стороны, она должна хотеть встать, операция прошла успешно, ей нужно преодолеть страх и боль, а это уже психологический фактор, к сожалению, она не подпускает к себе никого, кто бы мог с ней проработать это. Подробнее вы можете обсудить всё с её лечащим врачом, вам дан полный доступ. Мы пришли, я зайду и сообщу о вашем визите. Двое мужчин в строгих костюмах, вероятно, знали, кто я, не задав никаких вопросов, только приветственно кивнув, они продолжили смотреть перед собой. Внушительная охрана, а сколько их таких по клинике? Энергичная женщина тут же скрылась за дверью, я ожидаю её возвращения, и того, что она велит мне уйти, потому что Вилланель не захочет меня видеть. — Всё хорошо, она спит, с ней сопровождающее лицо, она её разбудит и вы сможете поговорить. Увидимся позже. Я рассеянно кивнула и толкнула ещё не успевшую закрыться дверь. В дизайне изысканного классического стиля я палат ещё не видела, это действительно люксовый номер, со всей начинкой для отличного отдыха. Но некоторые детали всё же выдают клинику. Я прохожу в основную комнату и наблюдаю худощавый силуэт девушки брюнетки, что села на край кровати и склонилась над Вилланель. Она целует её, и я вижу, как рука Вилланель резко поднимается, хватает её за затылок и удерживает в поцелуе. Девушка что-то тихо говорит, Вилланель грубо и громко отвечает, но я тоже не понимаю слов. Подхожу ближе, и наши взгляды встречаются. Её глаза тут же наливаются слезами, губы сжимаются от подступившей злости. — Vete de aquí! Déjanos solos! — кричит Вилланель на девушку, похоже на Испанский, та, поджав губы, вскакивает и проносится мимо меня. Минутная слабость подумать о том, что можно взять подушку и задушить её, покончить с этим демоном. Я не могу, я слаба перед ней, медленно подхожу и опускаюсь на колени возле кровати. Моё сердце сейчас, та самая, спелая ягода, мне больно чувствовать себя, я в одночасье разбита сильнее, чем была. Её измена выворачивает меня, еë поступок ядом течёт по моим венам, но меня разрывает благодарность к всевышнему, что Вилланель жива. Я снимаю с руки браслет и надеваю на её запястье, я не могу смотреть ей в глаза и утыкаюсь лбом в её тыльную сторону ладони. Самое время проклинать себя и плакать. — Почему тебе так важно всегда находить меня, Ева? — я потрясена дрожью в её голосе. Я замерла в задумчивости, а затем ощутила шевеление своих губ, что выдали ужасную правду: — Похоже, я очень люблю тебя, Вилланель. — Ты так говоришь, потому что напугана. — А ты нет? Глубина наших чувств ощущается в каждом слове, голоса тёплые, с дрожью и болью. Сила рук, что сцепились, отсутствие зрительного контакта, я не могу посмотреть ей в глаза. — Нет. Я не напугана. Чувствую отвращение к происходящему и себе. Мне тошно от того, как люди подыскивают слова утешения, я хочу их убить. И я убью тебя, Ева, если вздумаешь меня жалеть. — Мне кажется, я едва царапнула поверхность твоей жизни, твоей сути, а раньше считала, что знаю и понимаю тебя. Кого мне жалеть? Кто ты? — Ты выяснила ровно столько, чтобы погрязнуть, и остановилась, побоялась захлебнуться, вероятно. — Почему ты здесь, Вилланель? Почему с ней, а не со мной? Почему не даёшь себе помочь! — Ева… Ты знаешь все ответы на эти вопросы. — Скажи мне, что в тебе изменилось? Что сломалось? Что нам нужно восстановить? — Нам? — Не прогоняй меня. — Ты не понимаешь, что это отличный шанс бежать? Беги, Ева. Пока я прикована к кровати, выбери любую точку на земле и живи спокойно, я не найду. — Ты отталкиваешь, потому что тебе не хочется быть в таком состоянии передо мной! Но ты позволяешь ей быть! Откуда она вообще взялась? — Я с ней ради отличной страховки, разве не очевидно? — Мне не нужны твои шутки! — Ева, посмотри на меня. — Нет. — Ты даже видеть меня не можешь, тебе здесь не место, рядом со мной… Не надо, — её голос изменился, набрался грусти, но не стал при этом жалобным. На зло ей, я подняла голову и посмотрела в её глаза. Те глаза, что больше не сияют, из них исчезла пытливость. В них присутствует тусклость, усталость, боль, и это так волнует меня, буквально будоражит. — Для тебя жизнь — это мрачная ирония? — Люблю иронию, она имеет прямое отношение к превосходству и власти. — Ты ведь не думаешь, что заслужила всё это? Ты не способна наказывать себя и корить, верно? — Я дружу со смертью, Ева, я стольких дарю ей. Она моя истинная любовь и ей решать, когда меня убить. Если я ей нужна, она поднимет меня. — Неужели ты не хочешь, чтобы тебя поднял кто-то другой? — Это низко. — Ты глупо рассуждаешь. — Ну и пусть, кто меня за это осудит? — Позволь мне тебя поднять. — Зачем? Создашь что-то значимое, полюбишь сильнее, а затем будешь страдать от этого? Я тебя отпускаю, а ты льнёшь к ногам как преданный щенок! Встань с колен, Ева! — Ты приходила без разрешения, насиловала меня, время поменяло нас ролями. — Я тебя не насиловала. — Всё зависит от точки зрения. — Я скажу, и тебя отсюда выкинут! — Вряд ли, ведь я здесь по просьбе Хелен. — Да ты издеваешься! — У меня полный доступ к тебе. Ты всегда принадлежала им, а я… Я вместе с ними. — Я устала, ты должна меня оставить. — Хорошо, я поговорю с твоим врачом, размещусь, а тебе лучше попрощаться со своей женой. — Мне убить её? Я выпустила её руку, поднявшись с колен, я чувствую могущество, я над ней, выше её желаний и капризов. Возможно, я могу ей управлять, получив такую власть. Убить ту несчастную, она не сможет, может, я бы смогла. Хочется стереть её существование и удалить из памяти. Всё это время Вилланель была рядом с ней, оставалась единственным человеком, с которым она говорила, и они целовались, создавали близость. Ревность подкатывает к горлу как желчь. Склонившись, я очень хочу, но не могу позволить себе поцелуй, её губы изменяли мне. Лоб ко лбу, символ привязанности и любви, мне даже сложно отойти от неё. Этот разговор был тяжелым, но это пойдёт нам на пользу. Врач, высокий, учтивый мужчина с сединой, нашёл время для беседы со мной. Мы заняли столик в фойе, нам даже принесли две чашки кофе. От него я узнала о стабильном компрессионном переломе одного позвонка, и насколько это серьёзно. Проведённая в Испании операция — Вертебропластика, заключалась во введении костного цемента в тело позвонка через шприц. Уникальный раствор заполнил все пустоты и трещины, материал, подобный кости, только в разы прочнее. После такого микроинвазивного сеанса не нужно мучительно ждать, пока срастется перелом позвоночника, лечение и реабилитация реализуются в сжатые сроки, но Вилланель их растягивает. Неукоснительно нужно некоторый период соблюдать своеобразный физический режим, посещать физиотерапевтические сеансы, проходить занятия лечебной гимнастики, чего она не делает. Врач видит мой страх, моё волнение, с виду он расслаблен, сочувственен, но у него есть опыт, и он отлично подбадривает меня, убеждая, что именно я помогу ей. Мы пожимаем руки, я берусь пообещать, что уже завтра с утра Вилланель приступит к процедурам. Я пытаюсь вспомнить, как представилась мне женщина, вроде, Глория? Сейчас я следую за ней. Я устала, и дело не в дороге, всё это просто не мой мир, и я не помню, чтобы за кого-то мне было столь больно. Я буквально готова разрыдаться. — Ева, вы остаётесь? Всё кричит о том, что нужно бежать, но я утвердительно киваю, я просто не в силах оставить её. — Я заметила, что многие пациенты и персонал ходят в костюмах… — Да, это очень комфортно, я могу выдать вам, желаете? — меня уже подташнивает от слова — комфорт. — Да, было бы отлично, и я хочу находиться в палате Вилланель круглосуточно. — Вы обсудили это? Дело в том, что Мария, её… — Да-да, знаю, мы это решим. — Нам сюда, пройдёмте. Вы, наверное, голодны? Ужин через час, если надумаете спуститься, то первый этаж, справа от главной лестницы, меню выберете сами. — Вилланель ведь не спускается? — Нет, что вы, пациенты чаще всего трапезничают в своих палатах. — Я хочу с ней, так можно? — Даже желательно, в последние дни она плохо ест. — Она капризна. — Для подобного места, это даже очень терпимо. Держите, размер должен подойти. Провожу вас до палаты. — Не стоит, я помню. — Если что, меня всегда можно найти на этаже, удачи вам. — Спасибо, о, и за это, — я потрясла пакет с мягким, небесно-голубым, хлопковым костюмом. Если ад существует, то это он, только щедро проплаченный Вилланель, и как бы сказать точнее: здесь весьма комфортно!