Коснуться радуги

Джоанн не знала сколько уже здесь находилась. Да и существовало ли тут вообще само понятие времени? В тюрьме не ощущалась смена периодов — ни визуально, ни внутренне. Кстати, здесь оказалось вовсе не так темно, как показалось вначале после дневного света и яркого лесного пейзажа. Понемногу глаза девушки привыкли к полумраку и уже вполне могли различать очертания решётки, змеящуюся на полу цепь и кандалы, крепко её сковывающие. Однажды ей даже показалось, что она видела Алису, но это было так быстро и мельком, что девушка не была уверена, было ли увиденное на самом деле или это просто игра воображения. Пару раз приходили Джокеры, но Джоанн была так зла на них, что не произнесла ни слова, изображая гордую плененную девочку из партизанского отряда. В итоге Черный Джокер зло выругался, пнул решетку и ушел, Белый же попытался ещё что-то сказать, но поняв, что с тем же успехом можно разговаривать с тюремной стеной, вздохнул и тоже испарился. Мысли девушки, помимо мыслей о Джулиусе, всё время метались между двумя предметами — собственной виной и историей Эйса. Его рассказ настолько впечатлил Джоанн, что к и без того сильному чувству вины перед отцом, прибавилось чувство вины ещё и перед Эйсом. Какой же слепой она была! А ведь думала, что хорошо знает своего друга! Сколько же времени он тонул во всём этом? В этом бесконечном чувстве отчаяния, печали, страха и гнева? Теперь бедный Эйс обречён тянуть за собой прошлое, живя со своей болью. А также неся бремя двух ролей, от которых окружающие, мягко говоря, не в восторге — обречённый пройти бесконечный грязный путь, лишенный всякого смысла. И разумеется, ему запрещено сбегать. А ведь Эйсу всё это время наверняка хотелось, чтобы хоть кто-то это заметил, чтобы хоть кто-то сказал ему пару добрых слов на этом безнадежном пути. Руки Джоанн неосознанно сжались в кулаки так, что ногти впились в ладонь. Хороший же она друг! Ничего не видела и не замечала. Эйс ведь не привык жаловаться, скрывая свою боль за яркой, как подсолнух, улыбкой. А он ведь кричал — безмолвно, отчаянно. Каждый раз, когда действовал импульсивно, каждый раз, когда был слишком уж весел в неподходящий момент — его собственный способ не сойти с ума. Слёзы брызнули из глаз девушки. Она хотела было их вытереть, но вспомнила, что не может этого сделать — руки Джоанн были закованы в кандалы с тяжёлой цепью, вбитой в стену у неё над головой. А главное, ведь и Джокеров-то не обвинишь! Джоанн уже объясняли как работает тюрьма и она прекрасно понимала, что крепко скована по рукам и ногам своим собственным чувством вины. Девушка горько вздохнула и пошевелила ногой — звяк-звяк отозвалась цепь. Провела языком по пересохшим губам — на них соль-соль от набежавших слёз, и решила — она не сдастся. Эйс не сдался и ей незачем это делать. Выход должен быть. Хоть какой-то. Мозг начал работать с удвоенной скоростью. Если предмет разобрать на атомы — он перестанет быть предметом. Интересно, а если разобрать ту ситуацию — разложить её по полочкам, анализируя детали, чувство вины станет меньше? Попробовать стоило — всё равно она ничего не теряла. Джоанн закрыла глаза, чтобы приступить к визуализации и начала всё детально вспоминать. Кажется, всё началось примерно пару-тройку месяцев назад, учитывая время проведенное в Стране сердец… *** Джоанн открыла входную дверь и очень удивилась, услышав на кухне женский смех. Даже сперва начала раздумывать, не выйти ли потихоньку обратно, пока её не заметили. Джоанн, конечно, очень любила маму и дорожила памятью о ней, но вовсе не ожидала от отца, что тот будет до конца своих дней жить как отшельник. К тому же, появление женщины в доме могло что-то поменять и в жизни самой девушки, а то она последнее время чувствовала себя как солдат в казарме — всё подчинено строгой дисциплине и расписанию. И так день за днём. Даже свободное время и то высчитано по минутам. Нет, она разумеется, не сможет просто взять и смириться с чужой женщиной в доме — маму ей никто не заменит, но если отец будет занят кем-то другим, то сама Джоанн сможет вздохнуть свободно и даже съехать и снять квартиру где-нибудь неподалеку. А на расстоянии мириться с кем-то посторонним куда легче. Вопреки своим мыслям, обратно из квартиры девушка не вышла. Хотя бы потому, что на улице лило как из ведра, да и интересно стало, как же выглядит избранница отца. Поэтому бросив на ходу громкое предупредительное «пап, я дома» и поставив зонт сушиться, Джоанн прошла на кухню. А зайдя ахнула. Там, на неприлично близком расстоянии от отца сидела Стефани — сотрудница папиной лаборатории. Не то, чтобы совсем уж удивляло, что это именно Стеф, которая была умна, хороша собой, дружелюбна. К тому же, молодая женщина была обладательницей прелестных белокурых локонов (предмета тайной зависти Джоанн), роскошной фигуры и небесно-голубых глаз — в общем, просто картинка. Удивило Сандерс совсем другое. — Пап! — нахмурила она брови, проигнорировав поздоровавшуюся с ней Стефани, — Почему на ней мамино платье? Единственное, на что Джоанн закрыть глаза не могла — это память о маме. Некоторые вещи они с отцом сохранили и они были для девушки как неоспоримая святыня. Иногда, когда Джоанн было плохо или грустно, она шла к шкафу и перебирала мамины вещи, зарывалась в них лицом, вдыхая тонкий запах лаванды, веточки которой были разложена вместе с одеждой — мамин запах. А теперь одно из её платьев красовалось на этой чужачке. Недопустимо! Как будто и сама память о маме была осквернена. — Джо, что за тон? — нахмурился отец, — Стеф попала под дождь, ей нужно было переодеться в сухие вещи. Это же просто платье. — Я сделала что-то не так? — удивлённо спросила женщина, широко распахнув глаза. — Нет, не ты, — покачала головой Джоанн и указала на отца, — Он. Пап, ты мог дать ей мою одежду. У меня же полно просторных вещей. Почему именно мамино платье?! Ты знаешь, как её вещи для меня дороги. То, что ты сделал выглядит, как предательство её памяти. Отец побледнел и неосознанно сжал кулаки, услышав последние слова: — Джо, отправляйся в свою комнату и хорошо подумай там о своем поведении перед гостями, — чётко и медленно произнёс он, — Выйдешь, когда решишь извиниться передо мной и перед Стеф. Джоанн, не сказав ни слова, прошла к себе в комнату и громко хлопнула дверью, показав тем самым, что она скорее состариться в этой комнате, чем извинится. Минут через пять в дверь поскреблись — это была Стефани. Причин злиться на саму сотрудницу у Джоанн не было, а потому девушка жестом указала ей на кресло в углу комнаты. Стеф прошла, поставив перед Сандерс чашку чая и тарелку с печеньем. — Можешь считать это взяткой, — весело сказала она, — Но по-моему было бы несправедливо оставить тебя голодной из-за этого недоразумения. Недоразумения? Впрочем, Джоанн и не ожидала, что та поймет. — Джо, я понимаю твои чувства, — продолжила тем временем Стеф. — Оу, правда? — не сдержала сарказма девушка. Ей даже стало интересно, что это там Стефани может понять. Каково это потерять маму в детстве? Или потом мучаться вопросами, почему мама так поступила? А может она знает, каково это постоянно находиться рядом с людьми, но не иметь возможности поговорить с ними о том, что наболело? Когда даже разговор с отцом о самом близком для неё человеке — это неоспоримое табу. Или может она знает, что такое социальная изоляция, когда ты заперт в двух маленьких коробочках под названиями «дом» и «лаборатория»? Не то, чтобы Джоанн сейчас так уж сильно нуждалась в чьём-то обществе или признании — она уже привыкла к постоянному беспросветному одиночеству. Была, конечно, и у неё пара неплохих знакомых, но из-за постоянной нехватки времени и занятости, сложновато было поддерживать дружеские отношения. Вообще, то, что девушка не выросла совсем уж угрюмой букой было удивительно, вероятно, тут вмешалась наследственность. Её мама была слишком живой, веселой и энергичной, а как говорится: «гены пальцем не размажешь». Ой, надо хоть послушать, что там Стеф-то говорит. — Но и Никки можно понять, — продолжала женщина, — Он хочет для тебя самого лучшего. Джо, нельзя постоянно цепляться за прошлое, нужно двигаться вперёд. Часто память о прошлом — это балласт, который только мешает нам достигнуть чего-то по-настоящему стоящего: своей цели, мечты, амбиций. Джоанн горько усмехнулась. Для неё память о прошлом, это как раз единственное светлое пятно, заставляющее её существовать и двигаться дальше. Девушка часто спрашивала себя: а как бы мама хотела, чтобы она поступила в той или иной ситуации? Это было её личным компасом, благодаря которому хотелось становиться лучше, чище, надёжнее. Если у неё отнять ещё и этот компас — то, что вообще у неё останется? — А к какой цели ты стремишься, Стеф? — спросила Джоанн, лишь бы о чем-нибудь спросить. Лишь бы дать передышку этому абсурдному разговору. — Изменить мир к лучшему с помощью технического прогресса, разумеется, — рассмеялась та, — Иначе что бы я была за учёный? Джоанн кивнула. Стефани дала ответ практически не раздумывая — она сама так бы не смогла. Наверное потому, что четких целей у самой Сандерс пока и не было. И всё же, надо сворачивать этот бессмысленный разговор — быстренько извиниться, наступив на горло гордости, и дело с концом. — Извини, Стеф, — так и поступила Джоанн, — Я не должна была так срываться из-за платья. Просто мне ненадолго показалось, что ты стремишься занять мамино место. Это было глупо и по-детски. Стефани отвела взгляд, а потом, глядя всё так же в сторону, сказала: — Не так уж ты и не права. — ЧТО?! — Джоанне показалось, что на неё вылили ушат холодной воды. — Не пойми меня неправильно, — взгляд голубых глаз собеседницы стал смущённым, — Мне нравится твой отец, а ему нравлюсь я. К тому же, вместе мы сможем сделать множество замечательных научных проектов. Поэтому мы давно подумывали о том, чтобы съехаться. О! — она взглянула на разом побледневшую Джоанн, — Я вовсе не мечу на место твоей мамы. Для тебя я могла бы стать кем-то вроде старшей сестры. Пора бы кому-то уже поучить тебя нормально краситься и стильно одеваться. Ты у меня станешь такой куколкой-красавицей, что парни будут счастливы уже от того, что ты просто в их сторону взглянула. Этого ещё не хватало! Стеф что, в дочки-матери в детстве не наигралась? Не хватало ещё кучу времени на макияж тратить — она будущий учёный, а не топ-модель. Джоанн представила, что за жизнь её ждёт и ей разом поплохело. Шансы вырваться из замкнутого мирка стремительно приближались к нулю. И ей придётся воочию наблюдать, как Стефани флиртует с её отцом, ходит в маминых вещах и диктует свои правила в их доме. Более того, саму Джоанн ждала роль послушной куклы, которую будут наряжать по своему вкусу и которая и вовсе не будет иметь права голоса. Как безнадежно! Её жизнь и так втиснута в маленькую тесную коробочку — зачем ещё протыкать её копьями? Отчаянно захотелось на свежий воздух. Джоанн подхватила свою сумку и поспешила прочь из комнаты. — Джо, я что-то не так сказала? — услышала она голос Стефани, с которой ей меньше всего хотелось сейчас объясняться. — Джо, ты куда? — в коридор выскочил отец. Он сейчас смотрел на дочь не зло, а обеспокоенно. — Н-ничего, — Джоанн попыталась как можно естественней улыбнуться, — Я просто кое-что забыла в лаборатории. Извините за сегодня, — наконец она нащупала рукой позади себя вертушку замка и выскочила в коридор. — Джо, зонт! — услышала девушка голос отца, но возвращаться не стала, нервно сбегая по лестнице и перепрыгивая разом через две ступени. Открыв подъездную дверь, она, наконец, вдохнула свежий воздух, насыщенный кислородом из-за дождя. Холодная вода немного привела Джоанну в чувство. До лаборатории — единственного места, куда она могла сейчас пойти, девушка шла не торопясь. Быстрее было бы, конечно, доехать, но Джоанн нарочно пошла пешком. Она промокла до нитки, влажная одежда противно липла к телу, но ей было уже всё равно. Бронхит? Воспаление лёгких? Какая ерунда! Ничего страшного даже если она умрет — всё равно будущее не предвещает ей ничего хорошего. Девушка понуро зашла в НИИ, где её встретил бодрый механический голос системы безопасности. — Сканирование сетчатки завершено. Доступ разрешён. Добро пожаловать, госпожа Джоанн Сандерс. Первое время Джоанн очень раздражали эти «господин» и «госпожа», но потом она смирилась и вместе с остальными тихо подсмеивалась над ИскИном. Да и чего ещё было ожидать от её создателя, которым была хорошая знакомая Джоанн. Астрид — разработчик системы безопасности была юным гением из богатой семьи, поэтому для неё такие обращения были в порядке нормы. — Благодарю, Ингрид. Хорошего дня! — поблагодарила Джоанн систему. Кстати, когда Джоанн спросила, почему систему назвали «Ингрид», Астрид засмеялась и ответила, что никакой великой тайны в этом нет, всё дело в двух «и» в имени — для ИИ самое то. — Желаю продуктивной работы, — откликнулся механический голос и отключился до следующего посетителя. Сегодня был выходной и Джоанн, не ожидая кого-то встретить, прошла в комнату отдыха и буквально рухнула в кресло-мешок, стоявший в углу комнаты, совершенно не заботясь, что тот тоже промокнет от дождевой влаги, которая сейчас ручьями стекала с одежды и волос девушки. В голове было лёгкое отупение от сегодняшней череды событий. Думать не хотелось решительно ни о чём — если бы можно было исчезнуть, раствориться из этого мира, Джоанн с удовольствием бы сделала это. Она запрокинула голову, касаясь затылком стены и рассеянно уставилась в потолок. — Джо, привет! Всё в порядке? — на неё сверху вниз обеспокоенно взирал Генри, очевидно тоже пришедший поработать в выходной, — Хотя глупый вопрос. Очевидно же, что не в порядке, — смутился парень. Он присел на корточки, чтобы находиться на одном уровне с Джоанн и сказал, — Знаешь что, давай-ка мы тебя сперва высушим, а потом ты расскажешь мне, что стряслось. Его голубые глаза смотрели ласково и тревожно. Джоанн слегка кивнула. Ей сейчас было решительно всё равно. Пусть делает, что хочет. Всё равно её жизнь кончена. Генри куда-то вышел и вернулся уже через пару минут. Затем смущённо сказал: — Единственное, что могу предложить тебе из сухой одежды — свою запасную рубашку. Думаю, она будет тебе великовата, но это всё же лучше, чем ничего. Джо слегка приподняла уголки губ. Такая забота не могла не тронуть. — Ничего, — произнесла она, — Я надену на неё свой рабочий халат и будет не так заметно. — Отлично, — просиял парень, — Тогда переодевайся. А я пойду поставлю чайник. Не могу же я позволить подхватить простуду самой прекрасной девушке в нашем отделе, — подмигнул он и скрылся. Жизнь больше не казалась Джоанн такой уж беспросветной. Всё-таки есть кто-то, кому она хоть чуточку небезразлична. Девушка быстро стянула с себя мокрую одежду, повесив её на спинку стула и, накинув на себя рубашку парня, начала быстро застёгивать пуговицы. Она нервничала, что Генри вернётся раньше времени и поэтому никак не могла справиться с ними с первой попытки. «Блин. Да что ж их так много-то», — с досадой подумала Джоанн, путаясь пальцами. Наконец, она справилась с этой задачей. От рубашки приятно пахло какой-то сладковатой отдушкой — вероятно, средством для стирки. Джоанн пришелся по душе этот аромат. Рубашка и правда была велика для её худенький фигурки — низ её был девушке немного выше колен, а рукава пришлось и вовсе закатать. Но невзирая на это, Джоанн сейчас была почти счастлива — не каждый день выпадает шанс походить в рубашке парня, который, будем говорить откровенно, отчаянно нравится. Да-да, Генри был в глазах Джоанн практически идеален. Весёлый, дружелюбный, умный, добрый, трудолюбивый — вот, даже в законный выходной на работу пришел. А если прибавить к этому высокий рост, спортивное телосложение, восхитительные небесные глаза и светлые волнистые волосы, то получается вообще парень-мечта. Эдакий принц из сказочных грёз. На тот момент Джоанн, кстати, была абсолютно убеждена, что голубоглазые блондины — это её типаж. Был у парня, правда, и один недостаток — Стефани была его сестрой. Нет, то есть до сегодняшнего дня Джоанн это недостатком не считала. Но как прикажете сейчас объяснять парню, что произошло, если дело напрямую касается его сестры? Хотя… чувствовалась в их отношениях некая прохладца. Как будто они были не в востроге от того, что работают в одном отделе. Друг с другом Стеф и Генри были подчёркнуто вежливы и рядом находиться предпочитали только по рабочим вопросам. Джо поначалу это удивило, но мало ли что там у них могло случиться. Их с отцом отношения тоже особо близкими не назовешь. Ой! Надо же за халатом сбегать — не ходить же в одной рубашке, хотя та и из темного плотного материала, так что беспокоиться о том, что что-то будет просвечивать, к счастью, не приходилось. В дверях Джоанн едва не столкнулась с Генри, который нес из кухонной зоны чашку чая и пару бутербродов на тарелке. Он ахнул, внимательно окинул Джоанн с головы до ног, отчего-то зарделся и отвёл взгляд — в общем зрелище было абсолютно очаровательным. — А знаешь, тебе очень идут рубашки, — застенчиво сказал парень, — Может стоит её тебе подарить? Джоанн, не ожидав такого, пробормотала что-то вроде «спасибо за комплимент» и поспешила к шкафу с одеждой за халатом. Там она минут пять пыталась унять бешено бьющееся сердце, делая глубокие вдохи и выдохи, что скажем прямо, не особо помогало. Когда девушка вернулась, Генри в комнате отдыха не было. Исчезла также её одежда со спинки стула. А вот чашка чая с бутербродами стояла на столе и явно ждала Джоанн. Через пару минут в комнату заглянул Генри. — Не скучала? — весело спросил он, от его недавнего смущения не осталось и следа, — Я взял на себя смелость и повесил твою одежду сушиться рядом с обогревателем. Кстати говоря, вот держи! — и парень со смехом набросил на голову Джоанн полотенце. — Эй! — возмутилась та, стаскивая его с головы, а заодно распуская волосы, чтобы их быстрее высушить, — Но спасибо, — и девушка принялась старательно вытирать мокрые пряди. — Ой, чуть не забыл. Они выпали у тебя из кармана, когда я развешивал одежду, — Генри протянул Джоанне связку ключей, — Думаю, было бы обидно их потерять. Ещё бы. На этой связке были и домашние ключи, и ключи от лаборатории отца. Было крайне неосмотрительно с её стороны оставлять их в кармане. Хорошо, что ничего не случилось. — Итак, Джоанн, может расскажешь, что у тебя стряслось? — взгляд парня стал серьёзным, — Уверен, мы могли бы вместе придумать, как решить твою проблему. — Ох, не уверена, что стоит это рассказывать… — Ты сперва расскажи, а там видно будет, стоило оно того или нет, — улыбнулся Генри. Джоанн замялась и сказала, что дело касается Стеф. На что парень ответил, что это неважно и ободряюще коснулся её руки. Тогда девушка сдалась и рассказала всё, как есть. — Наверное, это всё глупо и ты посчитаешь это всего лишь детской ревностью… — закончила девушка и взглянула на Генри. Вопреки её ожиданию, тот сидел нахмурившись, а кулаки сжал так, что побелели костяшки пальцев. — Вот ведь стерва! — прошипел он сквозь зубы, — Не думал что она так далеко зайдёт… А затем, переведя взгляд на Джоанн, парень шумно выдохнул, слегка расслабляясь и сказал: — Джо, мне нужно кое-что сказать тебе о Стефани…