Я часть силы той...

Хироки стоял, облокотившись на дверной косяк, рассматривая тех, чей путь он, по счастливой случайности, пересёк, с большим интересом. Выглядели они все не просто хорошо, а если говорить точно, то слишком хорошо, будто их по лабиринту не гоняли в полном мраке. Прикусив уже истерзанную губу, покрытую тонкой корочкой запёкшейся крови, он попытался спрятать руки под плащ, но увы, приходилось выбирать: или сохранение анонимности лица, или площадь покрытия тела и теперь, укороченная версия походного плаща выглядела как курточка на рыбьем меху — как вещь присутствует, но функционал нулевой. Так что он скрестил руки на груди, придавая себе совершенно незамученный вид, будто только что не валялся лицом в камень; старался не выставлять напоказ ладони; зевнул, долго и заразительно, стараясь спрятать лицо в плече, кивнув в ответ и принялся рассматривать комнату. — Чёрт, никогда бы не подумал, но я рад тебе, чертила, — крикнул Леорио, ласково скалясь и приветствуя юношу взмахом руки. — У нас тут полный пи… Договорить он не успел. Прилетевший шиздюль от Курапики и его тихое шипение, на тему общественного поведения, быстро заткнули мужчину. — Мы рады видеть вас, Хироки, — кивнул Курапика, на что парень только показал ладонь, словно отвечая, что он тоже рад, но высказывать этого не хочет. Наконец-то дорога до вынужденных сокомандников выстроилась и он, не спеша и не желая показывать свою неимоверную усталость, медленно отшёл от стены, утыкаясь взглядом в свои туфли и хмыкая от омерзения, наклонился, срывая куски ткани, кидая их в пропасть. Когда наведение марафета было закончено, он побрёл к команде, раздумывая над тем, что теперь от него потребуют. Учитывая, все этапы экзамена до этого, ожидать было можно чего угодно и даже больше. — Я уже это говорил, но я не боюсь повторяться, — произнёс Киллуа, поддевая пальцем кусочек подранного плаща, державшегося исключительно на честном слове, — ты паршиво выглядишь. Будто тебя драли кошки, но ты спасся. — Как ты угадал? — «искренне» удивился юноша, спускаясь на пол и свешивая гудящие ноги с обрыва. — Ведь почти так и было, но ты наверно не поверишь. Золдик улыбнулся, решая играть в эту интересную постановку вместе с язвительным парнем, и, удивлённо вытаращив на него глаза, ахнул. — А второй этап — сбор вишни и последующая её обработка, ибо выглядит так, будто ты с особой жестокостью расчленил человека или ты просто дилетант в убийствах, — указывая на заляпанные рукава, произнёс мальчик, присаживаясь рядом с невысоким парнем, замечая, как тот помрачнел, отводя взгляд в пустоту. — Ты не любишь вишню? — Ага, я давил косточки от вишни. Представь, пришлось прикончить около десяти вёдер, после чего меня отпустили, но приказали молчать о культе убийц вишен, а я вот тебе об этом распространяюсь. Не по-хорошему получилось, видимо, меня прикончат сегодня служители храма костянки. Киллуа кивнул, поражённый бредом, молниеносно сгенерированным мозгом этого человека, но продолжил сидеть, болтая ногами. — А у нас Тонпа продул, а точнее сдался. Потом Гон и Курапика победили, а Леорио тупо подставился, придурок. Вот, жду, когда я смогу выйти, — принялся докладывать позицию мальчик, шныряя по карманам в поисках конфет. Внезапно, Хироки с тихим выдохом, в заляпанной кровью руке, протянул пару жвачек, держа их на открытой изрезанной ладони. — Будешь или брюзга? Киллуа брюзгой не был, а посему, без колебаний принял угощение, раскрывая обёртку и вдыхая приторный запах химии. Хироки же встал, протягивая конфету уже Гону, улыбаясь настолько жутко, что даже закаленному жизнью в доме убийц Киллуа стало не по себе. — Так что мне нужно делать? — поинтересовался он, пытаясь пригладить капюшон, чтобы тот не топорщился. В тот же момент, по громкоговорителю объявили, что должен помочь, ведь сейчас он считается частью команды и в случае поражения будет удалён вместе с ними. То, что Киллуа победит, он был уверен процентов на девяносто, так как мальчик внушал реальный страх даже в таком юном возрасте, но вот в своей победе, учитывая нынешнее состояние, он был совершенно точно не уверен. — Простите, но от меня пользы всё-таки будет меньше, чем от сдавшегося Тонпы, — развёл он руками, холодно улыбаясь. Люди недоверчиво посмотрели на него, прикидывая его шансы на победу. — Вот засада, — прошипел парень, что выглядел на тридцать, но всё ещё был подростком, пиная стену. — И что прикажете нам с этим делать? Приказывать не стали, ведь пришла очередь сногсшибательного и эффективного убийства от Киллуа, в результате которого, тот пришёл с сердцем в мешке и предложил его Хироки, на что тот, только сдержанно его поблагодарил, но от подарка отказался. Настала очередь Хироки и тот, с недовольным ворчанием и серьёзным страхом за свою жизнь, аккуратно ступил на выдвигающийся помост, пытаясь вспомнить какую-нибудь умную мысль дяди, подходящую к этому моменту, но в голову только лезло: «Не суйся, моль!» Против него вышел недовольный противником преступник, оглядывающий его с долей омерзения. Честно говоря, Хироки самого тошнило от себя, но что уж поделать? Чем родился, тем и пригодился. Не виноват он в своей внешности, если дело в этом. — Сражаемся до того момента, пока один из нас не сдастся или не погибнет. Согласен, пацан? — спросил мужчина, оглядывая потрёпанную фигуру с ног до головы. — Нет, на самом деле, — скрестив руки на груди, ответил он, пытаясь настроить себя на то, что он называет «промывка мозгов». — Мне очень дорога моя шкурка, а уж моему драгоценному дяде ещё больше, но мы об этом не будем. — Так ответь мне честно, парень, — нахрена ты вообще сюда припёрся то? Жить надоело или решил показать мамочке, что ты большой мальчик? — Хочу переехать к папе, а для этого мне нужно стать независимым, вот хожу и мучаюсь, чтобы он меня принял, — растянув губы в улыбке, ответил юноша, приподнимая край капюшона. — Ох, мне так плевать на это, честно говоря. Принимаешь условие или нет? — гаркнули на него. — А куда я денусь то? Принимаю. Отсчёт пошёл и в это самое мгновение на него молниеносно рванули, видимо желая схватить в первые секунды сражения. Благо он это предусмотрел, принимаясь обдумывать свои будущие действия ещё на стадии «разговора». Единственное, что осталось из оружия — карты в кармане, но он настолько плох в метании, что дядя заливался истерическим хохотом, смотря на его потуги. Увернувшись всего от одного захвата, принимая удар локтём в живот, захрипевший кровью в горле парень резко набросил свой плащ на голову мужчине, дёргая за верёвки, затягивая его и пиная на мгновение опешившего мужчину в колено. Удар получился хороший, даже слишком. Колено хрустнуло, выгибаясь в другую сторону и мужчина, падая на здоровую ногу, начал тянуться рукой к голове, но его потуги были пресечены резким ударом ноги с разворота прямо по виску, выбивая из равновесия и оглушая. Не ожидая такой удивительной силы от себя, юноша медленно зашёл за спину мужчине, просовывая руку под мужской подбородок и крепко фиксируя его локтевым сгибом, другой рукой сжимая собственное запястье до хруста, резко дёргая вверх и в сторону, а руки, что до этого скребли его, моментально остановились, сжимая до синяков, перед тем, как ослабеть и соскользнуть, повиснув вдоль тела. Держа его одной рукой, парень вытащил из кармана плаща колоду, неаккуратно задевая кожу трупа, дрожа от выброса адреналина и непередаваемого ужаса умноженного на эйфорию момента, убрал её в карман брюк, ослабевая хватку, роняя мертвеца на пол. Человека, увы, жалко не было и он, смотря на него пустыми глазами, в которых не отражалось ни единой проблемы сознания, сложил руки в молитвенную позу, насмешливо приклоняясь перед убитым, шепча что-то наверняка язвительное. Киллуа зевнул, всё также мотая ногами над пропастью, задумчиво рассматривая белёсый затылок парня. Шея была сломана неправильно. Она была даже не сломана, а выдернута, что сразу показывало непрофессиональный подход к убийству. Выходит, что ему всего лишь померещилась опасность, исходящая от юноши. Даже Курапика оказался сильнее и опаснее, а это о многом говорит. Закончив ритуал надругательства над павшим неприятелем, Хироки выпрямился, вдыхая полной грудью спёртый холодный воздух, тут же почти сгибаясь пополам от страшной боли в районе солнечного сплетения, чувствуя, как во рту появляется металлический привкус. Кинув заинтересованный взгляд на оставшихся заключённых, парень похлопал себя по животу, стряхивая пыль, что картину то в общем не поменяло, но придало некую правильность ситуации и, развернувшись лицом к вынужденным товарищам, ухмыльнулся, самой нейтральной из спектра своих ехидных улыбочек, одним движением собирая волосы в высокий неаккуратный пучок. Теперь хоть в лицо не лезут. Курапика вглядывался в лицо медленно подходящего парня понимая, что его догадки были правдивы. Юноша обладает необычной внешностью, что хоть и держит в напряжении, но глаз радует. Узкие глаза, с чуть нависающим веком, прикрывающим радужку почти до середины, странного серого цвета, подвешенный тонкой кистью, с рядом длинных ресниц, образующих острые стрелки ближе к внешнему веку, кажется потешались над слишком долгим разглядыванием столь скромной персоны. Тонкие красные губы, воспалённые от постоянных покусываний, изогнуты в насмешке; острый нос, а точнее даже носик, ибо он был столь женственным, что другой эпитет было просто и не подобрать; едва заметный румянец щёк и то, наверняка вызванный короткой неприятностью; белая, нездорового цвета кожа. Хироки приподнял тонкую бровь, выражая интерес к своему разглядыванию, но никак не мешая процессу, сложил руки на груди, останавливаясь на краю платформы. Невысок, тонок, остёр во всём начиная с локтей и заканчивая резкими чертами лица. Все его звериные черты по отдельности смотрятся на некоторых личностях неприятно, те же глаза змеи, но в нём они как-то гармонично слились, подчёркивая неприятный характер парня и показывая, что такому человеку вы бы не доверились. — Ну и как я? — смотря в глаза Курапике, спросил он, проводя кистью руки по своему лицу, стирая кровь, — Люб тебе, али лицом не вышел? — почти промурлыкал он, прищуривая глаза, с весельем наблюдая разливающееся смущение по лицу Куруто, окрашивающее шею и лицо в пунцовый. Хироки хихикнул в кулак, переключая своё внимание на Леорио, который, кажется, хочет задать вопрос, застревающий у него в горле. — Нет, я не девушка, — предугадал Хироки, отмахиваясь и присаживаясь около стены. — Путь выживающего может продолжить своё путешествие, — донеслось с потолка, разрушая наступившую на добрые пять минут тишину. С грохотом отворилась дверь, зазывая как раз того самого выживающего, приветливо мигая лампочкой в дверном проёме. Курапика созвал совещание, на которое по какой-то причине не пошёл Киллуа, решив остаться рядом с ушедшим в самопознание седовласым парнем. — Сорок четвёртый твой родственник? — спросил мальчик, кидая камушек в пропасть и слушая свист, с которым он летел. Хироки открыл глаза, непонимающе поворачиваясь на ребёнка, который только отмахнулся от его движения. — Ой, ну оставь свой актёрский талант для других, а меня тебе не обмануть. Вы чертовски похожи и не только внешностью, — поджимая ноги под себя, ответил он на опережение. Хироки хмыкнул, возвращаясь в исходное положение. Хотелось только спать и это единственное, что было сейчас недоступно. Он спит или в месте, где никого нет, или там, где есть дядя. Привычка выработанная детством. Довериться людям, которых знаешь несколько дней, — невозможно. — У вас взгляды зверские, — внезапно объяснил свою позицию мальчик, закидывая руки за голову и разглядывая потолок из каменных плит. — Сказал мне вырвавший сердце мальчишка, — тихо прошипел юноша, кладя руку на рёбра, страшно трещащие при каждом вздохе. Кажется он израсходовал все данные человеку способности к регенерации за один день и теперь порез от бумаги будет тем самым фаталити в голову. — Так ведь это моя работа. Ничего нет странного в том, что рыбак ловит рыбу. А вот когда писатель решает переквалифицироваться в мясника — тогда становится странно и страшно. Ты так растерянно выглядел с трупом на руках, что я едва сдерживался, чтобы не заплакать от смеха, ей-богу. Хироки скрипнул зубами, раздумывая, как можно ответить на камень в его огород, но доводы были слишком складные. Юноша поднёс ладонь к лицу, разглядывая обнажённую плоть и лоскутами свисающую кожу, так неаккуратно содранную поспешными действиями, чувствуя слабые импульсы фантомной боли, исходящие от глубоких порезов. Сжав руку в кулак, он на пробу попытался напрячь её, но получилось это настолько слабо, что даже снова треснувшая корка на ране его не так сильно озаботила, как возможность остаться без шансов отбиться. То, что ему чертовски сейчас везло, точно не обещало, что это будет продолжаться долго. Также удручали всплывающие в голове сцены убийств, случившиеся так скоро друг за другом, что мозг не успел понять, что именно не так, и сейчас, чувствуя свою вину во всех смертях, решил измотать и так шаткое душевное состояние. В приоткрытых серых глазах прошла очередная волна тоски, окрашивающая радужку в более тёмный цвет, застилая глаза мутной тенью каждый раз, когда Хироки снова разжимал ладонь, следя за тем, как слипающиеся пальцы с трудном отрываются друг от друга, оставляя между собой красные нити, стекающие на ладонь, а с неё вниз по руке, останавливаясь исключительно на рукаве, впитываясь в него. — И не поспоришь, — тихим, глухим голосом ответил он, слушая, как в ушибленной груди что-то трещит и рокочет, словно сейчас треснет с концами. Парень сморщился, опуская истерзанную руку на бедро, начиная тихонько перестукивать пальцами, прислушиваясь к мерному дыханию рядом сидящего мальчика. — Я раньше никогда не убивал и для меня это было шоком. Несвойственная парню честность сама вырвалась у него из груди, желая облегчить самобичевания, поделившись с кем-то, но, кажется, даже не нашла отклика в собеседнике, оседая ещё большим грузом, чем была. Киллуа потрепал себя по волосам не понимая, зачем парень это сказал. — Я ничем подобным не мучился. Да и был намного младше тебя, так что не понимаю твоих страданий, — отмахнулся он, поворачивая голову в сторону парня, разглядывая пустую маску лица. — Передай своим друзьям, что я ушёл и просил тебя попрощаться за меня, — вставая и очередной раз хватаясь за грудь, произнёс он, немного неуверенно стоя на ногах. Дождавшись кивка он медленно вышел из комнаты, слушая закрывающуюся дверь, очередной раз лишающую его пути отступления. Видимо, лозунг этого места — ни шагу назад. Комната представляла из себя грот, по обеим стенам которого находились небольшие резервуары с водой, чем немедленно и воспользовался юноша. Хироки аккуратно стащил рубашку с себя, швыряя её в воду, ведя плечом. Ему было плевать, зачем тут стояла вода, но раз мироздание даёт ему шанс не выглядеть как профессиональный нищий, то не воспользоваться им грех. Навык стирки вещей от крови у него был легендарного ранга и он, склонившись над помутневшей водой, аккуратно опустил ладони в ледяную воду, аккуратно смывая кровь и грязь с рук. Довольно часто ему приходилось застирывать кровь с рубашек. Чаще всего со школьных годов и ещё ни один раз его не застали в неопрятном виде. До сегодняшнего дня. Иногда вещи меняются и мы в этом, чаще всего, не виноваты. Рубашка была отмыта, аккуратно повешена на держатель для факела после процедуры и предварительно протёрта лоскутом тряпки, найдённым на дне кармана. Эту же тряпку он намочил, выжал её, принимаясь оттирать кровь с предплечий и лица. Грубая ткань неприятно натирала бледную кожу, оставляя красные следы раздражения. Уставшие серые глаза тупо уставились перед собой пустым взглядом потерянного сознания и рука, сжимавшая тряпку, остановилась прямо на налившейся гематоме между рёбер. Какие глупые действия. Даже ледяная вода, мутными капельками стекающая по немного серому телу, не помогала взбодриться и он устало потёр переносицу двумя пальцами свободной руки, оставляя кровавый след. — Вы можете продолжать двигаться вперёд, — подстёгивал на действия голос из динамика, но парень даже не обернулся, продолжив натирать тело грубой тканью до красных полос. В отличии от дяди, что ставит красоту своего племянника на одну ступень с богами и демонами, Хироки не смотрел на себя как на храм для души. Привычный отвечать, что, как добропорядочному демону, ему нужно присматривать этим никчёмным сосудом, дабы тот не подох раньше времени, что было хоть и ложь, но от неё становилось легче каждый раз, глядя в зеркало, брать зубную щётку, умываться, краситься, чувствуя хоть и отвращение, но примиряясь с этим. Ведь так получилось, что именно такую оболочку получил его эндоскелет. Никто не мог предугадать. Тряпка с тихим всплеском упала в воду, медленно оседая на дно, окрашивая жидкость в красно-серые разводы. Парень забрал подсохшую рубашку, перекидывая её через плечо, надеясь, что успеет подсохнуть до конца этапа. Следующее испытание ничем не отличалось от первого лабиринта, уступая ему только в том, что в нём он был один. Никакого чувства преследования и скрытой опасности. Дважды чуть ли попадая в ловушку, он чисто, на невероятной удаче избегал травм. Удача любит смельчаков, их легче сопровождать. К концу прохождения лабиринта Хироки оделся, зачесал волосы в пучок, оставляя творческий хаос на голове, но так, чтобы он не мешал и, стоя уже перед чёрт его знает какой дверью, он лишь думал: прошёл ли дядя уже или у него проблемы? Недавно голос с неба поделился тем, что парень избежал всех длинных путей, выбирая максимально быстрые этапы. Хироки списал всё на невероятную удачу, которую обещали в этом месяце Скорпионам. Жаль, но Близнецов ждёт новый месяц с большим количеством неожиданностей, судя по новостям. Новая комната. Шаги эхом отражаются в пустой комнате, резонируя с громко колотящемся сердцем. Парень оглядывается по сторонам, пытаясь найти подсказки к прохождению, но снова и снова упирается взглядом в пустоту между двумя платформами. Пять метров. В другом случае он бы попытался перепрыгнуть, но сейчас, стоит сделать всего три шага и ты упрёшься в пустоту. Места для разбега не было никакого. Резкий порыв ветра из пустоты пронёсся грохочущим шумом по комнате, завывая и уходя в окошечко вентиляции. Будь он немного меньше, то наверняка бы попытался пролезть через такой очевидный проход, но увы. Среди звуков завывания послышался перезвон, и парень, подняв голову вверх, заметил цепи, висящие довольно низко, чтобы допрыгнуть, но слишком высоко, чтобы допрыгнуть с пола. Пригнувшись, он обтёр ладони об пыльный пол, чтобы не скользить и встав у противоположной стены, разминая плечи, флегматично просчитывая то, что ему придётся сделать. Добежать до противоположной стены, уперевшись одной ногой, отскочить ко второй стене, благо угол есть, развернуться, оттолкнуться с большей силой и схватиться ободранными руками за цепь. Руки подленько скользили по холодному металлу и Хироки, перехватившись одной рукой повыше, намотал свободный кусок на кулак, повиснув как тряпичная кукла, разглядывая чёрную пустоту под ногами Мыча под нос незамысловатую мелодию, изредка прерываясь, чтобы восстановить дыхание, юноша раскачивался на цепи, вытягивая свободную руку, пытаясь схватить следующую цепь, постоянно промахиваясь, пока не услышал треск. Задрав голову, юноша уставился на расцепляющуюся в месте спайки цепь и матерь где-то в душе, принялся активне раскачиваться, наконец-то хватая и оперативно перебазируяся на новое место подвешивания. Четыре цепи спустя, он приземлился на другую сторону, прихватив в качестве трофея сломавшуюся в самом конце цепь, почти трагично обрывая жизнь юноши, но как мы уже знаем — он очень удачливый и успел ухватиться за край платформы, подтягивая себя наверх. Дверь на этот раз поднялась вверх, радуя уставшего парня нововведением и резким объявлением, что… — Номер четыреста заканчивает этап за двадцать часов. Двадцать часов? Юноша обвёл находящихся в комнате мутным взглядом душевно больного человека, приоткрывая рот, втягивая в себя более свежий воздух, стараясь переварить услышанное. По его расчётам не прошло и семи часов. Вопрос о потерянных тринадцати часах встал ребром, выбиваясь столбом с рупором в его черепную коробку, причиняя дискомфорт и ещё большую усталость. Если бы это был бы час можно было бы понять, но ошибиться почти в три раза! Хироки сел где стоял, бренча гордо спизженной цепью. Это его трофей и пусть Хисока хоть оба глаза себе намозолит. Ему всё равно, это вещь его. Уложив трофейный артефакт, наверняка высочайшего уровня, на колени, устроился поудобнее, распуская волосы, чтобы хоть как-то прикрыться от света, погружаясь в долгожданный покой. Наконец-то можно не беспокоиться за жизнь: сторожевой пёс породы доберман не дремлет и готов порвать любого даже за косой взгляд в сторону мирно спящего парня. Засыпает Хироки или когда устаёт до состояния не стояния, когда перед глазами уже отплясывают джигу огоньки, или выпив снотворного. Сны мальчик не любит и исключительно в двух случаях они не снятся. Очередным разочарованием по пробудке стало то, что их не выпустят отсюда пока не выйдет время, а оно выйдет очень не скоро. Так что коротали люди время как могли и чем могли: Хисока рубился в покер с Гиторакурра, кто-то играл в камень-ножницы-бумага, а кто-то Хироки, проспавший весь этап, отвлекаясь от своего дивного занятия исключительно чтобы покушать и сходить в уборную. Очередной раз открывшаяся дверь принесла с собой мертвеца, свалившегося по левую сторону от Хироки, чем напугал его до чёртиков. — Зачем так стараться? Лучше бы живым остался, да в следующем году пересдал, идиот, — ворчали из самой дальней группы по интересам, поглядывая на тело через плечо собеседника. Хироки встал, резко хлестнул цепью вниз, высекая искры из гранитного пола, настойчиво смотря в камеру. Так как никто, кроме конечно не ожидавших такого финта людей, сидящих к буйно помешанному спиной, не обратил внимание на резкий бунт четырёхсотого, парень повторил замах, ударяя уже около одной из камер, кроша под импровизированным хлыстом камень. Тут уже игнорировать парня становилось неинтересно — вдруг решит все камеры переколоть, а они за казённые деньги были куплены! — Участник номер четыреста хочет что-то сказать? — Откройте дверь, труп нужно вынести. Скоро начнёт разлагаться и я уверен, что вам потом скажут очень выразительное спасибо, — хмуря брови, произнёс он, наматывая цепь на кулак и глядя в камеру долгим, тяжёлым словно воздух в могиле, взглядом. Экзаменатор сглотнул, трясущимися руками нажимая на кнопку открытия двери, провожая волочащего за ногу труп Хироки. Что-то в этом мальчике пугало до ужаса. Возможно неправильная бледность или нечеловеческие глаза, продвигающие в твоей голове две симметричные дыры. Оставив труп недалеко от входа, парень поплёлся назад, напоследок дыша чистым кислородом, чтобы через минуту снова оказаться в закрытом многограннике без окон. — Эй, парень, тебе же скучно? Мужчина, лет сорока, дотронулся до его плеча, останавливая и не замечая предостерегающего взгляда, которым скользнул юноша по нему. Хироки вежливо ухмыльнулся, двумя пальчиками скидывая руку с плеча. — Сыграй с нами в карты. Будем играть на деньги, можно и на еду. Ну как? — с подлым прищуром спросил он, заглядывая в серые глаза. Хироки кивнул, чувствуя скорую наживу. Не много не мало, но юноша стал счастливым обладателем семнадцати обедов, двадцати ужинов, десяти кошельков и одного ножа бабочки. — Я же говорил, что в карты меня побеждает исключительно один человек, — забирая деньги, скалился он, ловя на себе потешный взгляд дяди, посылая тому хитрую ухмылку. — Да и играю я в карты лет эдак с десяти. Семь лет практики, как никак. Надуренные в карты люди недовольно ворчали, окатывая парня обиженными взглядами. Проиграть всё то что есть и то, чего ещё даже не имеешь — невероятно грустно. Сам же Хироки решил, что лучшим окончанием последних часов этапа будет сон и присаживаясь около своего места, прикрыл глаза, погружаясь в дрёму. Команда Гона так и не явилась, что было даже не удивительно, учитывая, что они проиграли почти все свои часы на прохождение. Так что юноша их не ждал, но рассчитывал услышать о них в следующем году. Но на великое его удивления, почти за несколько минут до окончания, когда весь приличный люд начал приводить себя в порядок, дверь открылась выпуская в комнату потрёпанных и замызганных товарищей. — Выглядишь как чертила, — с ухмылкой на лице обронил Хироки, поправляя волосы, возвращая должок Киллуа. Мальчик хмыкнул, показал язык, возвращаясь к активному обсуждению чего-то с Гоном. Живые, да и то ладно. Хироки потянулся, издавая звук похожий на гортанное урчание большого кота, ловя звёздочки в глазах, и, протиснувшись к двери, самый первый вышел на улицу, подставляя лицо свежему воздуху, жмурясь от солнца, бившего в глаза. … Итак, как он мог понять по объяснениям, нужно добыть значок с номером противника, который выпал тебе и желательно сохранить свой. Шесть очков — минимальное условие прохождения и если не назвали максимальное, то можно предвидеть резню. Хитро щурясь и пряча нагло ползущую улыбку на лицо, парень резким движением стянул значок, раздумывая, куда его можно затыкать. Карманы брюк не учитываются, а посему оставалось несколько решений, но пирсингом он заводиться пока не собирался (дядя обещал проткнуть уши, но чуть позже), а в нижнее бельё, как некоторые особо ретивые, эту фигню он убирать не стал. Мало ли, убьют и найдут эту хрень у него в трусах. Несмываемый позор на его труп падёт. Выход пришел оттуда, откуда не ждали. Один очень догадливый участник предложил своему товарищу проглотить значок. Как они собирались в конце предъявлять свой номер, Хироки догадывался с долей омерзения, но в этом было что-то. Зачем глотать? Можно просто держать во рту! Гаденько хихикая, он отвернулся от толпы, разминая щёки, надувая их и создавая во рту вакуум, иногда проходя языком максимально далеко по нёбу и в другой момент, уже обводя губы. Предварительно облив плажку водой, он приоткрыл рот, аккуратно положил круг из пластика на язык, сжимая его край зубами и придавливая к нёбу, чтобы не шатался. Попрыгав для достоверности своих действий, он похвалил себя за прекрасную догадливую головушку (лишь бы не испугаться!), возвращаясь к основной толпе. Его цель — 198. Один из братцев акробатцев, которого он запомнил только потому, что выиграл у него нож. Не более, а значит ничего он из себя не представляет. Загрузили их на кораблик, пообещали, что если вдруг такое случится, что вы выживите, но не соберёте карточки, то в следующем году получите приглашение без вступительных квестов. Хироки бы ей даже поверил, но когда она говорила «выживите, но не соберёте» на её лице проскользнуло такое недоверие собственным словам, что юноше только и оставалось сдерживать злорадный смех. Смеяться с инородным телом во рту очень неудобно. Хисока пару раз кидал вопросительный взгляд на хватающегося за рот парня, трясущегося в беззвучном смехе, но решил, что племянника отпускает от предыдущего этапа. О, как Хисока хотел сейчас схватить Хироки за руки и рассмотреть каждую ранку на ладонях, самолично исследовать что-то в районе солнечного сплетения, явно мешающего мальчику, затянуть разговор о том, что так его перемутило, но раз — Хироки это не оценит и обидится, за нарушение молчаливого уговора, два — стоит дать возможность мальчику самостоятельно всё переварить? Куда он дел плажку? Но мысль так и не сформировалась. Его выгнали с корабля, вынуждая просчитывать шансы пересечься в лесу. Мотылёк, скорее всего, будет его избегать. Хироки и не планировал избегать дядю, просто с набитым ртом говорить было проблематично. Сойдя на траву, он шаркающей походкой ссыльного, шёл туда, куда ушла его жертва. По подсчётам, далеко они уйти не могли, и Хироки, крутя между пальцев сворованную былинку, наслаждался относительной безопасностью. Теплый ветер окутывал тебя, стоило тебе войти в лес. Солнце уже не печёт, пробиваясь в немногих местах, где листва не такая плотная, как в остальном лесе. Трава приятно хрустела под ногами, наполняя воздух вокруг сладким, водянистым запахом, приятно заменяя запах крови, застывшей в носу. Никто сейчас нападать не будет — это в первую очередь не логично. Собрать плажки в самом начале означает стать лакомым кусочком для более доминантных представителей этого острова. Таковых насчитывается около трёх — четырёх, причём один точно на стороне беловласого, что приятно отдаётся в саднящих ладошках. Совсем недолго шагая через буераки, Хироки услышал подозрительную возню, припадая коленом к земле, прячась за кустом, прислушиваясь. Глядя на бессовестно неосторожных участников, ему только и оставалось, что смотреть за их ленивой беседой. Хироки облизнулся, разглядывая их расширенными от адреналина зрачками, до хруста пальцев впиваясь в землю. «Итак, если подкрасться к ним со спины и, допустим, нанести всего один удар вот этой палкой по затылкам, то они даже ничего и не поймут. Допустим, можно внезапно выскочить из укрытия, сбить ударом в колено, разорвав миниско, схватить второго за волосы, притянуть к собственному колену…» — медленно текли мысли в голове у парня, пока тот сгребал землю в кулаки, гипнотизируя сидящих спиной к нему горящими, словно бездна глазами. Холодный пот, заструившийся по спине вкупе с резко рухнувшим сердцем, сдавившим спазмом грудь, привели его в пучину осознания и глаза, моментом ранее блестящие от предвкушения сражения, потухли, оставляя только две бездонные дыры и горький привкус на языке. Людям нельзя причинять боль просто так! Можно, если от этого зависит твоя жизнь. Она сейчас не зависит от их смерти! Но мы же хотим пройти этам, верно? Сердце стучало так громко, что казалось, стоит разговору на поляне хоть на мгновение прекратиться, то его в ту же секунду обнаружат. «Ну, а если не убивать? Просто вырубить. Не перестараться и просто вырубить людей?» Тело будто сковало странной тяжестью, разливающейся по каждой мышце ноющей болью, которая предоставляла место лёгкости. На контрасте боли, чувство обыкновенного спокойствия ощущалось особенно остро, придавая юноше тщеславную уверенность в своих силах граничащую с всемогуществом. Уже знакомый звон в голове принёс с собой способность думать и парень, с холодным расчётом, выскользнул из укрытия, прячась за деревом так, что беспощадные солнечные лучи били ему в спину. Так нападение будет проще. Противника он видит, а тот едва. Восемьдесят девятый и тридцать шестой продули ему в покер семь раз. Он запомнил их только из-за неимоверной упрямости и неловких попыток мухлевать. Однако, хорошо получилось, что его пригласили играть. Всех запомнил. Номерок на языке ощущался уже как часть организма, вынуждая юношу иногда клацать им об зубы, дабы проверить его местонахождение. Солнце вышло из-за туч и ветер, резко подувший с его спины, долетел до участников, подхватывая опавшие листья, настораживая их. Хироки зло клацнул зубами насколько это было возможно в его ситуации и, сетуя на не вовремя налетевшую стихию, огляделся, выискивая возможных охотников на его номер. Никого. Со следующим порывом ветра он выпрыгнул из своего укрытия, за одно мгновение, будто вырастая из земли и саркастично скалясь, со всей силой ударил не успевшего встать с земли мужчину в основание шеи. Пока тот падал лицом в пыль, его напарник сообразил, что сейчас будет либо больно, если он не победит или не убежит, либо будет плохо, если не договориться. Но не успев открыть рта, схвативший противника за волосы Хироки, резко дёрнул его на себя, впечатывая колено между рёбер, почти ощущая всю боль мужчины. Ему хоть кулаком прописали. С гортанным хрипом мужчина попытался вырваться, на удачу попытавшись схватить парня за волосы, но, ожидавший такого хода, парень швырнул его на землю, наступая ногой на голень. — Я отдам. отдам… отпусти… не убивай, — хрипел мужчина, то ли пытаясь отползти, то ли вырвать ногу из хватки, но ничего из этого не получилось. Кровь текла у него по подбородку, смешиваясь с дорожной пылью в бурую кашу, в которую, болтающаяся голова при каждом слове, утыкалась носом. Почему-то парню стало мерзко. Может это вид крови, которую, к слову, он панически раньше, именно раньше, боялся, а возможно и мерзкий вид человека, умоляющего его оставить в живых. Кто уж разберёт. Не желавший убивать до этого момента юноша, почему-то осознал, что вот прямо сейчас ему не хватает копья, чтобы не прикасаться больше к мерзости, но оборвать марафон молитв. — Мерзко, — максимально непонятно бросил он, вытирая подошву о штаны поверженного. Мог бы — сплюнул. — Господин, пощадите. Я умоляю… пощадите… отдам… Руки юноше сковали фантомные цепи, сдавливая его запястья, не давая опустить руки к карману и достать нож, звеня, где-то на задворках мозга. Глаза, так чётко видящие до этого момента, помутнели, возможно от гнева, а может и от бессилия. Юноша опустил ногу, снова разглядывая такое мерзкое зрелище. «Никогда. Не. Моли. О. Пощаде. Обменяй свою жизнь выгоднее. Преподнести себя дороже, чем есть. Забери как можно больше с собой» — набатом стучали в голове фразы, заменившие ему Отче наш. Бога нет. Есть правда. Правда в том, что унижение хуже смерти. Смерть — доблесть. Унижение хуже смерти. Забрав номер у лежавшего без сознания (на самом деле может и мёртвого, силы Хироки не рассчитывал), парень аккуратно вытер его о траву, раздумывая, куда сунуть его. Не в рот. На самом деле он сейчас ощущал себя очень странно. Чувства будто обострились, в сто крат усиливая всё то, что было сильным и раньше, и нормализуя то, что было слабоватым. Возьмём к примеру руки. Они были сильными так как он занимался гимнастикой и с лёгкостью мог удерживать себя на одной руке, но сейчас по мышцам разливалось непонятное тепло, чего раньше не наблюдалось. Раньше, чем он успел понять мозгом что произошло, рука дёрнулась, утыкаясь пальцами во что-то хрустнувшее. Юноша удивлённо разглядывал номерок, лежавший в левой руке, не наблюдая правую, которая секундой ранее отрывала кусок ткани от футболки лежавшего. Повернувшись в сторону хлопка, Моро младший шокировано уставился на отросшие ногти, медленно втягивающиеся назад, перевёл взгляд на лежавшего на спине с пробитой шеей мужчину, медленно осознавая, что именно произошло. А произошло убийство. И произошло оно быстрее, чем он это понял. — Нечего со спины было нападать, дрянь, — прошипел он, но на самом деле это звучало примерно как пару злобных мяуканья. Итак, теперь, когда он обладает пятью баллами: либо нужно добыть ещё один номер человека, на которого ему не нужно охотится, либо же перебороть лень и пойти искать свою жертву. А по пути можно и дядю навестить. Можно и дядю.