Прежде, чем ты попросишь

      Брайан многозначительно молчал, и Джет понял, что он ждет от него всего и сразу, что называется, с места и в карьер… Надо только собраться с мыслями… Хотя нет — собрать в кучу чувства, бурлящие внутри с момента, когда он впервые увидел Брайана Кинни. Точнее, «просто Брая» в шляпе и темных очках. «Просто Брая», который так драматично превратился в «Брайана Кинни», влюбил в себя, вернул давно забытый интерес к тренерской работе и жизни вообще, а заодно заставил мучиться от ощущения фальши всего происходящего. Сейчас они бросят карты на стол. И Джет был уверен, что «королевский флеш» выпал не ему. На его стороне вообще ничего нет. Как, собственно, и «его стороны». Весь мир против… Особенно если ограничить этот мир странной, недружелюбной атмосферой Либерти-авеню! Может быть, с нее и начать?  — Я не знаю, о чем спросить в первую очередь. Почему на меня смотрят, как на виновного во всех смертных грехах или как на невинно обреченного на жестокую гибель? — усмехнулся Джет.       И дело было не только в знакомстве с Дебби — «Вавилон» на подобное был куда более щедр. Особенно один парень — Джету всегда было неуютно, когда он на него смотрел, особенно если рядом находился Брайан. Было в льдистых глазах что-то… не пугающее, а словно обнажающее все тайные страхи Джета, которых было немало. Он одновременно издевался и… сожалел? Завидовал? Джет не раз хотел спросить Брайана о нем, но все время забывал.  — Или сначала рассказать тебе о ставках на нас? Когда разбежимся, — Джет продолжил, не глядя на Брайана. — Самый большой срок, который дали — год, но большинство ставит на меньшие. Суммы приличные, кстати, можем гордиться, что нас столь высоко ценят. Еще момент: был вопрос, действительны ли ставки в случае, если одного из нас не останется в живых? И, как можно догадаться, речь не о тебе. Об этом Джет услышал случайно — в туалете «Вавилона». Никто не знал, что он в кабинке, и подпольный тотализатор обсуждали, не стесняясь. До этого момента как-то не приходилось задумываться, насколько «фонарная легенда» популярна среди местных геев. А сейчас Джет почувствовал, как дернулся Брайан.  — Болтовня, не больше. Если бы я всерьез опасался за собственную жизнь, сделал бы, наверное, что-нибудь. Слово — не доказательство, тем более, неизвестно кем сказанное.  — Я не за себя беспокоюсь. Джет был рад, что Брайан прервал его монолог. Хотя его очередь говорить скоро придет. Только скажет ли он то, что Джет желал сейчас услышать? Да и знал ли сам, чего хочет? Брайан встал с кровати, прошел к бару, и по звону стекла Джет понял, что он наливает виски — запас «Джим Бима» в лофте был неиссякаем, Брайан как-то обмолвился, что у уборщицы есть список продуктов и напитков, за наличием которых она внимательно следит. Неплохая идея — выпить не помешает. Джет хотел было пойти к Брайану, но полотенце вокруг бедер показалось неуместным и совершенно не подходящим к ситуации, поэтому нашел свои джинсы и быстро надел, не заботясь о поиске трусов. Брайан подал бокал так буднично и просто, словно они разбирали элементы последней тренировки, а не обсуждали то, важнее чего для Джета в настоящее время не было. А потом присел на диван, откинувшись на спинку. И Джет почувствовал себя лучше оттого, что они уже не в спальне — не хотелось говорить о прошлом Брайана на постели, в которой было сосредоточено его настоящее. Если оно вообще было… Брайан же смотрел в свой бокал так, словно не мог понять, откуда он взялся. «В тот момент я был уверен, что наш разговор закончится, не успев начаться, и лучшее, что я могу — это уйти. Чтобы больше никогда не играть в карты и запомнить, как выигрышная комбинация не в моих руках навсегда разрушила как раз-таки мою жизнь. И, наверное, именно в тот момент я смотрел на Брайана так, чтобы запомнить каждую черточку, каждое выражение лица и каждый оттенок зеленовато-коричневых глаз…»  — Мы можем обсудить легенду, и, наверное, я даже поставлю самую крупную сумму на тотализаторе. Но ведь оба знаем, что ты хотел поговорить не об этом. Давай все выясним. Джет замер, едва успев осушить бокал до дна и почувствовать, как терпкий вкус обжег внутренности. В другой раз, наверное, показалось бы, что сильно, но сейчас другой огонь жег гораздо сильнее. Потому что они с Брайаном были не вместе, а словно на разных концах земного шара.  — Глупо спрашивать, забыл ли ты его — на больного амнезией не похож все-таки, все мы помним прошлое. Но не все храним свидетельство такового в спальне. Скорее, поинтересуюсь: из-за чего вы расстались и готов ли ты идти дальше?  — Я не уверен в том, что именно «расстались». Как и в том, что «были вместе» в смысле, который принято вкладывать в это слово. Когда Джастин… «Брайан на долю секунды запнулся и, наверное, никто кроме меня этого бы не заметил. Но я продолжал жадно всматриваться в его лицо, снова, как уже не раз ранее, пытаясь прочесть мысли и угадать эмоции. Не встречал человека, который умел бы держать покер-фейс лучше Брайана Кинни. Он был спокоен и непроницаем до такой степени, что, наверное, вздумай кто делать ему сейчас рентген, лучи просто оттолкнулись бы от него и вернулись обратно…»  — …уехал, я понял, что это конец. Он, судя по всему, не понимал еще долго. И, наверное, уже не столь важно, кто кому не перезвонил, забыл ответить на сообщение, не рассказал о чем-то значимом. Точки пересечения начали стираться и исчезли совсем. Это жизнь. И я уехал расставлять их снова — но только для одного себя. А когда вернулся, ты бы первым, кто со мной заговорил — ладно, не считая таксиста. И первым, кому я захотел ответить. Сам не знаю, что это значит.  — Почему ты сказал, что у нас ничего не получится? Потому что не хочешь? Или ты не будешь знать, что с эти делать, если вдруг?..  — Ну, если получится, знать я, наверное, буду. «Брайан улыбнулся — так, что я вдруг почувствовал себя центром Вселенной. Он умел так смотреть, выделяя тебя из всего мира, давая понять, что сейчас для него никого, кроме тебя, нет — пусть даже это могло длиться всего лишь несколько секунд. Но было достаточно. Иногда мне казалось, что именно поэтому в Брайана так легко было влюбиться…»  — А я буду заменой Джастина Тейлора? «Вот. Я произнес его имя. И если бы мы сейчас были героями фильма ужасов или хотя бы драмы в стиле старого Голливуда, за окном непременно раздался бы вой ветра. Или хотя бы что-то хрустальное упало и разбилось. Или вдруг в дверь постучали бы нежданные гости, заставив нас сменить тему разговора, продлевая мою агонию до следующего подходящего момента. Который, по всем канонам жанра, не должен был наступать никогда».  — Нет. — Джет растерялся. В этом коротком слове Брайана вдруг появилось столько же эмоциональной окраски, сколько в их первом сумасшедшем сексе в задней комнате «Вавилона», когда в голове вертелась мысль о красках. «Такое ощущение, что Брайан смешивал их сейчас — разбрасывал мазки туда-сюда, чтобы получилась картина. Наверное, в непонятно-перевернутом стиле Дали… До «Крика» Мунка мне было еще далеко…» Джет не ожидал, что Брайан оставит бокал и шагнет навстречу, чтобы положить руки на его плечи и развернуть его спиной к себе, обнимая сзади.  — Не получится не потому, что ты — это ты. А потому что я — это я. И я однажды уже попытался. Сделал все для моего принца. — Джет удивился, сколько злой иронии было в последних словах Брайана. — И больше не хочу быть «не собой». Или тем вариантом себя, который мне не нравится. А ты не замена. Смотри — ты здесь. И я здесь. Больше никого. Меня это устраивает. Потому что если бы было иначе, тебя бы здесь не было.  — А если я не хочу быть тем, кто всего лишь «устраивает»? Джет попытался вырваться из рук Брайана, но тот снова развернул его лицом к себе и прошептал, обжигая ухо горячим дыханием:  — Никогда не рви себе сердце в попытке склеить чужое. Очень неблагодарное занятие, даже если твой клей правильный и хорошего качества, и задуманное тебе удается. Пахло виски, сигаретами и туалетной водой Брайана. Джет почувствовал, что у него совсем не осталось сил — как будто разговор-противостояние высушил его до капли, лишив чувств, эмоций и окрасив мир в серый цвет. Краски Брайана потеряли свою силу.  — Ты вроде бы флешку искал? — Джет понимал, что это было протестом. Единственным, на который сейчас его хватало. Но Брайана не так-то просто было обмануть, и его руки оказались на талии Джета, а губы дали понять, что ему не до беседы. Джет поражался тому, с какой готовностью сам всегда отзывается на каждое прикосновение… Стоит только Брайану проявить настойчивость, как все остальное отступало на второй, третий и десятый планы. Но не сейчас…  — А ты вроде бы ходил в полотенце? После пары поцелуев Джет, увлекаемый Брайаном в сторону кровати, все-таки отстранился, понимая, что чертово упрямство не даст полностью отдаться всему происходящему. И Брайану… Который, словно что-то почувствовав, напрягся. А Джет обхватывая его руками так, словно кто-то хочет отнять его добычу, прошептал:  — «Готов идти дальше» — это не только в постель, Брайан. Не делай вид, что меня не понял.  — Я иду с тобой. — Поцелуй Брайана вспыхнул на шее. — Точнее, еду — на мотоцикле… — Губы Брайана переместились чуть в сторону и почти подобрались ко рту Джета. — И когда ветер дует в лицо, это так же крышесносно как… — Обманный маневр, и они уже дошли до постели, Брайан легко толкнул его и сам лег сверху…. — как открывать «Киннетик»… Или первый раз танцевать в центре нового «Вавилона»… Моего… «А потом он взял меня. Во всех смыслах. В тот момент я почувствовал, что привязан. Накрепко».       После крышесносного оргазма, когда Брайан пускал в воздух призрачные колечки, являя собой живую иллюстрацию расхожего выражения «в жизни есть только три удовольствия: коньяк «до» и сигарета «после», он снова удивил, лениво произнеся:  — А знаешь, если бы я делал ставку, то только на то, что когда-нибудь ты сам уйдешь. И будешь прав. «Никто так не умел сбрасывать с небес на землю: неожиданно, резко и беспощадно. И я снова почувствовал себя в эпицентре пустоты. В провале по имени «Брайан Кинни». И без малейшего желания из него выбраться».