Сборник зарисовок (Haikyuu!!)

      Сначала из коридора послышался лишь шорох. Тихий. Ненавязчивый. Звук молнии с рюкзака, один, второй, третий карман. Шелест летящих чеков, бумажника, а следом явно шлепнулся паспорт из вывернутого внутреннего отделения. Движения становились все резче и резче, а трещание металлической собачки агрессивнее и агрессивнее. Следом громкий пинок тумбочки и тихое, сквозь зубы — с у к а.       Слышно как открылся ящик комода, а на пол посыпались ключи, щетка для обуви, расчески. Ложка с грохотом упала о деревянный паркет и Хината в гостиной подпрыгнул на диване, от неожиданности. Он все сидел боясь шелохнуться, ожидая, что вихрь этот скоро настигнет его во всей своей ярости. И шея на загривке покрывалась гусиной кожей от предвкушения. Может часть его даже ждала когда бомба разорвется таким мощным взрывом, что сметет все сомнения.       Парень натянул плед, который лежал на коленях почти до самого горла, надеясь, что это поможет избежать урагана.       Не поможет.       — Ды ты издеваешься?! — из коридора снова послышался вскрик и тяжелое дыхание, приближающееся с пугающей скоростью, — Шоё!       — Что? — Хината только и успел, что вскочить на ноги, держа в руках несчастный кусок ткани. Сминая его пальцами, словно спасательный круг.       — Это же ты, да? — Атсуму закусил губу, разглядывая напуганное лицо перед собой. Только вот злость эта застила глаза, не видно было, как тот искал спасения, цеплялся взглядом за пылающие щеки, длинные дрожащие ресницы, улыбался нервно, пытаясь свести все в шутку. Да нет, это уже перестало работать. Уже давно перестало быть шуткой.       — Что? — тихо повторил он. Страшно было даже не потому, что парень напротив был зол, скорее потому, что Шое знал что будет дальше. Каждый раз они кидались посудой, кричали, хлопали дверями. Но не смотря ни на что — мирились, а затем снова ругались и это было неизбежно, живя вместе. Каждый из них гнул свою линию, каждый хотел быть прав. Обычно они считали это выспуском пара и всех это устраивало. По крайней мере одного из них.       — Ты снова выкинул все мои сигареты, — Тсуму подошел ближе и Хината отступил ещё на шаг назад, чувствуя холодный битон сквозь тонкую домашнюю майку. Плед выпал из рук и приземлился на пол безжизненной кучкой. Мия даже внимания не обратил, до синяков хватая парня за плечо и вбивая, уже давно не хрупкое, но все же когда то им любимое тело в стену, — это Т Ы выбросил все мои сигареты, — голос царапал горло своей жестокостью, а глаза так и продолжали сверлить, плавя своим безразличием. Хотелось заглянуть, найти там на дне, ту любовь с которой он раньше разглядывал рыжие завитки волос, веснушки. Которые просто улыбались от одной мысли, что О Н был рядом.       — Мне не нравится их запах и ты это знаешь, — Шое оттолкнул наконец от себя руку, пинком откидывая плед, толкая Атсуму в плечо, в ответ, точно так же, как он делал за несколько секунд до этого.       — Да тебе, блять, все не нравится! В С Е что я делаю!       — Ты сказал, что бросишь!       — Да какое тебе вообще дело! Это мое тело и моя гребанная жизнь. Ты вообще кто, чтобы упрекать меня? — ответы сами начали сыпаться, да и как их собрать? Каждый день, будто иглы под ногти, упреки в обе стороны. Вчера алкоголь, сегодня сигареты, позавчера невымытая тарелка, брошенный фантик. Пару дней назад кружка разбилась о стену, осколком царапая лицо Хинаты. Он тогда думал они больше не заговорят.       Заговорили.       Казалось все изменилось. Атсуму целовал его так же как раньше, будто боялся что Хината рассыпется в его руках. Или он просто себе это придумал, хотел чтобы было так. Чтобы снова солнце за окном, поцелуи вместо — «вернусь поздно, ложись без меня». Чтобы снова гулять вместе, вместе фильмы смотреть до голубой ночи и смеяться. Да просто, блин, слышать его смех рядом и улыбаться от нежного касания мягких пальцев к щеке.       — Действительно, какое, мать твою, дело! — Шое снова подошёл ближе, слыша как тяжело дышит Мия, слыша как сердце заходится в бешеном ритме, коетрастируя с тишиной которая резала слух так же сильно, как слова которые они говорили друг другу, — Да никакого уже, Тсуму! Никакого!       Мия сжал кулак и всего несколько секунд потребовалось, чтобы Хината отшатнулся, пробуя на вкус собственную кровь.       Несколько секунд.       Минут.       — Спасибо, — Шое улыбнулся, как раньше, широко широко, обнажая зубы. Разбитая губа явно ещё долго будет заживать, и слезы, которые сами лились из глаз, наверняка делали ещё больнее. Но он просто повторил, — Спасибо, — плечом задевая стоящего в ступоре Атсуму, разглядывающему свою руку, будто впервые.       Хината в этот раз не оборачивался.       Просто ушёл, лишь дверь хлопнула в последний раз.       Оставив квартиру пустой.       Только записка тихим шорохом с зеркала упала: «Ты вчера сказал, что сигареты кончились. Я купил тебе ещё, они лежат в кухне, рядом с нашим баром».