IV. Во власти роз

1805 год Захват и последующая казнь герцога Энгиенского потрясли Европу. Россия не может и не должна оставаться безучастной зрительницей такого попрания международного права. Я составил ноту, которая была незамедлительно передана в Париж. Ответ не заставил себя ждать. Талейран счёл неуместным выступление России по поводу казни герцога и напомнил, что в момент смерти Павла Франция не требовала от России объяснений. Я ничуть не удивлён таким ответом, и даже хорошо, что император чувствует себя теперь лично оскорбленным Бонапартом. Признаться, его снисходительность к французскому узурпатору начинала меня тревожить. *** Мне поручено составление меморандума по данному делу, что и было сделано за одну ночь. Я высказал свою позицию, которая состояла в неизбежности разрыва с Францией всяческих дипломатических отношений. Я заметил, что на Александра моя речь произвела впечатление, он был смущён и предложил высказать по этому поводу каждому из министров. Что ж, как я и ожидал, никто из них не желал вникать в суть дела и предпочитал переложить всю ответственность на императора. Против высказался только граф Румянцев. Он обвинил меня в давлении на Александра и в опасности такого шага, однако я ответил ему так же, при всех, что Александр будет принимать решение сообразно с понятием чести и уважения к справедливости, не изыскивая никаких более выгод. На это ему нечего было возразить. *** Император утвердил изложенные мною представления и повелел их выполнять. *** Австрия вооружена и настаивает на составлении плана военных действий. Я убеждаю императора, что война с Бонапартом неизбежна, что его долг поддержать эту освободительную миссию. Вчера мы ужинали вместе, и он напомнил мне о нашем разговоре в Мемеле, где я говорил о нейтралитете России в мировой политике и что якобы сам теперь нарушаю свои принципы. Он говорил об этом в шутку, но за этой иронией я вижу, что он пытается скрыть свой страх. Я был прав: какая-то часть него восхищается Бонапартом и опасается его. *** Мы приступили к переговорам с Англией и Австрией. Война объявлена! *** Я замечаю, что по мере приближения к театру военных действий решимость императора все более ослабевает. *** Я пригласил его остановиться в Пулавах у моих родных. *** Я прибыл на день раньше, чтобы подготовить всех. Князя Понятовского польские агенты с моего распоряжения предупредили о намерении императора восстановить Польшу. *** Александр чрезвычайно тронут теми дружескими чувствами, которые высказали ему в моей семье. Однако ж он устоял перед обаянием моей сестры, несмотря на все ее усилия. Он был как всегда безупречно любезен, но мои надежды на то, что он попадёт под ее чары не оправдались. Я нахожу это забавным. Неужели он решил хранить верность Нарышкиной? *** Приятная домашняя атмосфера расслабила его, и мне все больше кажется, что он тянет время, лишь бы не выступать с войсками. *** Прусский король дал своё согласие на проход русской армии через его территории, и Александр явно почувствовал облегчение. Невероятно, что он действительно нуждался в этом дозволении! Я говорил ему, что он обязан был действовать невзирая ни на какие дозволения. В конце концов он русский император! *** Ноябрь 1805 Подписан Потсдамский договор. Пруссия готовиться присоединиться к нам. *** Пришли известия об успехах Наполеона. Спешно покидаем Берлин и отправляемся навстречу императору Францу. *** Переговоры в Ольмюце. Полковник Вейротер утвердил свой план. Некоторые среди русских генералов сочли его излишне самонадеянным. Однако Александр был воодушевлен. Не вовремя совсем Граф Кобенцель заметил, что в трудные минуты монархам необходимо становиться во главе своих войск: кажется, эти слова Александр воспринял как упрёк. Он смущён. Я пытался успокоить его и просил не обращать внимание на это. Он принял тем не менее решение отправляться к армии. Не вижу в этом благоразумия. Он делает это, чтобы нравиться своему войску, но как бы в итоге не пришлось ему краснеть. Он не военный человек, но почему-то этого стыдится. *** Мы в Вишау. Двигаемся вперёд. Обстановка кажется благоприятной. Наполеон вчера подошёл к Брюнну. Наши аванпосты идут почти параллельно. Полагаю самым важным сейчас будет воздержаться от всяких наступательных действий. Я сказал императору, что нужно ждать, когда к нам на подмогу подойдут эрцгерцоги и проявит себя Пруссия. Кажется, ему не терпится покрасоваться русской доблестью своих солдат и перед Бонапартом. Это может быть смешно, если не приведёт к печальным последствиям. Все же он порой ведёт себя совершенно как мальчишка! *** 1 декабря Французская армия подаёт все признаки скорого отступления. Вейротером принято решение наступать. Я не присутствовал на их совещаниях, потому что был против. Наполеон не так глуп. Александр не слушает меня, он совершенно попал под влияние воодушевляющего тона писем князя Долгорукова, который осыпания его похвалами. *** 2 декабря Лошадь Александра поскользнулась и упала, он выпал из седла и сильно перепачкался. Мелочь, но в этом увидели дурной знак. Завтра на рассвете мы выдвигаемся к Праценским высотам. Кажется, задорный боевой русский дух несколько поугас. Голич 5 декабря — Не уходи… Александр вцепился в его руку мертвой хваткой так, что Чарторыйский ощутил боль. — Я не ухожу. Я только узнаю на счёт комнаты, готова ли. Александр смотрел на него, но Адаму казалось, он едва понимал даже, что он ему говорит. Они только недавно добрались до более менее значительного селения, где решено было сделать остановку на отдых. Адам пытался найти комнату для императора, но сделать это было нелегко, учитывая, что Александр не желал отпускать его ни на минуту. Непонятно было, боится ли он за себя или что он его оставит и сбежит, как бежали многие из его свиты? Адам надеялся, что все же первое. —Подожди здесь… одну минуту! - он прислонил его к каменной стене дома, и тот покорился, навалившись на неё словно тряпичная кукла. Чарторыйский бегом бросился ко входу, в темноте споткнувшись на ступеньках. Дом был небольшой таверной и гостиницей на самой окраине селения, не лучшего вида, но теперь не время было для церемоний. Адаму хотелось уложить Александра спать хотя бы куда-то, где есть кровать, потому что он понимал: ещё несколько часов, и тот свалится с ног, и придётся его нести. Два дня и три ночи в дороге. Чарторыйский даже не пытался обдумывать сейчас произошедшее под Аустерлицем - оно было словно чей-то чужой рассказ в его голове. Наступление французских войск, Разгром, паника и бегство двух армий. Хаос. Хаос в действиях и мыслях. Казалось, все в раз сошли с ума. Эти люди, эти доблестные военные, которые должны были вести себя так храбро, вдруг, превратились в жалких беглецов, теряющих на ходу своё обмундирование, лошадей и честь с достоинством. Александр не был готов к такому. Его положение было хуже, ведь потерять достоинство при всех бы означало смерть для репутации. Он кое-как держался пока был с большей частью отряда. Но когда Адам встретил его, возвращаясь с левого фланга от Буксгевдена, император был в компании только своего гусара и врача. —Они все бежали..все ушли!…- крикнул он в каком-то истерическом припадке. Взлохмаченный, в заляпанном грязью мундире, он трясся, как в лихорадке и был не в состоянии даже сидеть в седле. Адам никогда не видел его таким и осознавал теперь вполне, что видеть и не хотел. Решено было отправиться в Голич и там ждать подкрепления. Дорога до селения затянулась и превратилась в сплошной кошмар. Они шли ночью, почти в полной темноте, опасаясь нападения днём. Нервное напряжение совершенно измотало Александра - его скрутило животом и приходилось едва ли не каждый час делать остановки. Нельзя было не проникнуться жалостью к нему - умирающему от стыда и отвращения к себе от такой уж явной трусости, которую он продемонстрировал и был не в силах побороть. Сам Адам терпеливо выносил все тяготы их дороги. Сопровождал императора каждый раз, когда ему приходилось делать эти остановки, чтобы прийти в себя, помогал ему идти, старался подбодрить. Когда они проезжали маленькие деревушки, бегал чтобы раздобывать воды и хоть какой-то еды, и уговаривал Александра есть, чтобы поддержать силы. И подставлял своё плечо, украдкой, когда тот вновь и вновь вдруг начинал плакать. Он устал. Он смертельно от всего этого устал. А больше всего ( в чем совестно было себе признаться) он устал от Александра. Комната, которую удалось раздобыть, была вполне прилична, с единственным нюансом: постель была двухспальной. Усадив Александра на кровать, он отправился распорядиться согреть воды и приготовить ужин. Когда он вернулся, император по-прежнему сидел на постели в той же позе. —Ей же Богу, мне что, и переодевать тебя! - воскликнул он, потеряв терпение. —Саша! Ведь ты не ранен! Руки-ноги работают вполне! Тебе надо переодеться, умыться и поесть как следует! Тот растерянно поднял на него глаза, и Адам, тяжело вздохнув, опустился рядом и начал расстёгивать ему мундир. Он про себя решил, что пусть Александр как хочет, но стаскивать с него ботфорты, как лакей, он не станет вот уж точно. В этот момент в комнату зашёл личный врач императора и попросил оставить их. —Спросите у них водки,- обратился он к нему очевидно из-за волнения по-немецки.- Вы же видите. У него просто шок. Водка у хозяина таверны конечно же нашлась. Когда Адам вновь поднялся в комнату чтобы передать бутылку, то Александр уже лежал, свернувшись в клубочек, как ребёнок, под одеялом. Он отказался есть. Отдав бутылку врачу, Чарторыйский сам спустился вниз, мечтая хоть немного отдохнуть. Таверна опустела. Известие о наведавшихся в селение остатков русско-австрийской армии наделало много шума. Жители, опасаясь вандализма и грабежей, попрятались по домам. Адам сидел за столом на первом этаже в полном одиночестве. Хозяин принёс ему вина и жареного цыплёнка и никогда ещё такая простая пища не казалась Чарторыйскому настолько вкусной. —Тот молодой человек с вами..- шепотом обратился к нему хозяин.- Действительно русский император? —Да. —Что же, он ранен кажется..у нас есть неплохой врач! - участливо предложил мужчина. Адам ответил, что русский император имеет своего врача, поблагодарил за такую доброту, но сделал это таким тоном, что тот мгновенно перестал лезть с расспросами. Когда Чарторыйский поднялся в комнату, то обнаружил возле двери гусара и врача. Очевидно они дожидались его возращения. Врач сообщил, что дал Александру выпить водки, чтобы согреться и сейчас он крепко спит. Эту новость Адам воспринял с облегчением. Он с ног валился от усталости, и выпитый стакан вина совершенно разморил его. Зайдя в комнату, он двинулся тихонечко наощупь, чтобы не дай бог не упасть, не задеть чего и не разбудить шумом Александра. Добравшись наконец-то до своей половины кровати, он забрался под одеяло и моментально провалился в сон. Проснулся Чарторыйский, разбуженный шумом и ощущением, что кто-то бормочет ему под ухом. Он открыл глаза, но спросонья и темноте не сразу понял, что происходит. Только через несколько секунд почувствовал, как сверху на него наваливается всей тяжестью мужское тело, и ощутил горячее, пахнущее спиртным дыхание. —Я не могу так больше..не могу...я с ума схожу...- бессвязно шептал Александр, покрывая поцелуями его лицо. Адам в растерянности сначала не знал, как отреагировать и подумал было даже, что тот делает это все во сне. Он попытался мягко спихнуть его с себя. —Саша, прекрати...- прошептал он, почувствовав, как под одеялом его гладят, стремясь забраться под рубашку, руки. —Я люблю тебя...люблю.. Я знаю, что ты тоже...ты тоже хочешь...хочешь? Он целовал его все настойчивее и, тихо постанывая, буквально терся своим телом о его. Адам понимал, что тот пьян и не в себе и боялся спровоцировать его ещё сильнее или поднять шум. Он уворачивался как мог, избегая этих влажных, пахнущих дешёвой водкой поцелуев в губы, испытывая искреннее отвращение в этот момент. —Что ты хочешь от меня? - громко прошептал он, пихнув его в грудь и заставив приподняться. Этот простой вопрос поверг Александра как будто в ступор, его хватка ослабла и этого оказалось достаточно, чтобы Чарторыйский спихнул его с себя и быстро слез с кровати. В него тут же вцепились, удерживая, две руки и в едва заметном лунном свете он видел это полубезумное, какое-то дикое лицо, мокрое то ли от дорожек слез то ли от пота. Александр обхватил его за талию и уткнулся лицом ему в живот. —Один раз..пусть это будет один раз...! Будь со мной! Их взгляды встретились, и Адам не мог больше делать вид, что он не понимает. Что все это: безумная дорога, ужас, отчаянье, усталость, недосып и, наконец, водка помутило разум Александра. —Саша, прости, я не могу.- Он отцепил держащие его буквально мертвой хваткой руки и оттолкнул его, бросив на постель.- Проспись! Я буду спать внизу. —Не уходи, не оставляй меня!- Александр крикнул это громко, и Адам содрогнулся весь при мысли, что крик этот слышали все на этаже. Он быстро взял свою одежду, сапоги и вышел из комнаты.