Сборник зарисовок (Haikyuu!!)

      — Далеко еще? — Кенма ноет, протяжно каждый звук произносит, но руку не вырывает. Они уже далеко ушли от дома в деревне. Когда Куроо предложил //хорошо отдохнуть этим летом, Козуме и в голову не пришло, что тот его в такую глушь потащит. Благо хотя бы электричество здесь было, в противном случае он бы сам дошёл пешком до станции и обратно в город уехал, как и порвался с самой первой секунды, как осознал положение дел. А оно было хуже некуда. И если сидя дома можно было игнорировать Тетсуро под окнами, то здесь, навалившегося с утра, тянущего за ногу с кровати — невозможно. Как бы Кенма не сопротивлялся, с утра они продолжали играть в волейбол, позавтракав перед этим вкусными бабушкиными блинчиками, а затем целый день Куроо придумал новые и новые //развлечения.       Вот и сегодня этим //новым был поход в лес за ягодой.       — Ты хотя бы знаешь, какие ягоды съедобные? — сдался Козуме, выравнивая шаг на узкой тропинке.       — Я погуглил, — прилетает ему в ответ, Куроо тонкие пальцы в ладони поудобнее перехватывает.       — Здесь нет интернета, Тетсу…       — Ну прочитал в книге… Какая разница, это же не важно.       — Важно, — Кенма всем своим видом показать пытается, что быть здесь не хочет. Что они уже так долго идут, что у него разрядилось все, что могло разрядиться. Он лечь хочет, есть хочет и вообще не подписывался на столь длинные походы, которые можно было бы планировать чуть тщательнее, чем никак.       Козуме думает секунду — две, а затем руку вырывает и разворачивается в обратную сторону.       — Кен.       — Я устал. Я хочу есть, хочу пить и хочу хотя бы электричества, не говоря уже об интернете. Мы идем уже два часа, Тетсу, два. У меня болят ноги, болят руки. Я ВЕСЬ БОЛЮ!       — Ке.       — Нет, Тетсу, я ухожу, — Кенма договорить не даёт и резко развернушись на пятках, шагает туда откуда они пришли. И так быстро он идет, что все предыдущие слова Куроо какой-то насмешкой кажутся — устал, конечно.       — Я заблудился, Козуме, — шепчет он сам себе и силой в дерево бьёт ногой. Злость в горле оседает осадком и он воет от боли. Чересчур сильно ударил, отчего сгибается пополам и поглаживает ушибленное место. Взгляд поднимает, чтобы за другом пойти… и не видит его. Пытается выцепить макушку среди зеленых веток. Глазами пробегается меж деревьев, ищет — ищет ищет.       — Кенма! — сразу на крик срывается, бежит следом по той же тропинке. Боль в ноге такой незначительной кажется. Жесткие кусты руки царапают, лицо, хватают так резко, будто удержать его пытаются, остановить, — ну не мог же ты далеко уйти. Не мог.       — Кенма! — голос тонет где-то в кронах деревьев, эхом возвращается оглушая последующей тишиной. У Куроо волосы на руках, затылке дыбом встают. Если это шутка такая, то плохая, очень. Козуме не стал бы так шутить и от этого ещё хуже становится, Тетсуро губу прокусывает от того, что каждый нерв в теле напрягается. Он привкус железа во рту ощущает, всхлипывает едва заметно. Слушает каждый шорох и оборачивается резко, когда белка с ветки на ветку прыгает. Клянет ее на чем свет стоит и слезы выступившие на глаза рукавом вытирает.       — Я старше. Это я виноват, — бормочет одними губами, за каждое дерево заглядывает. И каким бы взрослым не чувствовал себя рядом с Кенмой, в первую очередь он такой же ребёнок. Потерявшийся в лесу, темном лесу ребёнок.       Тетсуро замечает первые лучи заката сквозь ветки и слезы вновь катятся по щекам. Он размазывает их грязными руками, все лицо уже в разводах. Успокаивать себя сложно, но в третий раз он встаёт с очередного поваленного бревна и идет — идет вперед. Коленки уже ссаднит, на них грязь с кровью смешалась, корочкой покрываясь. Сколько раз он уже упал? Сколько раз его ветки по лицу, рукам хлестали пока он бежал? Горло першит от крика, губы пересохли. А в голове всё равно одна мысль только //Кенма-Кенма-Кенма.       Он снова пальцы сжимает, где ладонь друга была и глотает ком, сдерживая стон отчаяния. Хочет уже дальше кинуться, снова бежать когда краем глаза замечает что-то светлое неподалёку, за огромным деревом.       Пальцы знакомые, руки, футболку.       Куроо спотыкается, когда срывается с места, глаза пелена слез застилает сама собой. Кенма безжизненный лежит перед ним, такой бледный, что лицо его белым пятном на зеленом мху кажется неестественным, ненастоящим. Он даже спящим не выглядит. Не спят так люди. А он каждый день наблюдал как друг его по утрам подушку обнимал, не хотел глаза открывать.       И теперь не открывает.       Тетсуро его хватает, хрупкого, к груди прижимает, повторяет сам не замечая.       — Козуме — козуме — козуме, — только вот в ответ слышит вновь и вновь тишину леса. Чувствует, как руки заливает что-то липкое и в ужасе отпрыгивает, замечая, что шея у Кенмы разодрана, что кровь не останавливается. Хочется зажать пальцами ее, чтобы прекратила. Обратно влить. Так не бывает.       Теперь он даже слова не может найти, потому что Куроо трясет в лихорадке. Он осознать пытается, как допустил все это? Почему? Почему он вообще решил его за ягодами повести? Кенма даже ягоды не любит.       — Тетсу? — голос, такой живой, родной вырывает его из оцепенения и Куроо вздрагивает, — Тетсу ты в порядке?       Он кивает в ответ и снова смотрит на парня перед собой. Пальцами касается винных разводов на бледной шее и замирает, чувствую биение сердца под пальцами. Сглатывает ком в горле и сказать что-то в ответ боится. Ощущение, что его зрение даже подводит, плывет все перед глазами.       — Эй, ты же вроде сам хотел? Ты вампир — я жертва, — Кенма заглядывает ловит взгляд перед собой и хмурится, — нет, если тебе не нравится. Я вообще никуда не пойду, я не очень то и хотел…       — Нет-нет, пойдем, — Куроо ладонью по лицу, бледному от вампирского макияжа, проводит, смахивает с себя наваждение, которое так резко его выбило из колеи. Головой мотает, забыть пытается все, что всплыло в сознании. Он об этом потом подумает, ну не было же этого на самом деле. Кенма рядом стоит, теплый, родной. Парень руку Козуме в свою хватает, пальцы сплетает, сжимая так сильно как может, пытаясь напомнить себе о том, что вот оно — настоящее.       — Эй, — Кенма бурчит в ответ, когда Тетсуро тянет его за собой из дома. Только вот Куроо не видит за спиной лицо холодное, улыбку довольную и глаза золотом наливающиеся в темноте коридора.       — Не торопись.