Новый Год для одиноких — странный праздник. Все по семьям, по столам да по углам. Только ты стоишь один, как перед казнью, И выслушиваешь тёплые слова: «Поздравляем и от всей души желаем Наконец надеть супружеский хомут». Ты стоишь непожилой/непожилая, Но ненужная/ненужный никому. И когда синхронно чокнется весь город, Ты получишь пару милых СМС. Пить не хочется, рассвет еще не скоро, Все знакомые в объятиях семейств… Через семь часов закончатся обряды, Завтра — с кем угодно выпей/заночуй, А сегодня — никого с тобою рядом, И по всем каналам редкостная чушь. Сола Монова
— Да, конечно, мистер Коул! Но я не считаю благоразумным решение продать ценные бумаги, чтобы потом купить их снова. Это ничего не даст. Разве мы когда-нибудь вас подводили? Конечно, все снова проверю, можете не сомневаться. Да, с наступающим Рождеством, желаю хорошо отпраздновать. Джет практически одновременно уронил трубку на рычаг, а голову — на руки, стараясь сдержать стон. Последний в этом году рабочий день по своей интенсивности превзошел, наверное, всех своих собратьев предыдущих лет. Но есть надежда, что больше телефон не зазвонит — нужно еще как-то пережить хотя бы официальную часть офисной вечеринки. То есть обменяться подарками, дождаться, когда все выпьют, и незаметно улизнуть. Вызвать такси и не думать о стремительно приближающемся Рождестве. Старательно отбрасывая эти мысли как минимум всю последнюю неделю, Джет убеждал себя в том, что ночь с 24 на 25 декабря ничем от всех прочих не отличается. Тем более, если еще и настроение совсем не праздничное! Джет честно водрузил уже несколько потускневший венок на дверь квартиры — в первую очередь для того, чтобы не вызывать подозрений — и сам себе напоминал при этом маньяка-психопата, копирующего поведение окружающих, чтобы не выделяться. Шары тоже развесил и даже водрузил на столик в гостиной небольшую елочку, стараясь не задумываться о том, зачем вообще это делает: никто не придет. С Энтони они обменялись подарками позавчера, и Джет в очередной раз уверил его, что проследит за ремонтом помещений мотоклуба — удалось найти фирму, которая была готова работать в «святое время» между Рождеством и Новым годом — пока друг с семейством будут отдыхать у родственников. Джет еще в октябре предложил заняться этим именно зимой, чтобы после сосредоточиться на соревнованиях, которые клубу предстоит проводить. Они запланированы на весну, но после праздников время полетит с бешеной скоростью. Понятно, что основной груз ляжет на плечи Энтони, но и ему как помощнику работы хватит. Да и сейчас, до второго января, будет, куда девать столько свободного времени. У Алекса Джет был вчера — несмотря на приличное расстояние, решил добраться до его дома пешком, причем преодолев для этого всю Либерти-авеню. Яркую и светящуюся еще больше, хотя раньше думалось, что это уже невозможно — сияния здесь и без того хватало. А теперь добавились еловые венки с колокольчиками, игрушки, фигурки Санты и его компании. Атмосфера праздника нагнетала еще больше печали, плюс почти затопили мысли о Брайане. Эта улица у Джета теперь прочно ассоциировалось только с ним. А сам Брайан молчал. После обмена эсэмэсками на тему подарков — ничего. Джет вчера написал: «Канаду пора поздравлять с приобретением тебя?». В ответ — ничего. И почему-то это «ничего» еще сильнее чувствовалось в предрождественской суматохе Либерти. Все в предвкушении праздника куда-то торопились, смеясь. А он… Джету вдруг захотелось выпить — хоть в «Вуди» топай, за новой дозой сочувствия таинственной Мэрилин! Абсурдная мысль развеселила, но ненадолго. Джет усмехнулся, засмотрелся на особенно яркое украшение дома и споткнулся, едва не врезавшись в спину одного из парней, которые шли, оживленно разговаривая: — …Ну да, тот Томми… Ты же его видел не раз! Забрали. По-моему, это была уже третья его пятница под фонарем. Ушел с каким-то парнем, я его не знаю. Наверное, это к лучшему — все-таки встречать Рождество одному не очень радостно. Джет предпочел бы ничего подобного не слышать — наверное, хорошо, что упорный Томми получил возможность на собственном опыте убедиться в том, что ничего не выйдет. Или оказаться первым, кто докажет, что череда неудач других геев — просто совпадение. Но собственное настроение кричало, что лучше бы поискать варианты хотя бы для банального траха. Может быть, «Вавилон» будет открыт, чтобы собрать под своим крылом таких же неприкаянных? Надо попробовать узнать. А пока — добраться до Алекса! Покидая Либерти-авеню, Джет подумал, что зря решил прийти сюда, пусть и ненадолго — несмотря на яркие огни, мир Брайана казался тусклым и мрачным. Без самого Брайана… — Джет! — Голос Энн из соседнего отдела вырвал из странного состояния полусна. Пришлось заставить себя поднять голову и постараться сфокусировать взгляд на ярком колпаке коллеги. — Хватит валяться, все уже собираются. — Сейчас буду. Только компьютер выключу. — Джет улыбнулся как можно дружелюбнее и за секунду до выхода из кабинета, прихватив пакет с сувенирами, проверил сообщения в телефоне. От Брайана по-прежнему ничего… Еще немного. Буквально час. И все закончится. Можно будет отправиться домой и притвориться, что все происходящее вокруг его не касается.***
Джет и сам не знал, почему вот уже несколько минут смотрел в окно, держа в руках чашку кофе. Погода не радовала, к вечеру предупреждали о дожде со снегом, который он особенно не любил, а пока же с неба, как бисер, сыпались частые мелкие капли. Наверняка хлесткие, холодные и противные. Вчера он вернулся и вспомнил начало своей профессиональной жизни, когда вот так же приползал без сил и падал в кровать. И, может быть, именно поэтому снова снился старый сон: два танцующих парня в центре танцпола, поглощенные друг другом. А сегодня Джет проснулся очень поздно, снова стараясь убедить себя в том, что этот день ничем не отличается от всех прочих выходных. Например, воскресений, когда он позволяет себе подольше поваляться в постели, потому что ни на работу, ни в мотоклуб идти не нужно. Но Вселенная словно решила поиздеваться, показывая картинки, которые совсем не радовали. Вот мистер Томпсон — очень пожилой вдовец из квартиры на первом этаже — выходит из подъезда под руку с волонтером Центра для пенсионеров. Там одинокие пожилые люди собираются, чтобы интересно проводить время и, конечно же, отмечать праздники. Он вернется поздно, ляжет спать довольный и будет чувствовать себя куда счастливее Джета. Почему не создать такой же Центр для одиноких геев? Джет усмехнулся — увы, придется самому о себе позаботиться. И, словно издеваясь, из-за угла появились Стэн и Мэтт — пара из соседнего дома, с которой Джет был немного знаком — которые тащили большую елку. Конечно, поздновато, но наверняка Стэн только что вернулся из командировки, а Мэтт не хотел проводить рождественские ритуалы без него. Джет, резко задернув штору, постарался не думать о том, как эти двое, целуясь и обнимаясь, будут вешать игрушки на лохматые раскидистые лапы. Вместо этого оглядел комнату, замечая, что пластиковые шары развешаны криво, да еще и потускнели. Что мешало купить новые? Ах, да, он же выше рождественского безумия! Пойти, что ли, прогуляться? Точнее, ввиду совсем не располагающей к этому погоды, пообедать или поужинать в каком-нибудь дорогом пафосном месте? Будет заодно и повод привести себя в порядок. Но это стало бы равнозначно объявлению всему миру, что ты — никому не нужный неудачник! В прошлом году, не будь даже загула с Алексом, Джет пошел бы куда угодно, легко и с апломбом, транслируя, что это ему никто не нужен. Но это было до появления Брайана. Или до его исчезновения? Почему-то вспомнились мамины слова: «Праздник создает не дата в календаре, а люди, которые рядом с тобой»… Хотелось, чтобы Брайан был здесь. Пусть бы сидел напротив в баре, иронизируя над всеобщей суетой — о поцелуях, похоже, придется забыть. Но можно будет просто не чувствовать рождественскую враждебность всего мира. Джет позвонил ему — наверное, это был самый значимый момент сегодняшнего дня. В трубке были лишь длинные гудки. Но все же приготовил короткое сообщение «С Рождеством!», которое собирался отослать вечером. А пока что пытался чем-то себя занять. Но есть не хотелось, готовить что-то традиционное — тем более. И так и не удалось сосредоточиться ни на одном фильме. Как и снова заснуть, чтобы проспать как минимум сутки. Джет не мог отделаться от ощущения, что стены комнаты, покачиваясь, давят, наступая и словно желая сжать до крошечных размеров. Комната стала напоминать тиски, и в сумерках и неярком свете торшера в поблескивающих украшениях чудилось что-то зловещее. И Джет сорвался! Понимая, что это неразумно, выбрал более-менее подходящие джинсы и рубашку и даже не вышел, а выскочил из дома, тут же попав в плен сильного холодного ветра и косого дождя с белыми хлопьями — синоптики не соврали. Улица была пустынной: наверняка все уже сидят по домам, режут индейку, и такси сейчас не найти. И даже не вызвать. Джет решил идти на Либерти — если и существует приют для непристроенных «рождественских геев», то это может быть только «Вавилон»! Примерно полчаса пути — достаточно, чтобы… А чтобы что? Пожалеть себя? Возненавидеть за очередную слабость? Наказать за то, что позволил мыслям и чувствам перескочить на опасную территорию? В кармане начал надрываться телефон — явно несколько звонков и сигналов SMS. Но Джет понимал, что сейчас не хочет слышать ни маму, ни Алекса, ни Энтони — никого. Не хватит сил врать, изображая радость. Дождь начал хлестать с удвоенной силой, и Джет слегка ускорил шаг, чтобы совсем не замерзнуть, потому что зубы уже начали стучать. Осталось немного. И не в заснеженных горах же он находится, в Питтсбурге очень сложно заледенеть в декабрьскую пятницу, даже если она и рождественская! К тому моменту, как Джет шагнул на Либерти, он был несколько разочарован: сияние улицы было несколько приглушено, и она тоже показалась необитаемой. Правда, не совсем: огни нескольких баров все-таки светились. И Джет решил сначала выпить в «Вуди» или «Бесконечности», а заодно и узнать, открыт ли «Вавилон». Он уже почти дошел, но пришлось внезапно отскочить в сторону, чтобы проезжающая машина не облила грязной водой из лужи. При этом нога резко подвернулась, и Джет, чтобы позорно не растянуться на земле, схватился за нечто, оказавшееся столбом. Несколько глубоких вдохов-выдохов, чтобы прийти в себя, восстановить равновесие, вытереть с лица капли… и услышать возмущенный голос: — Пиздец! И стоило мне мчаться из Канады и обрывать телефон только для того, чтобы обнаружить тебя под этим блядским фонарем?! Джет, совсем ебнулся?! «В первые секунды я не мог осознать, что на самом деле слышу голос Брайана. Это казалось настолько нереальным, что я не поверил, и вместо того, чтобы открыть глаза и повернуться, наоборот, зажмурил их еще крепче и вжался в столб так, точно желал слиться с ним навеки. Но после того, как снова услышал свое имя, все-таки отважился посмотреть. В нескольких футах от меня, посередине пустой и почти темной проезжей части, за пределами света, стоял Брайан. И не делал попытки шагнуть мне навстречу, отчего сердце заколотилось в десятки раз сильнее. Забегая далеко вперед, скажу, что это был единственный раз, когда я солгал ему — точнее, скрыл правду. Так никогда и не признался, что случайно оказался под фонарем, а не пришел туда сознательно в погоне за мифической «легендарной любовью».