IV. Во власти роз

1803 год Вот уже три года как я в России подле Александра и остаюсь самым близким ему человеком. С нашей помощью императору удалось избавиться от тех, кто был душою заговора, и тех, кто отвратителен ему: Пален, Панин, братья Зубовы теперь далеки от Петербурга. Он окружил себя людьми близкими ему по духу, однако, популярность императора среди народа теперь крайне шатка. Первоначальный его успех довольно быстро сошёл на нет, когда всем стало очевидно, что император не собирается превращать государственную казну в кормушку для вельмож. Прискорбно понимать, что с его характером и взглядами ему никогда не стать популярным у себя на Родине, как это удавалось его бабке. Русские любили Екатерину за дух свободы и распутство, при ней тщеславие и лень, так свойственные русским, пустили корни слишком глубоко. Система, при который связи и симпатии решали все и любая бездарность могла сделать себе карьеру, устраивала их, а политика нового императора вызывает у них недоверие и непонимание. Многие упрекают меня в дурном влиянии на него. Однако это смешно, ибо Александр при всей той искренности, с которой он предаётся обсуждениям на наших собраниях, стоит ему выйти, вновь во власти министров и Сената. Что касается меня, то я чувствую себя экзотическим растением, случайно пересаженным на враждебную почву. Честолюбие русских мне чуждо, я тоскую по родине и семье, и лишь моя привязанность к императору и его необходимость во мне, а также надежда оказать помощь Отечеству удерживают меня в России. Когда у него случаются минуты страшного уныния, апатии, которые порой пугают его близких, я один имею разрешение входить к нему в кабинет, когда он затворяется там, и стараюсь изо всех сил смягчить горечь его упрёков. Иной раз я чувствую себя бессильным: червь, грызущий его совесть, слишком глубоко проник в его душу. Мы почти не говорим теперь о Польше, и я начинаю терять надежду. Пруссия, Мемель Адам, уже переодетый в удобный домашний шлафрок, читал сидя в кресле, когда в дверь тихонько постучали. Глянув на часы, он вздохнул и отложил книгу, в момент догадавшись, кто может посетить его в столь поздний час и стучать при этом столь деликатно. Он встал и открыл дверь. Александр улыбался несколько извиняюще, но, не дожидаясь приглашения, зашёл в комнату, не сомневаясь, что его здесь несомненно примут, и тут же опустился в кресло, где минуту назад сидел Чарторыйский. Адам молча сел за стол, где были разложены бумаги и принялся перебирать и перекладывать их с видом человека, которого отвлекли от важной работы. Александр, не замечая серьезного и даже как будто недовольного лица друга, принялся жаловаться (хотя и совершенно притворно), что знаки внимания, оказываемые ему прусской королевой, заставляют его беспокоиться. Сегодня после бала между ними состоялся короткий, но значительный разговор и в данный момент он всерьёз встревожен расположением его комнат, которые, как выяснилось, смежные с опочивальней королевы. — Боюсь, мне придётся закрыть дверь на два замка... Зачем подвергать себя такому искушению, приятному, конечно, но совершенно лишнему. Он взглянул на Адама, который не был впечатлен этой тирадой и смотрел на него даже не с иронией, скорее со скепсисом. — Саша, не чрезмерно ли ты льстишь себе? Думаешь, она бы стала ломиться ночью в твою спальню? - он вздохнул и потёр виски. — Как бы то ни было, я предпочитаю провести пару часов здесь...если ты не против..-он вытащил лежащую в глубине кресла книгу. - Что читаешь? Декамерон? Какой странный выбор... — Не понимаю. Ты так рвался познакомиться с королевой Луизой, я сам наблюдал, как ты кокетничаешь с ней! Теперь ты от нее прячешься в моей комнате, а я собирался спать. - недовольно произнес Чарторыйский. Александру эта реплика как будто бы понравилась. Не замечая дурного настроения Адама, он принялся заверять его, что совершенно не имел никаких видов на королеву и не настолько безрассуден, чтобы позволять быть втянутым в интрижку, которая может иметь политическое значение и повредить его репутации. К тому же, заметил он, его сердца уже занято другой. —Нарышкиной? -Чарторыйский не удержался от усмешки. -Бога ради, я признаю, что она красива, но ведь она...пуста, как глиняный горшок. Я допускаю некоторую привязанность к подобным женщинам, но то, что ты открыто посещаешь ее и появляешься с ней в обществе... —Пожалуйста, не продолжай! - прервал его Александр, вставая. - Мы уже обсуждали это. Выбирай выражения, когда ты говоришь о ней. Это не случайная интрижка. Все серьёзно. Я не собираюсь скрывать эти отношения. И бросать тень на них... —И ты считаешь это справедливым по отношению к Лиз и к тому положению, в которое ты ее поставил? Александр перестал улыбаться. Он не любил касаться этой темы, и Адам это знал. Стало быть, заговорил нарочно, чтобы его вывести из равновесия. —Я вот не привык стучаться несколько раз в те двери, где мне не открывают. Тебе известно, что я пытался возобновить наши отношения еще до...-он запнулся.- Тех событий. Она не захотела. Теперь кончено. Я не хочу это обсуждать. И словно в подтверждении желания сменить тему, он начал восторгаться парадом короля, на котором присутствовал сегодня утром, отмечая выправку, муштру и военный строй. Адам подумал, что это своего рода ответная шпилька в его адрес, так как Александру было прекрасно известно, что он терпеть не мог все эти "штучки", которыми тот был так страстно увлечен еще со времен Гатчины. —Тебе не кажется, что пора оставить эти детские забавы? -не выдержал Адам, уже не скрывая раздражения. - Какая в них теперь нужда? Он не сказал вслух, но понимал, что это прозвучало как: "теперь, когда нет Павла и не надо угождать ему." Он увидел, как в разы переменилось лицо Александра, и на нем возникло выражение почти детской обиды, которое тот не мог проконтролировать. Подбородок его чуть дрогнул, он отвернулся. Адам тут же поспешил исправиться. —Я только говорю о том, что это занимает столько времени...Да и не в этом даже дело. Я слушаю тебя и не могу понять: мы здесь и для чего? Смотреть парады и красоваться перед королевой и ее двором? Александру была известна причина его недовольства. Адам был против визита в Пруссию. С самого начала при всех их обсуждениях в негласном комитете речь шла о политике невмешательства в дела иностранных государств и сосредоточении всех сил на преобразованиях внутри России. Теперь же прусский король хочет втянуть Александра в свои дела, имея, несомненно, собственный интерес. —Саша, я не понимаю с некоторых пор твоих действий...Вернее, этих полумер - он сел в кресло и закрыл лицо руками, выражая совершенное мучение. - Всё идёт не так, и я устал. Прости. - И вдруг добавил. - Я думаю о том, чтобы вернуться в Польшу. Александр вздрогнул. Он присел на подлокотник кресла рядом с ним и с некоторой робостью даже коснулся его плеча. Адам знал, что теперь он будет увещевать его и приготовился давать отпор ласковым речам. Он слышал их неоднократно. Никто из них не произносил вслух главного — польский вопрос. Он висел в воздухе уже который год, напоминая Адаму отрастающую чёлку на волосах у Александра. Вместо того, чтобы разом ее отстричь, он делал вид, что она ему нисколько не мешает, хоть падает совсем уж на глаза. А он предпочитает зачёсывать ее назад, создавая нелепую причёску, готовый заниматься, кажется, чем угодно, только не тем, что обещал ему. Какое-то время они просто сидели молча. Адам хмурился, Александр со смущённым и виноватым видом не знал куда деть себя. —Дай мне время...На словах все проще. Но последствия моих решений скажутся на судьбе слишком многих, чтобы я позволил себе торопиться. Ты знаешь, к чему приводит спешка. Он коснулся лежавшей на подлокотнике руки и тихонечко погладил ее указательным пальцем. Потом ухватил за палец и шутливо потянул, невольно вызвал у Адама улыбку, напомнив пристающего с игрой кота. Александр, увидев эту улыбку в момент просиял и, положив руку на коротко стриженный темный затылок, погладил с нежностью. — Не сердись. Адам молча взял эту руку и переплёл их пальцы, соединив ладони. Он так показывал ему, что принял извинения. 1804 Канцлер Воронцов покидает свой пост в министерстве по причине слабого здоровья, и Александру приходит в голову мысль поставить во главе министерства меня. Несмотря на разговоры о том, что отставка канцлера временна и я буду лишь его заместителем, известие это уже вызвало волну недовольства. Император же теперь одержим этой идеей и передо мной встал непростой вопрос: должен ли я принять такой трудный и опасный пост? Или, может быть, стоит мне, ввиду неприязненного отношения ко мне русского общества удалиться и отказаться от всего? Друзья уговаривают меня, Александр заверяет, что не мог бы найти кандидатуры более подходящей. Он желает возвысить меня, и в этом я усматриваю его желании примирить меня с моими идеалами и мечтами о положении Польши. Я в замешательстве, но чувствую в себе достаточно сил, чтобы вынести эту ношу. Адам встретил Елизавету в Зимнем саду, где императрица сидела в одиночестве, читая книгу. С тех пор как стало известно о назначении Чарторыйского на должность министра, она не разговаривала с ним. Вот и сейчас, заметив его высокую фигуру, стремительно идущую по коридору, Елизавета демонстративно отвернулась, делая вид, что целиком увлечена содержанием книги. Адам несколько замедлил шаги, прошёл мимо неё, поздоровавшись, но не получив ответа, все же не выдержал и повернулся. —Элиза, чем заслужил я такое неуважение от Вас? - он произнёс это с упрёком, и императрица в возмущении вспыхнула. Отложив книгу, она встала с плетёного кресла, на котором сидела и подошла к нему. —Вы знаете, за что я вас осуждаю. Не только я. Ваше тщеславие.. —Мое тщеславие?- воскликнул он.- Я тщеславен менее всех здесь! О, как вы можете упрекать меня в этом? Елизавета нахмурилась, и строгость милого, красивого лица только подчеркнула его очарование. —Вы пользуетесь его невероятной привязанностью к вам! Вы называете себя его другом, но будь вы другом ему, вы бы никогда не приняли этот пост, зная, какую реакцию в обществе вызовет это назначение! — Обществе? - он усмехнулся. —Вы усмехаетесь..- она поморщилась.- Вам известно, как он рискует, какой критике подвергнется после этого! Довольно того, что большинство и так не хочет понимать его действий, ему приходится противостоять так многому сразу! А вы...вы принимая эту должность вопреки желанию народа, отнимаете у императора его любовь! Она произнесла это с таким жаром и искренним возмущением, что он залюбовался ей. И все же смысл слов, сказанных ею, неприятно кольнул где-то внутри. —А как быть с вашей любовью? Ее он лишился? Нет, судя по вашим словам..- он шагнул к ней навстречу, вынудив отступить.- Элиза! Ведь он променял ее на объятья никчемнейших женщин, а вы… Она развернулась и убежала, не дав ему договорить. Неужто испугалась, что он вот сейчас обнимет ее и поцелует, оборвав этот поток возмущения? И ей больше нечего будет ему возразить. Так ведь уже было однажды… Адам медленно подошёл к креслу-качалке, где лежал плед, взял забытую книжку и посмотрев на обложку, улыбнулся. Императрица читала «Декамерон». *** —Ах, вот и ты! Я ждал тебя! - Александр радостно поднялся навстречу, едва Адам вошёл к нему в кабинет. Вид у императора был довольный. Он крепко обнял его и усадил на стул, сам при этом присев на краешек стола. — Как первый день в новой должности? - он спросил это так, что, несомненно, устроить его мог только самый положительный ответ. — Так много дел, что я едва не забываю дышать..- Адам сдержанно улыбнулся. —Но ты рад? - Александр пытливо смотрел на него, и хоть на губах его играла улыбка, в глазах мелькнула искра сомнения. Безусловно, он был в курсе всех разговоров, что велись в кулуарах. —Саша..-он встал.-Ты не мог бы сделать для меня большего. Твоё доверие — это самое ценное, что я могу получить. Александр смотрел на него. В голубых глазах, взгляд которых, не смотря на кротость выражения лица, всегда казался Адаму несколько холодным и отстранённым, он прочитал надежду. «Ты ведь больше не будешь заговаривать со мной о Польше?» Адам отвёл взгляд и отошёл. Они некоторое время поговорили на отвлечённые темы, точнее Адам старался избегать пауз в разговоре не касаться темы своего назначения. Говорили о Швеции, Англии, Франции, в конце концов Адам заговорил о том пути, который намерен реализовать, заняв должность министра иностранных дел. Не обращая внимания на то, что императору как будто сейчас совсем и неинтересно слушать об этом, он начал доказывать ему серьёзность своих намерений. —….в циркуляре, подготовленном мною я изложил те принципы, которые должны служить введением к новой политической системе..где в основе лежит поведение, полное сдержанности, справедливости, честности..где ты бы в некотором роде сделался верховным судьей и посредником для всех цивилизованных народов мира…заступников слабых и угнетаемых..стражем справедливости…Саша, ты меня не слушаешь!- с упрёком произнёс он, видя что тот рассматривает собственные ногти, даже не глядя на него.- Я вышлю тебе экземпляр этого циркуляра в первую очередь.. —Вот и прекрасно. Я лучше прочту. К тому же..я и так знаю тебя. Отчего ты такой официальный? - он подошёл к нему и положил руки на плечи. Неожиданно в этом жесте, с учётом того, что Александр был все же чуть ниже ростом, Адаму почудилось что-то женское. Император смотрел на него снизу вверх, и как будто бы ждал чего-то... —Для меня невероятно важно сказать все это тебе…как моему другу, товарищу…и господину…- тихо произнёс Адам. Император сглотнул. Рука его потянулась и дотронулась до жемчужной булавки на белом шёлковом галстуке друга, словно желая поправить ее. Адам чуть склонился и не, сводя с него взгляда, слегка коснулся губами этой руки. Александр улыбнулся, закрыл глаза и прислонил голову к его плечу.