Сборник зарисовок (Haikyuu!!)

      — Ты говорил, что не любишь осень. Говорил, что когда листья с деревьев падают на землю — умирают. А когда небо тучами серыми затягивает, солнце так редко греет кожу своими лучами, что из дома выходить лишний раз не хочется… Говорил не любишь этот дождь печальный за окном, который словно плачет, разбиваясь о стекло, не хочет расставаться с летним теплом…       — Говорил, — Акааши смотрит на губы, что сигарету сжимают, выдыхают серый дым вместе с паром, который из лёгких вырывается из-за холода вокруг. Его тело в жар бросает от мысли, что он несколько минут назад эти губы целовал. Кивает, взгляда отвести не может, в голове воспроизводит как горячей кожи рядом касался, каждый миллиметр тела Хаджиме исследовал пальцами, что сейчас тоже сигарету держали.       Кейджи бычок в пепельнице на столике тушит, кутается в плед глубже, потому что ледяной осенний воздух из окна морозит разгоряченное тело. Мурашки руки покрывают, сползают на живот, коленки, он ногу о ногу трет, переминается, потому что пол тоже уже совсем холодный стал. Но не уходит в комнату обратно, ждёт.       Лбом в плечо Иваизуми утыкается, ластится как кот, щекой прижимается и снова целовать начинает. Медленно, каждый поцелуй словно маленькая история, признание в любви сквозь мимолетное касание. И пауза в их неспешном диалоге затянулась, потому что Хаджиме в улыбке кошачьей расплывается, наблюдая как люди под ливнем с неба падающем, бегут куда-то, несчастные. Жалеет их, ведь у них нет того, что у него есть. Да если и есть, то не сейчас, не в эту самую секунду. Он свою сигарету вслед каплям кидает, даже не смотрит как она летит к земле. Потому что ловит в объятья дрожащего Кейджи, под поцелуи подставляясь. Тот его в свой плед пускает, пытается натянуть на них двоих. И они теперь как пингвинчики стоят, совсем близко, потому что места мало. У них по одному плечу накрыто, и ветер из окна холодит все сильнее и сильнее, дождем залетающим, оставляя тысячи мурашек под собой.        — И что же изменилось? — Ива в глаза перед собой заглядывает, утонуть в них хочет. И если бы море, что в глазах Акааши могло утянуть в свой омут, утопить в самом глубоком водовороте, он бы шагнул. Хотя он и шагнул в общем-то, давно когда-то. Просто его этот омут принял, сделал псом своим, который теперь никогда уйти не сможет. Только вот ему и уходить не захочется. Кто же захочет добровольно покинуть любимый дом?        — Ты, — Кейджи в горячие губы выдыхает, ловит запах сигарет и осени, которая для него теперь была тёплой, словно большой свитер, который Ива ему одолжил совсем недавно, уютной, как вечера, которые они проводили за готовкой, ужинами, просмотрами фильмов и яркой, как выходные в парке, в поездке в горы или на барбекю.       — Льстишь, — Хаджиме подхватывает Акааши под бёдра, чтобы отнести в комнату. Прижимает к себе и ногой дверь толкает. И это выглядело бы дерзко, если бы они после этого не остановились, чтобы Кейджи эту дверь аккуратно прикрыл обратно.       Смех тихий разливается по комнате, словно шелест листьев. Улыбаются в губы друг другу, потому что это уже почти ритуал, традиция. Их за время вместе много скопилось. Как например та, что Иваизуми каждую клеточку тела под собой будет согревает теперь поцелуями, прячет под большим тёплым одеялом от большого мира. Ведь его любовь не должна мёрзнуть. Потому что его любовь, горячая, как обжигающий утренний кофе, что они вместе покупают в соседней кофейне каждый день.       Разливается теплом, отрезвляет, заставляет двигаться вперёд.