Сборник зарисовок (Haikyuu!!)

      Удар пришелся прямо в челюсть, и Кита сплюнул кровь, проходясь языком по всем зубам, проверяя, на месте ли они. Под ногтями застревала мокрая земля. Штаны, и так потертые временем, убитые, так же сильно как и их хозяин, на коленях промокли насквозь. Казалось, вместе с дождем, льющимся с неба, по телу растекалась боль. На секунду захотелось улыбнуться, насладиться этим чувством. Зажмуриться и представить, что это летнее солнце снова греет его истерзанную кожу. Но солнца не было, была лишь боль, которая текла каплями по венам, отдавала в затылок, которым он ударился при падении в прошлый раз, саднила в ребрах, на которых заживали уже желтеющие синяки, разрывала грудную клетку обжигающим кашлем.       — Это все ты виноват, — Атсуму с яростью, застилающей глаза, пнул его под дых и, даже не взглянув на свернувшегося в грязной луже Шинске, резко развернулся, запрокидывая голову к небу. Тело было тяжелым, натянутым, казалось, Мия взорвется в любую секунду. Он сжал руку в кулак так сильно, что вены проступили на коже, разливаясь притоками злобы, оставляя голубые дорожки, растекающиеся вверх яростной клеткой. Еще только капля, и реки снова выйдут из берегов.       Атсуму провел языком по искусанным в кровь губам и закрыл глаза, подставляя лицо холодящей, остужающей голову прохладе, — Ты виноват, — тихо, сливаясь с шелестящими по крыше каплями, послышалось снова. С каждом выдохом его слышалось звериное рычание, медленно затихающее, вместе со стремительно падающим за горизонт солнцем.       Мия вытер глаза уже мокрым насквозь рукавом. Последний раз вздохнул, оглядел пустой двор и направился в дом.       Шинске так и остался лежать там.       Он был частью этой пустоты. >>>       — Будешь кофе? — Кита неловко поправил воротник свитера и посмотрел на себя в отражении стеклянной дверцы. За ней виднелась белоснежная посуда и синяки на лице яркими фиолетовыми пятнами разливались на их фоне. Эти синяки так просто не скроешь. Под левым глазом наливался новый фингал, а скулу сводило от боли, когда он пытался подвигать челюстью.       — Кофе? — Атсуму так резко схватил парня за запястье, что тот едва не разжал пальцы, сжимающие кружку. Костяшки побелели от напряжения, когда он сжал ее с новой силой, исподлобья поднимая взгляд на Мию. Он улыбался. Улыбался самой доброй и любящей в мире улыбкой. Его улыбкой, — с молоком, если можно.       Мягкие губы коснулись синяка на щеке, и захотелось дернуться. Вывернуться из этой иллюзии. Шершавые от постоянных тренировок, постоянных контактов с мячом, пальцы следом прошлись по тому же месту и, сощурившись, Атсуму, отошел, отдавая пространство, кивая, разрешая продолжить готовку.       Шинске вдохнул. Воздух снова вернулся в легкие, и способность здраво мыслить, или хотя бы просто мыслить, вернулась. Он помотал головой, разгоняя туман в сердце, и принялся расставлять чашки, медленно переводя взгляд то на кофеварку, которая уже почти приготовила кофе, то на холодильник, в котором стояло молоко. Магнитики ровным рядом выстроились на его дверце, венчая порядок в этом доме.       — После поедем к врачу, — Мия оттолкнулся от столешницы и прошел в дальний угол кухни, где стоял обеденный стол. И, если до этого Ките казалось, что можно дышать, то теперь казалось, что оковы на руках спали. Он может делать все, что захочет. Хоть танцевать на этом жалком клочке пола, — нужно сделать рентген, не сломаны ли ребра.       Парень кивнул, и поставил две чашки кофе на стол. В одну налил молока и сел напротив. Из окна, проскакивая по столешнице, покрытой царапинами, трещинами, по салфетнице с рыжими сложенными в ровные ромбики салфетками, по солонке плотно закрученной сильными руками, проскочил солнечный луч. Он приземлился ровно в чашку, и Шинске улыбнулся, проследив за его источником. Это отсвечивала музыка ветра. Ее Осаму повесил, когда… Парень вздрогнул, прерывая мысль, и повернулся, чувствуя закипающее рычание Атсуму.       — Не думаю, что что-то сломано, — поспешно ответил он, пытаясь перевести тему.       — Все равно нужно проверить. Я не хочу чтобы ты страдал, — Мия отхлебнул кофе и улыбнулся, снова переводя взгляд на ветерок. >>>       — Ты не можешь меня оставить здесь! — Атсуму кричал, заходился слезами, падая на колени у могилы брата, — ты должен быть рядом со мной!       Киту потряхивало от собственных слез. Они ровными дорожками стекали за шиворот, скапливая огромным комом в горле. Сделать бы шаг назад, всего один шаг. И отвернуться, чтобы не видеть этого лица. Если бы это было возможно. Но он стоял и смотрел на Мию, разглядывая каждый волос, спадающий с челки, цепляющийся за мокрые щеки. Это было такое же лицо, как было у его парня. Такие же волосы, как были у его парня. Даже его голос, даже его заплаканный, кричащий голос был точно таким же.       — Кита, ты не можешь! Ты обещал быть со мной. Я не смогу без него. Мы не сможем без него. Пожалуйста Кита, — Мия сорвался с места и схватил его за предплечье. Цепляясь пальцами так сильно, что кровь застывала в холодном ознобе. Можно ли быть парализованным еще сильнее? Можно ли чувствовать боль еще сильнее? Синяки? Шинске не чувствовал их, они теперь всегда были на этих тонких, покрытых ожогами руках. Все, что было в голове, это мысль о том, что Его лицо было так близко. Настолько близко что Кита мог захлебнулся в собственной горечи. Хотелось схватить его, обнять, поцеловать, так крепко, что сердце застряло бы в глотке, разбивая ребра глухими ударами.       — Я не оставлю, — слезы снова лишили его возможности видеть и парень уткнулся носом в плечо Атсуму. Он даже пах так же, как его брат. Запах сосны бил в нос, растекался по телу, затягивая следом за собой цитрусовые ноты. Они играли с ним, играли для него печальную музыку, которая заглушала все остальные мысли. Любимый парфюм, — я не оставлю тебя, — повторял он снова и снова.       — Никогда.       — Никогда.